14 июня Тимошенко и Жуков побывали у Сталина и доложили о тревожных настроениях в западных округах и о необходимости привести войска в полную боевую готовность.
– Вы предлагаете провести в стране мобилизацию, поднять сейчас все войска и двинуть их к западным границам? Вы понимаете, что это означает войну?
Сталин был прав: это неизбежно означало бы войну. Кроме того, он считал, и не без основания, что войск в западных округах немало.
– Сколько дивизий у нас расположено в западных округах?
Тимошенко доложил, что к 1 июля в четырех западных округах будет сто сорок девять дивизий и одна отдельная стрелковая бригада.
– Ну вот видите, разве этого мало? По данным разведки, немцы не имеют столько войск.
Жуков попросил разрешения разъяснить:
– По тем же разведывательным сведениям немецкие дивизии укомплектованы и вооружены по штатам военного времени, в них по четырнадцать – шестнадцать тысяч человек, наши же дивизии, если в них даже восемь тысяч человек, вдвое слабее немецких…
– Не во всем можно верить разведке, – задумчиво сказал Сталин.
Тем не менее выдвижение войск из внутренних военных округов, начатое ранее, было теперь ускорено. В промежуток с 14 по 19 июня нарком обороны дал указания командующим округами вывести с 21 по 25 июня фронтовые управления на полевые командные пункты. 19 июня последовал приказ о маскировке аэродромов, воинских частей, важных военных объектов, окраске в защитный цвет танков и машин, о рассредоточении авиации.
В оценке правильности или неправильности стратегического выбора Сталина в канун войны идут разноречивые суждения. Однако последние публикации позволяют поставить здесь окончательную точку. Где нанесут германцы главный удар – по центральному направлению на Москву или на юге – на богатые в экономическом отношений районы Украины и Кавказа?
В самые последние годы вышло в свет относительно большое число исследований по отдельным частным вопросам, которые существенно продвинули изучение данной проблемы по сравнению со всем предшествующим периодом. Во всех отношениях выдающейся монографией является «Кремль. Ставка. Генштаб (Верховное Главнокомандование СССР. 1941–1945 гг.)», написанная генерал– полковником в отставке Ю. А. Горьковым. Тема не нова в военно-исторической литературе, однако данная работа не только обобщает написанное ранее, но и переосмысляет многое с привлечением новейших архивных данных: фондов АПРФ, личных архивов Сталина, Жукова, Василевского и Центрального архива МО. В частности, автор досконально и, на наш взгляд, убедительно усматривает главный стратегический просчет Генштаба и лично Сталина к началу войны. Об этом написано много разноречивого, но лишь теперь во всеоружии объективного документального рассмотрения картина, как кажется, выяснилась полностью. Исходя из общепринятых в советской теории идей примата экономики, Генштаб и Сталин видели главное направление гитлеровской агрессии в сторону Украины – Донбасса – Кавказа. Это оказалось неверным. Гитлер ставил задачу вермахту уничтожение Красной Армии, а вовсе не территориальные захваты, германская сторона вообще пренебрегала экономическими расчетами, твердо рассчитывая на скоротечную войну против СССР. В итоге центральное, главнейшее стратегическое направление Москва – Брест оказалось недостаточно прикрытым, а на второстепенное Львов – Киев – Харьков были отправлены основные силы, в особенности танковые. Исправлять положение пришлось уже в ходе войны с большими потерями.
Итак, Генштаб и начальник Разведупра генерал Голиков хотя бы передавали Сталину тревожные донесения. Новейшие публикации документов показали, что Берия, которому подчинялась вся сеть разведки НКВД, напрямую вводил его в заблуждение. 21 июня 1941 года было получено донесение полпреда в Берлине В. Деканозова, что «нападение начнется завтра». На листе с расшифровкой донесения Берия собственноручно написал для Сталина: «Но я и мои люди, Иосиф Виссарионович, твердо помнят Ваше мудрое указание: в 1941 году Германия на нас не нападет!» Более того, Берия потребовал даже наказать Деканозова, его ближайшего ставленника от начала до конца их общей карьеры. Вот главный, кто вводил Сталина в заблуждение.
День 21 июня руководители страны провели в Кремле, в тревожном ожидании. Вечером Сталин принял Тимошенко и Жукова. Начальник Генштаба начал доклад с со общения: только что начальник штаба Киевского особого военного округа генерал-лейтенант М. А. Пуркаев доложил о перебежчике, утверждавшем, что фашистские войска завтра утром начнут нападение.
– Не может ли быть, что немцы подбросили нам этого перебежчика, чтобы вызвать конфликт? – Сталин явно сомневался.
– Уверен, что нет. – Тимошенко поддержал Жукова.
Собрались члены Политбюро.
– Что будем делать? – спросил Сталин.
Нарком обороны ответил за всех:
– Необходимо сейчас же дать в округа директиву о приведении войск в полную боевую готовность.
– Читайте! – велел Сталин.
Но заранее приготовленной и зачитанной Жуковым директивой он остался недоволен:
– Преждевременно давать такую директиву, может, нам удастся договориться дипломатическим путем. – Сталин знал, что в Берлине советский посол пытается войти в контакт с германским правительством, но ему не было известно, что попытки эти тщетны. – Надо дать такую директиву, в которой войска предупреждались бы против возможных провокаций.
Жуков и Ватутин в соседней комнате быстро составили проект директивы. Вернувшись в кабинет, Жуков зачитал его. Сталин взял документ, прочитал его еще раз про себя, сделал несколько поправок и отдал Тимошенко для подписи.
В ноль часов тридцать минут 22 июня в западные округа была отправлена директива:
«1. В течение 22–23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ОВО, ПрибОВО, ЗапОВО, УОВО, ОдВО. Нападение немцев может начаться с провокационных действий.
2. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия…»
В округах директиву получили через час, в штабы армий направили в третьем часу. К этому времени фашисты полностью изготовились к нападению. Советским же воинам оставалось слишком мало часов и даже минут для выполнения директивы. Многие, слишком многие из них никогда не узнали о ее существовании…
Время испытаний
Не было еще четырех часов утра, когда на даче Сталина зазвонил телефон. Дежурный охраны не снимал трубку очень долго. Подняв ее, он услышал повелительный голос:
– Говорит генерал Жуков. Соедините меня с товарищем Сталиным!
– Движения нет, – голос дежурного звучал сонно. Такая фраза означала обыкновенно, что Сталин спит и беспокоить его нельзя.
Но Жуков был нетерпелив и настойчив:
– Немедленно соедините меня с товарищем Сталиным!
Через несколько минут к аппарату подошел Сталин. Доклад он выслушал молча: немецкая авиация атаковала наши города на западе. Начальник Генштаба закончил доклад, но Сталин молчал; Жуков слышал только его дыхание.
– Вы меня слышите, товарищ Сталин?
После длительного молчания Сталин спросил:
– Где Тимошенко?
– Разговаривает по ВЧ с Киевским округом.
– Поезжайте вместе в Кремль. Скажите Поскребышеву, чтобы оповестил членов Политбюро…
В половине пятого утра все собрались в кабинете Сталина. Стало уже известно, что и на сухопутных участках границы фашистские войска начали боевые действия. Сталин, сидевший за столом, был бледен. По словам Жукова, он выглядел несколько подавленно; это был единственный раз, когда Жукову привелось увидеть его таким.
– Надо звонить в германское посольство, – сказал Сталин. Видимо, мысль о возможности дипломатических переговоров все еще не оставляла его.
Когда речь заходит о трагических событиях лета и осени 1941 года, слышатся голоса: того-то и того-то не было бы, не могло бы быть, если бы сделано было то-то и то-то, если бы не просмотрели, учли, догадались и т. д., и т. п. В подтверждение своей мысли общевойсковой командир всегда может привести примеры упущений в тактической подготовке войск, танкист станет говорить об отсутствии в частях новейших машин, авиатор – о неудачном расположении аэродромов, разведчик – о недооценке агентурных данных… Взятые в отдельности, такие суждения могут быть совершенно справедливыми (хотя они всегда требуют проверки), но если их собрать вместе, выстроить в один ряд и не сопоставить со свидетельствующими об обратном, то у неподготовленного читателя, даже помимо воли автора, возникнет крайне несправедливое заключение: ни страна, ни армия, ни руководство не готовились и не были готовы к войне.
Это суждение пристрастно. Готовились. Дело в ином.
При оценке происшедшего в начале войны надо исходить в первую очередь из того, что армия фашистской Германии, как это ни тяжело и ни прискорбно ныне сознавать, просто-напросто была сильнее Красной Армии, опытнее, искуснее во многих отношениях. Это – непреложный факт, именно он является главной объективной причиной наших неуспехов в начальный период войны.
Кто же виноват в происшедшем в июне 1941 года? Однозначного ответа, по нашему мнению, нет и быть не может; основной же причиной поражений Красной Армии, повторяем, было то, что она на тот момент была слабее, менее организованна и не столь опытна, как армия фашистской Германии. Если же непременно добиваться определения вины конкретных лиц, то мы склонны присоединиться к мнению маршала Василевского: «Полагаю, что Сталин не один несет ответственность перед Родиной за крайне неудачное развитие войны в первые ее месяцы. Эта ответственность лежит и на других. Пусть в меньшей мере, но ее несут нарком обороны и руководящие лица Генерального штаба того времени. Они в силу своего высокого положения и ответственности за состояние Вооруженных Сил должны были не во всем соглашаться со Сталиным и более твердо отстаивать свое мнение». Сталин, как известно, прислушивался к мнению окружающих, если они твердо и доказательно, пусть даже и резко, стояли на своем…