Отец крупно поговорил с дочерью. Воспоминания С. Аллилуевой часто недостоверны, но эта сцена заслуживает внимания:
«3 марта утром, когда я собиралась в школу, неожиданно домой приехал отец, что было совершенно необычно. Он прошел своим быстрым шагом прямо в мою комнату, где от одного его взгляда окаменела моя няня да так и приросла к полу в углу комнаты… Я никогда еще не видела отца таким. Обычно сдержанный и на слова, и на эмоции, он задыхался от гнева, он едва мог говорить: «Где, где это все? – выговорил он. – Где все эти письма твоего писателя?» Нельзя передать, с каким презрением выговорил он слово «писатель»… «Мне все известно! Все твои телефонные разговоры – вот они, здесь! – Он похлопал себя рукой по карману. – Ну! Давай сюда! Твой К… – английский шпион, он арестован!»
Я достала из стола все Люсины записи и фотографии с его надписями…
«А я люблю его!» – сказала наконец я, обретя дар речи. «Любишь! – выкрикнул отец с невыразимой злостью к самому этому слову, и я получила две пощечины – впервые в своей жизни. – Подумайте, няня, до чего она дошла! – Он не мог больше сдерживаться. – Идет такая война, а она занята!..» – И он произнес грубые мужицкие слова – других слов он не находил…
«Нет, нет, нет, – повторяла моя няня, стоя в углу и отмахиваясь от чего-то страшного пухлой своей рукой. – Нет, нет, нет!»
«Как так – нет?! – не унимался отец, хотя после пощечин он уже выдохся и стал говорить спокойнее. – Как так нет, я все знаю! – И, взглянув на меня, произнес то, что сразило меня наповал: – Ты бы посмотрела на себя – кому ты нужна?! У него кругом бабы, дура!» И ушел к себе в столовую, забрав все, чтобы прочитать своими глазами…
Как во сне я вернулась из школы. «Зайди в столовую к папе», – сказали мне. Я пошла молча. Отец рвал и бросал в корзину мои письма и фотографии. «Писатель! – бормотал он. – Не умеет толком писать по-русски. Уж не могла себе русского найти!..»
Несколько месяцев отец не разговаривал со Светланой. Потом она снова стала посещать дачу в Кунцеве, но прежней близости не было…
Примерно в то же время отец стал замечать, что дочь мыслит далеко не так, как подобало бы.
– У тебя бывают антисоветские высказывания! – говорил он еще в 1944–1945 годах.
Если бы отец мог предположить, что напишет дочь после его смерти…
От первого брака (в 1944 году она вышла замуж за однокурсника) у Светланы родился сын. С зятем – Г. Морозом – Сталин не пожелал даже познакомиться. Зато он хорошо знал второго мужа Светланы – Юрия Андреевича Жданова. Его отца Сталин очень ценил и был рад породниться с этой семьей.
Во втором браке у Светланы родилась дочь. Но вскоре Светлана разошлась и с Ю. А. Ждановым. Уже после смерти отца Светлана в третий раз вышла замуж, за иностранного подданного. Когда он умер, С. Аллилуева обманным путем покинула СССР. За рубежом, выйдя в четвертый раз замуж, дочь Сталина написала книги, в которых не только облила грязью свою бывшую родину, но и, по выражению древней книги, «обнажила наготу отца своего», то есть совершила грех, именуемый хамством.
Да, дети не принесли Сталину счастья…
В последние годы жизни здоровье Сталина резко ухудшилось: сказалось чрезмерное напряжение военных лет. Он постарел, выглядел усталым. Пришли хвори и связанные с ними ограничения. Курить Сталин, правда, бросил только в последний год жизни и очень гордился, что избавился от полувековой привычки.
В 1946 году, впервые после 1937 года, он позволил себе отпуск: поехал на автомобиле в Крым. Автомагистрали Москва – Симферополь тогда еще не было, кортеж машин ехал долго. Ночевали в городах, у секретарей обкомов и райкомов. Вокруг – послевоенная разруха, и Сталин нервничал, видя развалины и то, что люди вынуждены жить в землянках.
В 1947–1951 годах он отдыхал на родине, в Грузии.
Но большую часть времени Сталин оставался в Кунцеве: возился в саду, ухаживая за розами, выращивал арбузы (в Подмосковье!), подкармливал белок и птиц…
Нигде, кроме праздничных концертов, устраиваемых после торжественных собраний, в эти годы Сталин не бывал. На даче постоянно слушал музыкальные радиопередачи и грамзаписи. На пластинках делал надписи: «хор.», «снос.», «плох.», «дрянь». Любил, как и ранее, играть в городки с гостями.
Но по-прежнему основным смыслом его жизни была работа, и по-прежнему, даже на склоне лет, она продолжалась до трех-четырех часов утра. Работы, разумеется, хватало.
Советские люди строили Череповецкий, Орско-Халиловский, Закавказский металлургические заводы, сотни индустриальных гигантов. На Волге, Ангаре, Каме и Днепре сооружались крупнейшие гидроэлектростанции. Успешно завершалось строительство Волго-Донского судоходного канала: 31 мая 1952 года по каналу началось регулярное движение речных судов. Полным ходом велись работы по созданию первой в мире атомной электростанции.
Недавно опубликованы документы из «особой папки» ЦК КПСС последнего периода жизни Сталина. Они позволяют узнать подлинную правду о деятельности Сталина как вождя мирового социалистического лагеря в самую последнюю пору, когда он уже разменял восьмой десяток лет. Подобных свидетельств ничтожно мало.
…5 марта 1949 года Сталин приказал Поскребышеву:
– Передайте Вышинскому – нужно ответить в Пхеньян: я согласен на приезд Ким Ир Сена. Надо поближе посмотреть на него…
Вскоре Ким Ир Сен приехал и был принят Сталиным вместе с советским послом генералом Т. Штыковым. Вот запись их беседы:
«Сталин: – Сколько американских войск в Южной Корее?
Ким Ир Сен: – Около 20 тысяч человек.
Штыков уточняет: – Примерно 15–20 тысяч человек.
Сталин: – Имеется ли на юге национальная корейская армия?
Ким Ир Сен: – Имеется, численностью около 60 тысяч человек.
Сталин (шутя): – И вы боитесь их?
Ким Ир Сен: – Нет, не боимся, но хотели бы иметь морские боевые единицы…
Сталин: – Во всех военных вопросах окажем помощь. Корее нужно иметь военные самолеты.
Затем Сталин спрашивает, проникают ли они в южнокорейскую армию, имеют ли там своих людей.
Ким Ир Сен: – Наши люди проникают туда, но пока себя там не проявляют.
Сталин: – Правильно, что не проявляют. Сейчас проявлять себя не нужно. Но южане тоже, видимо, засылают на север своих людей, и нужна осторожность и бдительность».
Северная Корея получила от СССР огромную военную помощь – не только техникой, но и военными специалистами. Боевая мощь северокорейской армии резко возросла. Возникла возможность объединения страны военным путем. Штыков, человек опытный и решительный, торопил события. На границе начались «разведки боем». Сталин отчитал генерала в шифрованной телеграмме от 27 октября 1949 года: «Вам было запрещено без разрешения центра рекомендовать правительству Северной Кореи проводить активные действия против южных корейцев… Обязываем дать объяснения…»
Сталин знал больше и смотрел куда шире, чем боевой генерал Штыков. Он понимал, что война в Корее сразу же выйдет за пределы небольшого азиатского полуострова. Значит, надо предусмотреть многое, а главное – заблаговременно добиться поддержки соседнего Китая. Да, там к власти с его помощью пришли друзья, но… Китай – великая страна, а Сталин отлично знал, что былая поддержка забывается быстро.
В то время Мао Цзэдун находился с долговременным визитом в СССР, это была его первая поездка за рубеж после победы китайской революции. Поводом был торжественный юбилей Сталина, а по сути, между двумя вождями, старшим и младшим, шло согласование совместных, политических планов и программ. В январе 1950-го Мао согласился с планом объединить Корею военным путем.
Подготовка шла в полной секретности, Сталин снова, как в годы Отечественной войны, подписывал шифровки вымышленным именем, на сей раз – «Филиппов».
15 мая 1950-го в Пекин полетела шифровка: «В беседе с корейскими товарищами Филиппов и его друзья высказали мнение, что в силу изменившейся международной обстановки они согласны с предложением корейских товарищей приступить к объединению. При этом было оговорено, что вопрос должен быть решен окончательно китайскими и корейскими товарищами совместно, а в случае несогласия китайских товарищей решение вопроса должно быть отложено до будущего обсуждения».
Истинно сталинская четкость в постановке вопроса, но и сталинская всегдашняя осмотрительность! Уже здесь вырисовывается стратегия Сталина в противоборстве двух сверхдержав, а также его тактика в конкретном случае этого противоборства.
Конечно, война в Корее вызвала много жертв, это ясно. Погибло и несколько десятков наших летчиков и зенитчиков, хотя эти потери были прямо-таки ничтожны в войне такого масштаба (кстати, Сталин за этим следил с особой строгостью!). Все так, но ведь не Сталин произнес печально знаменитую речь в Фултоне. Нет, это в далекой Америке создавали все более и более мощные атомные бомбы, а у нас их было еще так мало! Это в Америке готовили эскадрильи «летающих крепостей», готовых нести тяжеленные ядерные бомбы, а у нас такие самолеты (и ракеты!) только-только создавались. И еще: до американских баз с наших аэродромов надо лететь и лететь (а главное – долететь, ибо тамошнее ПВО было опять-таки сильнее нашего тогдашнего). Наконец, американцы располагали множеством военных баз по периметру наших границ, а у нас было только две базы – в Порт-Артуре и под Хельсинки, но оттуда до Американского континента еще дальше, чем от Камчатки или Восточного Берлина.
Сталин с молодых лет четко оценивал окружающую обстановку. Да, за долгую жизнь у него набралось тут некоторое число ошибок, да. Удивительно не то, что они случались (у Черчилля их не случалось или у де Голля?), а именно то, что их в итоге оказалось так мало. К великому счастью для нашей страны и для нас всех.
Так и тут. Главные противники находятся в Западной Европе и Северной Атлантике. Восточные рубежи нашей державы блокируются тем же противником пока слабо, они нас, как обычно, недооценивают. Держат в Японии слабые оккупационные силы, а славная японская армия уничтожена, память о ней предана анафеме, молодежь воинскому призыву не подлежит. Пацифизм…