«Сначала… — отметил про себя Рашид, потирая помятую шею. — И по имени называет, не боится. Плохи мои дела.»
— Да что ж это такое… — пожаловался он вслух. — Да кто-нибудь наконец растолкует, какого хрена вам от меня надо? Может, и душить потом не понадобится…
Амбал потер свой квадратный подбородок.
— Понимаешь, бижу, — сказал он. — Мы с другом в казино не ходим, так что твоя новая специальность нас мало интересует. А вот о старой поговорить хотелось бы. Не возражаешь? Ты ведь женщинами торговал, правда?
Рашид вздохнул. Вот оно что… мог бы и сразу догадаться. Наверняка, какой-нибудь безутешный муж или любовник — конечно, не этот, здоровенный — этот уж больно спокоен, а второй, который Коля, сумасшедший на всю голову. Такие разборки случались с Рашидом и прежде. Правда, до ликвидации целой мафиозной семьи еще никогда не доходило; обычно скандал ограничивался наведением справок и последующей истерикой. Люди отчего-то уверены, что вся вина лежит на перевозчике или на сутенере, а сама любимая — святее иконы. Увы, действительность оказывается иной.
— Торговал — сильно сказано, — проговорил он, опасливо косясь в сторону белобрысого. — Вернее сказать — помогал. Телка… ээ-э… женщина хочет получать хорошие деньги, особо при этом не переламываясь. Кто ж виноват, что передком можно заработать намного больше, чем руками? — Рашид ухмыльнулся. — А если еще помогать задком, да ротком…
Верзила без размаха ударил его ладонью по губам.
— Знаешь, бижу… — ласковый амбал улыбался, но глаза смотрели абсолютно нейтрально, без всякого чувства, как нарисованные. — Я в объяснениях не больно силен. Так что тебе придется самому просекать, что можно говорить, а что нельзя. А я тебе буду просто подавать сигналы. Как крысе. Договорились? Ну вот и славно. Ты очень способная крыса. Еще водки?
Рашид молча кивнул. Еще неизвестно, кто из этих двоих был опаснее. Вторая стопка проскочила легко, как мышка. «Хоть напьюсь напоследок,» — подумал Рашид и уже от одной этой мысли ему полегчало.
— Налей еще.
— Это пожалуйста, — верзила налил снова. — Это тебе для памяти. Ноябрь девяносто первого года помнишь? Город-герой Волгоград? Восемь девушек?
Рашид хрустнул огурцом и наморщил лоб. Поди их всех упомни…
— Ты чего, парень, упал? — он покачал головой. — Я их, знаешь, сколько перевез? Многие сотни. Может, тысячи… А это, считай, без малого четырнадцать лет прошло. Буду я помнить каждую бля…
Сильный удар вмял ему в рот недопроизнесенное слово.
— Не хами, бижу, — произнес верзила, вытирая с ладони кровь об Рашидовы же штаны. — Тот раз был особенный. После него ты из Боснии в Волгоград не вернулся. Неужели забыл?
Рашид облизнул разбитые губы. Теперь он вспомнил. Тот случай действительно был особенный. Это ведь именно тогда он собрался окончательно осесть в Боснии. Именно тогда он решил для себя: хватит, набегался, пусть теперь молодые поработают, а ему пора переходить на чистую диспетчерскую работу — этих принял, тех отправил, бабки — в карман. Так что в Волгоград, да и в Россию вообще он возвращаться не планировал. Потому и задумал ту завершающую отправку не простой, а обманной. Хотелось напоследок привезти телок почище. Проститутка — она проститутка и есть, какой бы красавицей ни была. Ежели телка себя продавать начала, то грязнецо в глазах уже ничем не выведешь — ни марафетом, ни косметикой. Сам-то Рашид этого грязнеца не замечал, но клиенты видели. Клиенты ценили чистых, а за целок так и вовсе большие деньги давали. А клиент, как известно, всегда прав.
Только вот где их сыскать, целок-то, по нынешним временам? Да и чистую просто так не уговоришь: ведь если соглашается проституткой ехать, то никакая она не чистая. Силой через границу не провезешь. Всего один способ и остается — обманом. Ни до, ни после этого Рашид себе такого не позволял. Возил исключительно по обоюдному согласию. Телки всегда знали, на что идут… хотя и не в деталях, это верно; знали бы в деталях — не поехали бы… но в общем и целом — знали. Обман не годился по самой простой причине: о нем довольно быстро становилось известно. Увезти обманом означало сжечь свой бизнес в этом месте раз и навсегда. А бизнес надо беречь.
Но в том-то и дело, что тогда, осенью девяносто первого, Рашид сворачивал свою волгоградскую контору. Мало того, что сам он перебирался в Боснию, так еще и главные торговые потоки уходили из России на Украину. Так что на старом месте ничего не оставалось. Ну как было не воспользоваться таким редким случаем?
Операцию Рашид провел с военной точностью. Выбрал в стамбульском борделе подсадную утку… подожди, как же ее звали?.. Светка?.. точно, Светка — такую, чтоб совсем на грани, и не просто на грани, но еще и с ребенком, чтоб было чем пригрозить в случае чего; вернул ее в город, нарядил, расфуфырил, отрепетировал нужные тексты, да и запустил в приволжские тростники, полные глупой доверчивой кряквы. А дальше уже само пошло: восемь уточек, как с куста, и все чистенькие, на загляденье, и у каждой в клювике — по полторы тысячи баксов! Во как! Сами же ему и заплатили за то, что он их продал! С проститутки-то хрен такие бабки слупишь. Проститутке таких денег взять неоткуда, даже если она очень захочет. Она, может, собой потому и торгует, что неоткуда.
А чистые — иное дело. У чистых всегда либо друзья найдутся, либо родственники, либо просто возлюбленный хахаль. Кстати, один такой провожал их тогда в аэропорту аж до самой вертушки. Погоди, погоди… Рашид поднял взгляд и уткнулся прямо в ненавидящие глаза белобрысого.
— Вспомнил?.. — полуутвердительно спросил тот и сощурился, как от нестерпимого света. — Точно. Теперь вспомнил.
«Ах ты, черт! — подумал Рашид. — Это ж надо же так попасть… вот тебе и не вернулся. Ты-то, глупец, в тот Волгоград не вернулся, да вот сам он к тебе пришел. И главное, из-за чего? Из-за лишней пригоршни долларов? Тьфу!»
— Вспомнил, — сказал он вслух. — Убегать не стану, да и некуда. И телок вспомнил, и тебя. Ты еще одну из двух сестер провожал, верно? Как ее звали?
— Геля, — глухо ответил белобрысый. — Ангелина. Где она?
— Не знаю… — Рашид пожал плечами. — Я передал их прямо в Боснии, с рук на руки. С тех пор не видал.
Передал… Продал, причем выгодно продал — по пять тонн за каждую. Но это детали, распространяться о которых не следовало. Пусть лучше будет «передал».
— Передал где и кому? — спросил амбал.
— Где? Есть разница, где? — Рашид снова пожал плечами. — Было там до войны такое место, к западу от Сараево, недалеко от города Травник. Деревня под названием Крушице, если уж хотите совсем точно. У нас там база была.
Амбал с белобрысым Колей переглянулись.
— Не соврал Сашка, слышишь, Кацо, не соврал… — сказал Коля. — А я ведь по сей день его за враля держал.
Здоровенный Кацо задумчиво кивнул и снова повернулся к Рашиду.
— У нас — это у кого?
— Ну как… у бизнеса… — объяснил Рашид. — Там была перевалочная база. Для всякого бизнеса, не только для нашего.
— Так. Дальше.
— А чего дальше-то? Дальше немного. Поймите вы, я их только до Крушице и довез. В сараевском аэропорту погрузил на микроавтобус и сразу туда, в барак. Переночевали, а на следующий день их уже забрали.
— Кто, куда?
Рашид потупился. Теперь предстояла самая трудная часть разговора. Кацо налил еще водки, и Рашид выпил жадно, не закусывая.
— В общем, так. Врать я вам не стану, все равно не поверите. Да вы и сами догадываетесь. Дорога оттуда была одна: в бордель. Вопрос стоял только — в какой? Для Стамбула они выглядели слишком хорошо. Я думал их в Гамбург пустить, но не вышло. Назавтра же приехал бедуин из Египта, заплатил большие деньги и забрал всех, до единой. Больше я их не встречал, матерью клянусь.
— Имя?
— Бедуина? Да кто ж у них имена спрашивает? Они все из одного племени — Азала. Так всех и зовут: Азала и Азала.
— А потом?
— А потом я остался в Боснии, но нена…
— Да не ты, — остановил его Кацо. — Что было дальше с девушками?
— Откуда мне знать? Клянусь…
— Да брось ты клясться! Не знаешь, что стало с ними конкретно, расскажи, что происходит обычно. Ну?.. Ну, берет бедуин девушек в Боснии…
Рашид скривился и нерешительно продолжил.
— Ну берет, и везет на берег. Там сажает на шхуну. Через несколько дней они в Египте. Ну а там — в Синай и через границу — в Негев. Вот и все.
— Все?
— Все. В Негеве продают телок местным хозяевам борделей и едут за новой группой. Теперь-то уж точно все.
Амбал помолчал.
— Иными словами, девушки оказались в Израиле. Подумай еще раз. Я хочу знать, возможны ли какие-нибудь другие варианты.
— Нету других вариантов, — уверенно ответил Рашид. — Разве что по дороге утонули. Ты пойми, это племя живет на контрабанде через Синай в Негев. Они не только телок возят, но и всякий другой товар: наркоту, сигареты. Тут ведь вот в чем дело: половина племени кочует в Египте, а половина — в Израиле. Удобнее не придумаешь.
Здоровенный Кацо еще немного подумал и обернулся к белобрысому. Тот молча кивнул. Кацо взял со стола скоч и заново примотал Рашидовы руки к подлокотникам кресла.
— Зачем? — упавшим голосом спросил Рашид. — Я вам все рассказал, до остатка. Хотите узнать еще что-нибудь — спрашивайте…
— Да я понимаю, — сказал Кацо почти извиняющимся тоном и, оторвав от мотка кусок липкой ленты, залепил Рашиду рот. — Рассказал-то ты все. Молодец, бижу. Но заплатить все-таки придется. Видишь этого парня? Его Коля зовут. Он об этой встрече долгие годы мечтал. Так всегда бывает. Как далеко от кассы ни убежишь, а кассир все равно догонит. Ему, кассиру, сверху-то все видно. Прощай, бижу. Желаю тебе быстрой смерти.
Он повернулся и вышел из комнаты. Рашид проводил Кацо отчаянным взглядом. Меньше всего ему хотелось оставаться наедине с белобрысым Колей.
— Эй! — негромко позвал его тот. — Смотри сюда. На меня смотри.
Рашид повернул голову и уставился в тусклый огонь прищуренных Колиных глаз. Ему стало страшно. Вот уже несколько лет он слышал рассказы о необъяснимых убийствах сутенеров и торговцев шлюхами по всей Европе. Их находили замученными, с выражением ужаса, застывшим в выпученных от боли глазах, с отрезанными гениталиями во рту. Даже видавшие виды полицейские следователи покачивали головой — потрясенно, хотя и с некоторым оттенком удовлетворения. Сутенеров не любит никто — такая профессия. Но одно дело — не любить и совсем другое — истязать до смерти. В конце концов, разве они не имели право на защиту, как любые другие граждане? Но защиты не было: неизвестный убийца наносил свои удары безнаказанно — в Гамбурге и Будапеште, в Париже и Дюссельдорфе, в Стамбуле и на Балканах. С Балкан-то, вроде бы, все и началось. С Балкан… погоди-погоди… Рашид старался отогнать от себя страшную догадку, но та упрямо возвращалась, наполняя всю его душу ноющей неимоверной тоской.