– Товарищи! Я не буду касаться личного момента, хотя личный момент в речах некоторых товарищей из группы Бухарина играл довольно внушительную роль. Не буду касаться, так как личный момент есть мелочь, а на мелочах не стоит останавливаться. Бухарин говорил о личной переписке со мной. Он прочитал несколько писем, из которых видно, что мы, вчера еще личные друзья, теперь расходимся с ним в политике. Те же нотки сквозили в речах Угланова и Томского. Дескать, как же так: мы – старые большевики, и вдруг расхождения между нами, друг друга уважать не умеем. Я думаю, что все эти сетования и вопли не стоят ломаного гроша. У нас не семейный кружок, не артель личных друзей, а политическая партия рабочего класса. Нельзя допускать, чтобы интересы личной дружбы ставились выше интересов дела.
На XVI партконференции пятилетний план был одобрен в «оптимальном» варианте. Окончательно его утвердил V съезд Советов в мае 1929 года.
Собственно, выполнение пятилетки шло с 1 октября 1928 года. Вскоре жизнь показала, что задания пятилетки, представлявшиеся правым оппортунистам нереальными, могут быть и перевыполнены. На заводах и фабриках, на транспорте и в шахтах – повсюду трудовой подъем был настолько велик, что к августу – сентябрю 1929 года стало ясно: промышленность перевыполнит план 1928/29 года, план первого года пятилетки.
Уверенность в том, что промышленность СССР вы полнит задание пятилетнего плана, еще более увеличивала озабоченность руководящих и партийных работников отставанием сельского хозяйства. Самым уязвимым местом в сельском хозяйстве была зерновая отрасль.
Во второй половине 1929 года вступление крестьян в колхозы приняло широкий размах и в ряде мест на практике стало перерастать в сплошную коллективизацию целых районов. Год этот вошел в историю нашей страны как год великого перелома, коренных изменений жизни деревни. Статья Сталина, опубликованная к двенадцатой годовщине Октября, так и называлась «Год великого перелома». Сталин писал о переломе в области производительности груда, о стремительном росте промышленного производства и особенно остановился на сельском хозяйстве. Он писал:
«В чем состоит новое в нынешнем колхозном движении? Новое и решающее в нынешнем колхозном движении состоит в том, что в колхозы идут крестьяне не отдельными группами, как это имело место раньше, а целыми сенами, волостями, районами, даже округами.
А что это значит? Это значит, что в колхозы пошел середняк. В этом основа того коренного перелома в развитии сельского хозяйства, который составляет важнейшее достижение Советской власти за истекший год».
Современные исследователи колхозного движения считают необходимым поправить эту оценку Сталина указанием на то, что середняк осенью 1929 года пошел в колхоз «в ведущих зерновых областях». Несомненно, Сталин допустил некоторое преувеличение. Оно может быть понято, если вспомнить обстановку энтузиазма, которую создавало у партийных и советских работников массовое поступление крестьян в колхозы: им так хотелось, чтобы это серьезное и трудное дело шло как можно лучше! В разряд преувеличений, вызванных успехами, надо отнести и заявление Сталина в статье о полном подтверждении практикой «возможности и целесообразности организации крупных зерновых хозяйств в 40–50 тысяч гектаров». Последующая практика как раз и показала, что сельское хозяйство страны еще не готово по ряду причин для широкого распространения таких «зерновых фабрик».
Итоги первого года пятилетки были подведены на ноябрьском (1929 года) Пленуме ЦК ВКП(б). Проанализировав их. Центральный Комитет пришел к выводу, что «дело построения социализма в стране пролетарской диктатуры может быть проведено в исторически минимальные сроки».
Основное внимание на Пленуме уделялось сельскому хозяйству. Пленум решительно высказался за ускорение коллективизации. На это были ориентированы партийные организации.
Пленум предпринял организационные меры по укреплению руководства сельским хозяйством. Был создан новый государственный орган – Народный комиссариат земледелия во главе с Я. А. Яковлевым. Одновременно принимались срочные меры по снабжению возникавших десятками тысяч колхозов материальными средствами и кадрами руководителей.
Несомненно, что при проведении коллективизации было допущено немало ошибок, но когда вину за ошибки возлагают исключительно на Сталина (а также на Молотова и Кагановича), не приводится ни одного документа, в котором бы Сталин требовал форсировать темпы коллективизации и тем более призывал бы к крайностям, перегибам и т. д. Напротив, известно немало документов, написанных Сталиным или разработанных при его личном участии и свидетельствующих об обратном.
Так, 30 января 1930 года крайкомам и обкомам ВКП(б) зерновых районов страны была направлена директива ЦК за подписью Сталина, в которой местных работников предупреждали: «С мест получаются сведения, говорящие о том, что организации в ряде районов бросили дело коллективизации и сосредоточили свои усилия на раскулачивании. ЦК разъясняет, что такая политика в корне неправильна. ЦК указывает, что политика партии состоит не в голом раскулачивании, а в развитии колхозного движения, результатом и частью которого является раскулачивание. ЦК требует, чтобы раскулачивание не проводилось вне связи с ростом колхозного движения, чтобы центр тяжести был перенесен на строительство новых колхозов, опирающееся на действительно массовое движение бедноты и середняков. ЦК напоминает, что только такая установка обеспечивает правильное проведение политики партии».
2 марта 1930 года была опубликована знаменитая статья «Головокружение от успехов», в которой допущенные ошибки и перегибы резко осуждались.
В тот же день был опубликован примерный устав сельскохозяйственной артели, в разработке которого Сталин непосредственно участвовал. 14 марта ЦК ВКП(б) принял постановление «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении». 3 апреля по решению ЦК в печати была опубликована новая статья Сталина «Ответ товарищам колхозникам». В ней доходчиво и популярно разъяснялись важнейшие вопросы колхозной политики партии, открыто и прямо говорилось о допущенных ошибках и о том, как партия намерена исправлять их и исправляет. В статье был и такой абзац: «Главное дело состоит здесь в том, чтобы проявить мужество, признать свои ошибки и найти в себе силы ликвидировать их в кратчайший срок. Боязнь признать свои ошибки после упоения недавними успехами, боязнь самокритики, нежелание исправлять ошибки быстро и решительно – в этом главная трудность».
Впечатляющими были итоги первых полутора лет пятилетки. Об этом Сталин говорил в Политическом отчете ЦК на XVI съезде партии, начавшемся 26 июня 1930 года.
Оппозиции на съезде не было. Выступавшие с покаянными речами Бухарин, Томский, Рыков, однако, формально отнеслись к признанию своих политических ошибок, не подтвердили делами словесный отказ от правооппортунистической платформы. Поэтому в выступлениях ряда делегатов – Кирова, Орджоникидзе, Постышева – поведение лидеров правого уклона резко критиковалось. В заключительном слове 2 июля подробно говорил об этом же и Сталин. Настроение у него было хорошее. В лидерах правого уклона Сталин склонен был видеть черты чеховского «человека в футляре».
– Особенно смешные формы принимают у них эти черты человека в футляре при проявлении трудностей, при проявлении малейшей тучки на горизонте. Появилась у нас где-либо трудность, загвоздка – они уже в тревоге: как бы чего не вышло. Зашуршал где-либо таракан, не успев еще вылезть как следует из норы, – а они уже шарахаются назад, приходят в ужас и начинают вопить о катастрофе, о гибели Советской власти. (Общий хохот.) Мы успокаиваем их и стараемся убедить, что тут нет еще ничего опасного, что это всего-навсего таракан, которого не следует бояться. Куда там! Они продолжают вопить свое: «Как так таракан? Это не таракан, а тысяча разъяренных зверей! Это не таракан, а пропасть, гибель Советской власти…» И – пошла писать губерния… Бухарин пишет поэтому тезисы и посылает их в ЦК, утверждая, что политика ЦК довела страну до гибели, что Советская власть наверняка погибнет, если не сейчас, то по крайней мере через месяц. Рыков присоединяется к тезисам Бухарина, оговариваясь, однако, что у него имеется серьезнейшее разногласие с Бухариным, состоящее в том, что Советская власть погибнет, по его мнению, не через месяц, а через месяц и два дня. (Общий хохот.) Томский присоединяется к Бухарину и Рыкову, но протестует против того, что они не сумели обойтись без документа, за который придется потом отвечать: «Сколько раз я вам говорил, – делайте, что хотите, но не оставляйте документов, не оставляйте следов». (Гомерический хохот всего зала. Продолжительные аплодисменты.)…
Ну а спустя еще полгода стало ясно, что в развитии промышленности имеются изъяны. План на 1930 год не был выполнен. Одна из причин этого – отставание от возросших требований уровня хозяйственного руководства. Многие хозяйственники слабо разбирались в производстве, предполагая, что техникой должны заниматься «спецы», а дело хозяйственников – «общее руководство».
– Что значит руководить производством? – спрашивал Сталин. <…> – У нас нередко думают, что руководить – это значит подписывать бумаги, приказы. Это печально, но это факт. Иногда невольно вспоминаешь помпадуров Щедрина. Помните, как помпадурша поучала молодого помпадура: не ломай голову над наукой, не вникай в дело, пусть другие занимаются этим, не твое это дело, – твое дело подписывать бумаги. Надо признать, к стыду нашему, что и среди нас, большевиков, есть немало таких <…> Хотите ли, чтобы наше социалистическое отечество было побито и чтобы оно утеряло свою независимость? Но если этого не хотите, вы должны в кратчайший срок ликвидировать его отсталость и развить настоящие большевистские темпы в деле строительства его социалистического хозяйства. Других путей нет…
И Сталин обронил чеканную мысль:
– Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут…