Затем речь зашла о Сибири. Сталин рассказал о своих побегах, о «пол-аршине» водки, о том, как чуть не погиб на Енисее…
После обеда Сталин пригласил молодежь танцевать и сам заводил патефон. Когда танцы надоели, хозяин поставил пластинку с волжской хоровой песней и стал подпевать. Жданов и все, кто умел, подхватили, и над дачей разнеслась протяжная русская песня…
В мае 1937 года авиаотряд М. В. Водопьянова и И. Т. Спирина высадил на льдину в районе Северного полюса четверку отважных: И. Д. Папанина, Э. Т. Кренкеля, Г. К. Федорова, П. П. Ширшова. Двести семьдесят четыре дня дрейфовали они на льдине в океане.
Благодаря метеорологической станции Чкалов, Байдуков и Беляков смогли перелететь через полюс и приземлиться в Америке.
Через несколько месяцев по тому же маршруту полетели М. М. Громов, А. Б. Юмашев и С. А. Данилин.
Когда при встрече Чкалова и товарищей Сталин спросил, чего бы еще хотел летчик-герой, Чкалов мечтательно вздохнул:
– Махнуть бы вокруг шарика!..
Четыре дня – 14–17 ноября 1935 года – в Москве около трех тысяч стахановцев делились опытом. Открыл совещание Орджоникидзе; первым выступил Стаханов, затем Петр Кривонос, затем Александр Бусыгин, Мирон Дюканов, Евдокия Виноградова… Руководители партии и правительства внимательно слушали выступавших, иногда бросали реплики, ободряли стахановцев: многие из них очень волновались.
Мастер Горьковского автомобильного завода Бусыгин, к примеру, вышел на трибуну и оробел: впервые довелось ему выступать с такой трибуны, да еще в присутствии трех тысяч человек, да еще перед членами правительства. Немудрено, что Бусыгин застеснялся.
Постоял он на трибуне да и сказал фразу, вызвавшую смех в зале:
– Трудно мне говорить, мне легче коленчатые валы ковать…
На что из президиума послышался голос Сталина:
– Нам не те нужны, которые умеют только хорошо говорить, нам нужны те, которые умеют хорошо работать!
Ободренный Бусыгин собрался с духом, достал записную книжечку и стал рассказывать о своих рекордах. В памяти присутствующих остались его слова:
– Очень мне хочется дальше пойти…
Никита Изотов, выйдя на трибуну, как бы извинился – не оратор я, мол. Но говорил здорово, и Сталин засмеялся:
– Ничего оратор!
Орджоникидзе поддержал:
– Да, не так уж плох!
Засмеялся весь зал, а Никита заговорил еще лучше…
За четыре дня перед стахановцами выступили Ворошилов, Жданов, Микоян, Молотов, Орджоникидзе, Шверник и другие члены ЦК. Вечером 17 ноября Орджоникидзе объявил:
– Слово имеет товарищ Сталин.
В зале словно гром грянул: все три тысячи человек поднялись с мест и горячо аплодировали. Сталин уже давно стоял на трибуне, а аплодисменты и приветственные выкрики не смолкали. Несколько раз Сталин пытался успокоить зал, жестами приглашал садиться – не помогло. Мало того, весь зал как один человек запел «Интернационал». Овация продолжалась и после гимна. Сталин поворачивался к президиуму, прося установить порядок, но Орджоникидзе только руками разводил. Тогда Сталин вынул карманные часы и показал делегатам. И это не помогло. Орджоникидзе еще долго потрясал председательским колокольчиком, но его не было слышно…
Наконец установилась тишина, и Сталин обратился к залу:
– Товарищи! О стахановцах здесь, на этом совещании, так много и так хорошо говорили, что мне, собственно, мало что остается сказать. Все же, раз меня вызвали на трибуну, придется сказать несколько слов…
И Сталин заговорил о глубокой революционности стахановского движения:
– Перед вами, – говорил Сталин, – люди, вроде товарищей Стаханова, Бусыгина, Сметанина, Кривоноса, Пронина, Виноградовой и многих других, люди новые, рабочие и работницы, которые полностью овладели техникой своего дела, оседлали ее и погнали вперед. Таких людей у нас не было или почти не было три года тому назад. Это – люди новые, особенные…
Подробно проанализировал Сталин причины, вызвавшие к жизни стахановское движение и его быстрое распространение в стране. Первой причиной он считал коренное улучшение материального положения рабочих.
– Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее. А когда весело живется, работа спорится. Отсюда высокие нормы выработки. Отсюда герои и героини труда. В этом прежде всего корень стахановского движения. Если бы у нас был кризис, если бы у нас жилось плохо, неприглядно, невесело, то никакого стахановского движения не было бы у нас…
Примечательна была заключающая часть речи:
– Несколько слов насчет настоящего совещания, насчет его значения. Ленин учил, что настоящими руководителями-большевиками могут быть только такие руководители, которые умеют не только учить рабочих и крестьян, но и учиться у них. Кое-кому из большевиков эти слова Ленина не понравились. Но история показывает, что Ленин оказался прав и в этой области на все сто процентов… Что вы, члены настоящего совещания, кое-чему поучились здесь на совещании у руководителей нашего правительства – этого я не стану отрицать. Но нельзя отрицать и того, что и мы, руководители правительства, многому поучились у вас, у стахановцев, у членов настоящего совещания. Так вот, спасибо вам, товарищи, за учебу, большое спасибо!..
В ноябре 1934 года на Пленуме Центральный Комитет вновь возвратился к проблемам колхозного движения. Была создана комиссия во главе со Сталиным, которая занялась рассмотрением вопросов, связанных с завершением коллективизации.
В ноябре же 1934 года ЦК ВКП(б) поручил Наркомзему подготовить проект нового Устава сельскохозяйственной артели. Принят этот Устав был на Втором Всесоюзном съезде колхозников-ударников 11–17 февраля 1935 года.
Сталин был на съезде и очень внимательно слушал речи делегатов, знакомился с ними, расспрашивал:
– Как к вам относятся?
– Помогают ли?
– Какое настроение?
Его интересовало, учатся ли колхозники-ударники, как собираются устраивать свою жизнь дальше, правильные л и порядки установлены в колхозе, есть ли обиженные, а если есть, то чем; из чего складывается трудодень, как удалось добиться повышения денежного дохода?..
Рядом со Сталиным в президиуме сидела Мария Демченко – звеньевая колхоза «Коминтерн» Киевской области. Сталин обратился к ней:
– Мария Софроновна, не так ли?
Демченко волновалась и еле выговорила:
– Да…
Сталин стал расспрашивать Демченко о жизни и о работе, о делах в колхозе. Мария взяла себя в руки, успокоилась и рассказала, как вырастила четыреста шестьдесят девять центнеров свеклы с гектара.
25 ноября 1936 года открылся Чрезвычайный VIII съезд Советов. С докладом о проекте Конституции СССР выступил Сталин. Он охарактеризовал эпохальные изменения в экономике и классовой структуре советского общества, происшедшие в результате победы социализма.
– Взять, например, рабочий класс СССР, – говорил Сталин. – Его часто называют по старой памяти пролетариатом. Но что такое пролетариат? Пролетариат есть класс, лишенный орудий и средств производства при системе хозяйства, когда орудия и средства производства принадлежат капиталистам и когда класс капиталистов эксплуатирует пролетариат… Но у нас класс капиталистов, как известно, уже ликвидирован… Стало быть, наш рабочий класс не только не лишен орудий и средств производства, а, наоборот, он ими владеет совместно со всем народом. А раз он ими владеет, а класс капиталистов ликвидирован, исключена всякая возможность эксплуатации рабочего класса. Можно ли после этого назвать наш рабочий класс пролетариатом? Ясно, что нельзя…
Съезд подробно обсудил проект Конституции. Поправки и предложения, высказанные в ходе его обсуждения, были рассмотрены редакционной комиссией из двухсот двадцати делегатов. Сталин зачитывал поправки, высказывал мнение авторов проекта, а делегаты либо утверждали, либо отвергали поправки. Атмосфера была одновременно и рабочей, и приподнятой, праздничной: все чувствовали, какое важное, великое дело осуществляется.
В Конституции 1936 года были заложены основы сталинского социалистического общества, где люди не подразделялись по материальному достатку, происхождению, национальности или чему иному, где дочь рабочего легко поступала в столичный университет, а сын колхозника-казака мог стать министром или генералом. Как теперь особенно ясно видно, это и был образец истинного, подлинного народовластия…
Здесь время напомнить, что у Сталина была семья, и с годами она стала немалой.
Уже говорилось, что в марте 1921 года родился сын Василий; в феврале 1926 года появилась Светлана. Кроме них, с отцом жил и Яков. Сын от первого брака довольно долго оставался в Тифлисе: его воспитывала тетка по матери – Александра Семеновна. По настоянию дяди, Александра Семеновича Сванидзе (партийная кличка – Алеша), Яков поехал в Москву учиться. Мачеха, всего на семь лет старше пасынка, встретила его хорошо, но отец был недоволен сыном, его учебой, его характером…
Жизнь в Кремле в новой семье отца, учеба на русском языке нелегко давались Якову Джугашвили. Отец был против его раннего брака, не хотел помогать. Когда брак оказался неудачным, Яков сделал попытку застрелиться, но пуля прошла навылет. И в этом поступке отец увидел доказательство неполноценности сына: человеку его склада даже мысль о самоубийстве была противна. Однако самоубийству суждено было еще раз случиться в семье Сталина…
Из детей Сталин больше всех любил Светлану. С ней он был нежен, баловал, любил играть, звал Сетанкой (так она выговаривала свое имя в детстве), хозяйкой – ему хотелось, чтобы дочь хозяйничала в доме, отдавала приказы. Вот письмо Сталина к дочери на юг, в Сочи, когда ей было пять-шесть лет. Написано оно крупными, ровными печатными буквами:
«Сетанке-хозяйке.
Ты, наверное, забыла папку. Потому-то и не пишешь ему. Как твое здоровье? Не хвораешь ли? Как проводишь время? Лельку не встречала? Куклы живы? Я думал, что скоро пришлешь приказ, а приказа нет как нет. Нехорошо. Ты обижаешь папку. Ну, целую. Жду твоего письма.