— И все равно я с вами не согласен и буду вынужден обратиться в республиканскую прокуратуру, — пробормотал генерал Артюхов.
— Это ваше право, — сухо сказал прокурор, — до свидания, — и первым положил трубку.
К этому времени Артюхов уже знал, что в двух районах Москвы убиты боевики из группы Жеребякина. И теперь он с понятным волнением ждал, какой именно ответный удар нанесет Жеребякин по группе братьев Махмудбековых.
Ждать пришлось недолго. И сообщение оказалось столь невероятным, что он поначалу даже не поверил в его истинность. В то время, как он спорил с прокурором, в палате реанимации снова пришел в себя Исмаил Махмудбеков. Увидев офицера, сидевшего на стуле рядом с ним и читавшего какую-то книгу, он усмехнулся.
— Вы меня охраняете или стережете? — спросил Исмаил.
— И то и другое, — не поднимая головы, сказал офицер.
— А где мои люди?
— Они в приемной. Если хотите, я кого-нибудь позову, — предложил офицер.
— Нет. Просто мне нужно знать, как давно я здесь лежу?
— Уже третий день.
— Три дня, — горько сказал Исмаил, — мою дочь нашли? — Ее ищут.
— Три дня, — повторил отец, — какой ужас. Где она находится все это время?
Офицеры, дежурившие рядом с раненым, были людьми подполковника Цапова и примерно знали о ситуации. Поэтому дежурный не стал ничего скрывать.
— Она еще жива, и с ней все в порядке, — сказал он, стараясь успокоить больного.
— Как — все в порядке? — спросил Исмаил. — Где она?
— Первую ночь она провела на даче, где ее оставил врач.
— Сколько ему лет?
— Он пожилой, — понял офицер, — больше пятидесяти. А вторую ночь она провела в доме старика ювелира. А ему восемьдесят, — быстро добавил он, заметив, как дернулся раненый, — вчера вечером мы едва ее не нашли, но она решила спуститься в метро.
— Спасибо вам, — кивнул растроганный Исмаил. — Если ее найдут, пусть меня сразу разбудят.
— Конечно, — согласился офицер, — мы сделаем так, как вы просите. Не беспокойтесь, я думаю, еще до вечера будут какие-нибудь известия.
— Тогда все в порядке, — тяжело вздохнул Исмаил, откидываясь на подушку.
Он и не подозревал, что в тот момент, когда он произнес эти слова, напротив больницы остановилась машина, из котором вышли трое. Они долго и напряженно спорили, показывая в сторону больницы. А затем сели в машину и уехали.
Офицер, которому надоело сидеть без дела, надоело читать, отложил журнал, достал сигареты и вышел из палаты, чтобы покурить. Именно в этот момент внизу снова затормозил тот самый автомобиль. Из него выскочили уже два человека. Один встал на колено, положил гранатомет на плечо, прицелился. Он явно умел обращаться с этой опасной штукой. По случайному совпадению в это время на улице не было машины, обычно стоявшем под окнами палаты раненого.
Боевики уехали на обед, решив, что ничего не случится, пока они отъедут на полчаса. Они и не подозревали, что за ними следили.
Офицер достал сигареты и зажигалку. Приятно было размяться после нескольких часов дежурства. Он подмигнул своим напарникам.
— На пляж ходили? — спросил он.
— Еще не успели, — ответил один из них. — Как там твой?
— Пришел в себя, опять нервничает, все дочь свою ищет.
— Ну это и понятно. Я бы тоже искал.
В этот момент боевик нажал на спуск. Лежавший в постели Исмаил Махмудбеков видел какой-то приятный сон. Он даже улыбнулся. И улыбнулся как раз в тот момент, когда граната, пробив окно, попала в комнату и взорвалась. Грохот взрыва был слышен даже в соседних кварталах.
От палаты реанимации почти ничего не осталось. Исмаил Махмудбеков умер мгновенно. Умер во сне, так и не успев досмотреть свой счастливый сон.
Боевики Бориса отъехали, а по больнице уже метались сотрудники милиции и охранники, так и не понявшие, отчего взорвалась палата.
Глава 28
Раненого Стольникова повезли в тюрьму, а не в больницу. Он еще несколько раз просил позвонить подполковнику Цапову, просил разрешения самому связаться с ним, но его никто не слушал. Ему повезло, что оба ранения оказались не очень тяжелыми. В плече было сквозное ранение, а вот в кисти правой руки застряла пуля, и любое движение причиняло острую боль.
Лишь когда следователь начал допрос, решив взять бандита еще «тепленьким», стало ясно, что Стольников всего лишь отстреливался от напавших на него бандитов, что подтвердили и сотрудники милиции. А так как пистолет у него был зарегистрирован на законных основаниях, следователю пришлось разрешить вызвать для Стольникова врача и позволить ему позвонить наконец подполковнику Цапову. Но осмотревшие Стольникова врачи потребовали немедленной госпитализации.
Константин приехал сразу, как только получил известие о ранении своего бывшего напарника. Он вошел в палату, когда пулю уже извлекли и накладывали повязку. Стольников морщился, ругался. Анестезии не хватало и для «нормальных» больных, она была дорогой, и поэтому на пациентов тюремных и служебных больниц дорогих лекарств не тратили. В таких случаях кололи всем, чем было можно.
Цапов ворвался в палату, услышав стоны Стольникова, и сразу бросился к нему.
— Что там случилось? — строго спросил он. — Почему они стреляли в тебя?
— Все как обычно, — поморщился Стольников. — Мир не меняется. Кажется, ты был прав. Я вечный идеалист, Костя, верил в мужскую дружбу.
— Кончай философствовать, — прервал его Цапов, — что случилось?
— Мне позвонила Ирада. Она сообщила, что находится у станции метро «Новогиреево». Вот я и поехал туда. А со мной увязался Кязим. Откуда мне было знать, что именно он тот самый сукин сын, о котором мы с тобой говорили.
Он поморщился, оба ранения были не столько опасными для жизни, сколько болезненными и мучительными. Но все же он рассказал Цапову, что произошло у метро.
После его рассказа они помолчали. Сестра, закончившая перевязку, с любопытством и уважением посмотрела сначала на Стольникова, потом на Цапова и ушла, не сказав ни слова.
— Кстати, — мрачно добавил Стольников, — эти двое наверняка те самые, которые вчера участвовали в нападении на сотрудников милиции. Проверьте показания свидетелей. Можешь считать, что я отомстил за твоих коллег, Цапов.
— За наших коллег, Слава, — сказал подполковник. — Сегодня утром я был в прокуратуре. Они еще раз рассмотрят твое дело.
— Поздно уже, — усмехнулся Стольников, — прошло столько лет. Какая мне от этого польза? Разве что внукам показывать бумажку о реабилитации. Если, конечно, будут внуки.
— Значит, мы были правы, — негромко подвел итог Цапов, — нападение на дачу, исчезновение девушки, засада на складах — все это звенья одной цепи. А у меня тоже новости не очень приятные. Я же сказал, что был в прокуратуре.
— Что случилось?
— Младшего брата твоего босса отпустили, — зло признался Цапов, — я думал, арестую его и Жеребякина и этим хоть как-то оттяну начало войны в городе. Но уже сегодня утром расстреляли две машины с боевиками Жеребякина.
Если так пойдет и дальше, начнется широкомасштабная война.
— Она уже началась, Цапов, — поморщился Стольников, — и идет уже много лет. И это не война между двумя группами, как вы того опасаетесь. Это война всех против всех. На уничтожение и на выживание. Я арестован?
— Не знаю, — признался подполковник. — Мне нужно поговорить с твоим следователем.
— Ну так поговори. Я ведь должен знать свои права. У меня богатый тюремный опыт, — пошутил не улыбаясь Стольников.
Цапов хотел сказать что-то резкое, но, передумав, вышел из палаты.
Стольников откинулся на подушку, закрыл глаза. Через несколько минут он услышал в коридоре шум. Затем вошел Цапов.
— Тебя никто не арестовывал. Оружие у тебя на законных основаниях. Дашь подписку о невыезде, пока прокуратура будет проверять, была ли это действительно самооборона. К тебе приехали посетители. Адвокат и какой-то человек, кажется, он говорит, что его зовут Джафар. Кого пускать?
— Адвокат пусть идет к следователю. А Джафар пусть войдет ко мне, — тяжело выдохнул Стольников.
Цапов снова вышел из палаты. Через минуту он вошел вместе с Джафаром.
— Здравствуй, дорогой, — бросился к раненому Джафар. — Что с тобой случилось? Какое несчастье?
— Это не несчастье, Джафар, — негромко сказал Стольников, — это похуже.
Кязим оказался предателем.
— Кто? — вытаращил глаза Джафар.
Поверить в предательство чеченца он не мог. Это не укладывалось в его голове. Среди маленького народа это было самым страшным преступлением.
— Кязим нас всех предавал, — продолжал Стольников. — Он сообщил про склады, он рассказал про дачу, и это он предупредил боевиков Жеребякина о том, что Ирада находится около офиса компании.
— Что ты говоришь? — по-настоящему испугался Джафар, поверить в предательство Кязима означало покрыть позором его род, его тейп, его родных. Но он знал, что Стольников не станет врать, обвиняя невиновного человека.
Стольников слишком много лет работал с чеченцами и хорошо понимал, что обвинение в предательстве — страшное обвинение.
— Он стрелял в меня два раза. И он хотел убить Ираду, — устало сообщил Стольников.
— Ах, сын шакала, — скрипнул зубами Джафар, — значит, это все он делал?
— Джафар волновался так, что казалось, трещат его нервы. — Значит, он нас все время предавал. — Где мобильный телефон Исмаила Махмудбекова? — спросил стоявший в стороне Цапов. Джафар недоверчиво взглянул на него, но ничего не ответил.
— Скажи где, — попросил тот.
— Я отдал его этому змею. Он у меня его вчера попросил, — признался Джафар. — Если бы я знал! Если бы я знал, то удавил бы его своими руками. Он опозорил такой род, таких людей. Его собственные братья перережут ему горло, узнав о его предательстве. Ах, Слава, как такое могло случиться?
— Мало ли как, — мрачно ответил Стольников, — могли купить, могли пригрозить. Хотя я думаю, что скорее всего купили Он ведь в казино любил играть. А когда начинаешь увлекаться этой заразой — остановиться трудно. Можно и мать родную продать, лишь бы деньги на кон поставить. Может быть, его там и купили. Я ему много раз говорил, чтобы он не ездил в казино. Но он меня не слушал.