– Партия может и должна допустить в своей среде критику, борьбу мнений. Но она не может допустить того, чтобы ее решения срывались, ее рамки ломались, основы единства разрушались…
По поручению Политбюро Сталин зачитал на Пленуме полный текст письма Ленина «К съезду». Дело в том, что оппозиция пыталась использовать содержащуюся в этом письме критику особенностей характера Сталина, надеясь таким образом подорвать его авторитет.
Разумеется, заговорщики распространяли «Завещание» Ленина (так они называли письмо) без соответствующих мест, в которых указывалось на небольшевизм Троцкого и предательское поведение Зиновьева и Каменева в октябре 1917 года.
Прения на Пленуме были длительными и горячими. С разоблачениями оппозиционеров выступили С. М. Киров, В. М. Молотов, Г. К. Орджоникидзе, Я. Э. Рудзутак и многие другие. Оппозиционеры получили серьезное предупреждение: Зиновьев был выведен из Политбюро, Лашевич исключен из состава ЦК и снят с поста заместителя председателя РВС СССР, другие участники нелегального собрания в лесу под Москвой получили взыскания.
В октябре 1926 года оппозиционеры попытались «пойти в народ». Итог был плачевным: из 87 388 коммунистов, присутствовавших на собраниях в Москве и Ленинграде с 1 по 8 октября, за оппозиционеров голосовало лишь 496 человек.
На заседании Политбюро 11 октября 1926 года Сталин говорил:
– Не подлежит сомнению, что оппозиция потерпела жестокое поражение. Ясно также, что возмущение в рядах партии против оппозиции растет.
Под давлением обстоятельств 16 октября оппозиционеры обещали оказать партии содействие в ликвидации фракционной борьбы, но обещания не сдержали. Пленум ЦК в конце октября признал невозможным дальнейшее пребывание Зиновьева в Коминтерне, а Каменева и Троцкого – в составе Политбюро.
1 ноября 1926 года Сталин выступил на XV конференции ВКП(б) с большим докладом.
– Могут спросить: к чему все эти споры о характере и перспективах нашей революции, к чему споры о том, что будет в будущем или что может быть в будущем, – не лучше ли отбросить все эти споры в сторону и заняться практической работой? Я считаю, товарищи, что такая постановка вопроса в корне неправильна.
Как всегда Сталин, будь то выступления или статьи, был склонен к сарказму, некоей издевке над оппонентами. Во время речи 1 ноября и заключительного слова 3 ноября зал то и дело отвечал смехом на его едкие замечания и определения. Вот Сталин характеризует выступление Каменева на конференции:
– …Каменев взял на себя «труд» доказать, что основная статья Ленина (1915 г.), трактующая о возможности победы социализма в одной стране, не касается будто бы России, что Ленин, говоря о такой возможности, имел в виду не Россию, а другие капиталистические страны. Каменев взял на себя этот сомнительный «труд» для того, чтобы прочистить, таким образом, путь Троцкому, «схему» которого убивает, и не может не убивать, статья Ленина, написанная в 1915 году.
Грубо говоря, Каменев взял на себя роль, так сказать, дворника у Троцкого (смех), прочищающего ему дорогу. Конечно, печально видеть директора Института Ленина в роли дворника у Троцкого не потому, что труд дворника представляет что-либо плохое, а потому, что Каменев, человек, несомненно, квалифицированный, я думаю, мог бы заняться другим, более квалифицированным трудом. (Смех.) Но он взял на себя эту роль добровольно, на что он имел, конечно, полное право, и с этим ничего не поделаешь…
Далее Сталин, уже серьезно, без шуток, а фактами и ссылками на работы Ленина доказал беспочвенность устремлений «дворника» Каменева и «хозяина» Троцкого.
Закончил он так:
– Зиновьев хвастал одно время, что он умеет прикладывать ухо к земле (смех), и когда он прикладывает его к земле, то он слышит шаги истории. Очень может быть, что это так и есть на самом деле. Но одно все-таки надо признать, что Зиновьев, умеющий прикладывать ухо к земле и слышать шаги истории, не слышит иногда некоторых «мелочей». Может быть, оппозиция и умеет действительно прикладывать уши к земле и слышать такие великолепные вещи, как шаги истории. Но нельзя не признать, что, умея слышать великолепные вещи, она не сумела услышать ту «мелочь», что партия давно уже повернулась спиной к оппозиции, а оппозиция осталась на мели. Этого они не услышали. (Голоса: «Правильно!»)
Что же из этого следует? А то, что у оппозиции, очевидно, уши не в порядке. (Смех.)
Отсюда мой совет: уважаемые оппозиционеры, лечите свои уши! (Бурные, продолжительные аплодисменты. Конференция, стоя, провожает тов. Сталина.)
7 декабря на Пленуме с докладом «Внутрипартийные вопросы ВКП(б) выступил Сталин. Вместе с заключительным словом от 16 декабря доклад составил работу «Еще раз о социал-демократическом уклоне в нашей партии».
Разумеется, вопрос о возможности строительства социализма был главным в докладе Сталина. Он говорил:
– Оппозиция думает, что вопрос о строительстве социализма в СССР имеет лишь теоретический интерес. Это неверно. Это глубочайшее заблуждение. Такая трактовка вопроса может быть объяснена лишь полной оторванностью оппозиции от нашей партийной практики, от нашего хозяйственного строительства.
Наряду с обострением трудностей внутри страны (о них речь впереди) осложнилось и внешнеполитическое положение СССР. В конце февраля 1927 года правительство Великобритании опубликовало грубую ноту, в которой выражало недовольство помощью трудящихся СССР английским горнякам; 6 апреля китайские милитаристы совершили налет на советское посольство в Пекине; через лень русские белогвардейцы напали на советские торгово-банковские учреждения в Тяньцзине; 12 мая английские полицейские разгромили в Лондоне помещение советского торгпредства и Аркоса (Англо-русского кооперативного юртового общества), а 27 мая английское правительство разорвало дипломатические отношения с СССР.
Именно в такое время оппозиция нашла уместным усилить свои нападки на партию. 9 июня Троцкий и Зиновьев приняли участие в политической антипартийной демонстрации, организованной на Ярославском вокзале в Москве под предлогом проводов троцкиста Смилги, уезжавшего на Дальний Восток. Троцкий произнес речь, изобиловавшую нападками на Сталина.
11 июля Троцкий в письме председателю ЦКК Орджоникидзе, отвечая на вопрос, как он понимает обязанности обороны СССР, имел наглость провести чудовищную аналогию. Поскольку ВКП(б) переродилась, поскольку, по Троцкому, наступил «Термидор», то и вопрос об обороне СССР следует ставить в прямую связь со сменой руководства в партии. Троцкий сравнивал сложившуюся ситуацию с положением во Франции в начале Первой мировой войны, когда германские войска находились в восьмидесяти километрах от Парижа.
Сталин выступил на Пленуме ЦК 1 августа:
– Революционер тот, кто без оговорок, безусловно, открыто и честно, без тайных военных совещаний готов защищать, оборонять СССР, ибо СССР есть первое в мире пролетарское революционное государство, строящее социализм. Интернационалист тот, кто безоговорочно, без колебаний, без условий готов защищать СССР, потому, что СССР есть база мирового революционного движения, а защищать, двигать вперед это революционное движение невозможно, не защищая СССР… Ибо кто думает защищать мировое революционное движение помимо и против СССР, тот идет против революции, тот обязательно скатывается в лагерь врагов революции…
Зачитав пространный отрывок из письма Троцкого к Орджоникидзе, в котором и развивался этот «тезис о Клемансо», Сталин продолжал:
– «Мелкобуржуазная дряблость и нерешительность» – это, оказывается, большинство нашей партии, большинство нашего ЦК, большинство нашего правительства. Клемансо – это Троцкий с его группой. (Смех.) Если враг по дойдет к стенам Кремля километров на восемьдесят, то этот новоявленный Клемансо, этот опереточный Клемансо постарается, оказывается, сначала свергнуть нынешнее большинство именно потому, что враг стоит в восьмидесяти километрах от Кремля, а потом взяться за оборону…
3 сентября 1927 года лидеры оппозиции направили в ЦК ВКП(б) новый документ – «платформу 13-ти» за подписями Троцкого, Зиновьева, Каменева и других. Выдвинув в ней ряд прежних обвинений и присовокупив к ним новые, они требовали опубликовать «платформу» в печати и немедленно начать предсъездовскую дискуссию. Когда им было резонно отказано в этом, оппозиционеры начали создавать подпольные типографии в Москве, Ленинграде, Харькове и печатать в них свои антипартийные материалы. Одну такую типографию, к обслуживанию которой они привлекли и беспартийных (в том числе представителей враждебных классов), органы ОГПУ обнаружили в Москве на квартире родственников Троцкого. Оппозиционера Мрачковского пришлось арестовать, так как он вел самую настоящую подпольную работу и вошел в контакт с бывшими белогвардейскими офицерами. Оппозиция явно перешла границы советской законности, но это не смущало ее вожаков: на заседании Президиума ИККИ 27 сентября 1927 года Троцкий открыто выразил сочувствие организаторам подпольной типографии и восхвалял их деятельность.
На этом заседании Сталин говорил:
– Троцкий не понимает нашей партии. У него нет правильного представления о нашей партии. Он смотрит на пашу партию так же, как дворянин на чернь или как бюрократ на подчиненных. Иначе бы он не утверждал, что в миллионной партии, в ВКП(б) можно «захватить» власть, «узурпировать» власть отдельным лицам, отдельным руководителям. «Захватить» власть в миллионной партии, проделавшей три революции и потрясающей ныне основы мирового империализма, – вот до какой глупости договорился Троцкий!
Объединенный Пленум ЦК и ЦКК 21–23 октября вновь был вынужден рассмотреть вопрос об оппозиционном блоке. Был заслушан доклад ЦКК о фракционной деятельности Троцкого и Зиновьева. Состоялись прения, в которых предоставили возможность высказаться и оппозиционерам. Они настаивали на своих обвинениях в адрес партии и ее руководства.
23 октября выступил Сталин.
– Прежде всего о личном моменте, – начал он речь. – Вы слышали здесь, как старательно ругают оппозиционеры Сталина, не жалея сил. Это меня не удивляет, товарищи. Тот факт, что главные нападки направлены против Сталина, этот факт объясняется тем, что Сталин знает лучше,