До Эревиса доходили некоторые слухи о междуусобной войне внутри Жентильской Твердыни, между служителями Цирика и Бэйна. Цирикийцы проиграли. Гастону возможно не было легко в течение прошедших месяцев. Ему будет не легче и сегодняшней ночью.
Ривен продолжил.
— Я знаю и это место тоже. Это старая жентильская дыра. Сеть перестала её использовать много лет назад. Этот идиот ничего не значит. Просто крыса, забившаяся в старую дыру. Без друзей. Без защиты. Лёгкая добыча.
Лёгкая добыча. Это должно было дать почувствовать Кейлу облегчение. Вместо этого у него появилось ощущение... тяжести. «Искорени зло», напомнил он себе слова Маска. Этот Гастон был угрозой городу, и жрецом Тёмного Солнца.
Но прежде, чем они отправятся дальше, Кейлу необходимо было узнать настоящие причины, побудившие Ривена сделать это. Он остановился и схватил убийцу за плечо.
— Зачем ты пошел на это, Ривен? Только ради посоха?
Одно слишком долгое мгновение Драйзек колебался.
— Не поздновато ли для вопроса, а? Но отвечу — да. Ради посоха.
Эревис знал, что тот врет. Для Маска убийца был марионеткой, такой же, как и Кейл. Мог ли Повелитель Тени призвать Ривена тоже?
— А ты сделал это ради жезла, Кейл. В чём же разница?
Разница была в том — как полагал Эревис — что делает он это ради собственного блага и ради города. Ривену же он ответил:
— Никакой. Нет никакой разницы.
Драйзек освободился от хватки Кейла.
— Тогда давай поспешим.
И Кейл прибавил шагу. Он знал столько, сколько ему было необходимо знать.
Остаток пути прошел в молчании, они старались идти по переулкам и избегать ночных прохожих на улицах Селгонта. Когда они достигли мастерской, то растворились во тьме на другой стороне улицы и немного понаблюдали за зданием. Кейл ничего не увидел — ни охраны, ни других мер предосторожности. Этот жрец Цирика был либо слишком самоуверен, либо слишком глуп.
Нижний этаж мастерской был погружён в темноту, двери заперты, окна закрыты ставнями. Но сквозь закрытые ставни верхнего этажа пробивался свет фонаря. Внешняя лестница, построенная вдоль стороны здания, обеспечивала отдельные вход и выход на верхний этаж.
— Лестница и дверь, вероятно, защищены заклинаниями, ну, по крайней мере, — тихо произнес Ривен.
Кейл кивнул. Он не упомянул, что для него не составит труда выявить и рассеять любые такие заклинания. Не стоит информировать Ривена о всех его способностях свыше необходимого.
— Вон то окно сбоку, — сказал Эревис.
— Согласен.
Кейл метнулся через улицу. Ривен последовал за ним. Они обежали здание и тихо взбирались по боковой стене, пока не достигли окна.
Кейл приложил ухо к створке ставней. Было слышно только, как потрескивал огонь. Призвав Драйзека к молчанию, не меняя позы, он достал из-за пояса кинжал с тонким лезвием. Оно скользнуло в щель между ставнями и беззвучно подняло щеколду. Сделано, — просигнализировал он Ривену. — Готовность на счет три.
Он досчитал до трёх, раскрыл широкие створки и проник внутрь комнаты. Ривен последовал за ним. Там не было ничего, кроме обыкновенного пустого стола и двух больших кресел с высокими спинками, повернутых к каменному очагу. В каждом из этих кресел мог кто-то сидеть, и Эревис не смог бы их увидеть. Кейл сделал знак Ривену, и они двинулись вперед, обнажив клинки.
Худой старик повернулся к ним с левого кресла.
— Я ждал вашего появления.
Он был одет в пурпурные одежды, и на его груди на длинной цепочке висел серебряный знак Цирика — это был Гастон. У него были глубокие круги под глазами и вымотанное лицо. На щеках пробивалась двухдневная седая щетина.
Кейл бросил взгляд на руки Гастона, в которых тот сжимал посох... или жезл... состоящий из двух замысловато переплетённых ветвей дерева, каждая толщиной с большой палец взрослого человека, — ветви белой берёзы и чёрного дерева, — перекрученных так, что они казались неразделимыми. Венчал же навершие посоха череп. Эревису показалось, что безгубый рот черепа ухмылялся.
Кейл глянул на Ривена, Ривен посмотрел на Кейла. Жезл Кейла и посох Ривена были одной и той же вещью, и только один из них мог уйти вместе с ним. Маск решил затеять поединок.
— Потом? — спросил Кейл.
— Потом, — согласился Ривен.
Не говоря ни слова, Драйзек метнулся через всю комнату. Гастон поднял посох и мягко сказал:
— Ни с места.
Ривен застыл на середине шага.
— Разрежь левую руку клинком, который держишь в правой. Глубоко.
К изумлению Кейла, Ривен это сделал. Убийца крякнул от боли, разрезав себе предплечье. Из разреза потекла кровь.
Гастон перевел взгляд на Кейла и указал на посох.
— Ты ведь за этим сюда пришел, не так ли? — Он засмеялся трескучим, отрывистым смехом.
Кейл сделал шаг вперед, свободно отведя свой клинок в сторону. Казалось, Гастона это не обеспокоило. Мысли Эревиса лихорадочно метались. Он заговорил, чтобы потянуть время.
— Откуда ты знал, что мы придём?
Гастон обошёл широкое кресло и сделал шаг в сторону Кейла.
— Откуда я знал? — Его полузакрытые глаза глянули на Эревиса. — Потому что Цирик счёл нужным это мне показать, хотя и не более того.
Кейл не понял. И сделал ещё один полушаг в сторону Гастона.
Гастон оглядел его сверху вниз.
— Ты ведь жрец, не так ли? — Его голос звучал почти печально.
Кейла никогда не спрашивали об этом напрямую, поэтому он запнулся, отвечая.
— Да, — сказал он наконец. Что же здесь происходит?
Взгляд Гастона переместился вниз.
— Как и я был им однажды.
Кейл попытался нанести удар, но Гастон вдруг поднял взгляд.
— Но уже не являюсь им. Сейчас мой бог оказывает мне поддержку, но не заклинаниями. У меня есть только это. — Он взмахнул посохом. — Но даже это ты у меня отнимешь, разве нет, а, жрец?
Кейл не видел смысла лгать.
— Да, — сказал он, и сделал ещё один осторожный полушаг.
Гастон улыбнулся на прямоту ответа Эревиса. Его глаза стали задумчивыми.
Кейл метнулся через комнату, с силой ударил Гастона в грудь, бросил его о стену и швырнул на пол. Звук дыхания Гастона стал свистящим. Кейл рванул посох из его рук, прижал коленом его грудь и поднёс клинок к горлу.
К удивлению Эревиса, Гастон даже не отбивался. В его глазах застыло выражение смирившегося со своей участью приговоренного.
— Сделай это.
Кейл занёс свой клинок. Вот для чего он тут, но...
— Почему?
Из глаз Гастона брызнули злые слезы.
— Ты жрец! Ты должен знать, почему!
Кейл покачал головой. Он не знал.
— Потому, что я предал свою веру! — разразился бранью Гастон. — Когда Бэйниты, — он буквально выплюнул это слово, — вернули себе Жентильскую Твердыню, мне показалось предпочтительнее отречься от Цирика, чем умереть от меча. — Он с отчаянием посмотрел на потолок. — Но только не в моём сердце, Тёмное Солнце! Только не в сердце! — Затем снова перевел взгляд на Кейла. — С тех пор он счёл нужным заполнить мои сны вашими образами. Вы — моё искупление, жрец. А сейчас — делай то, зачем пришел сюда!
Эревиса тошнило от того, что он сейчас видел. Брошенный своим богом, этот дурак Гастон хотел умереть. Прекрасно. Но Маск счёл нужным обязать Гастона, и в то же время манипулировать Кейлом и Ривеном, заставить их соперничать за одну и ту же вещь, вынуждая их к противостоянию, чтобы кто-нибудь из них умер.
— Кому ты служишь? — спросил Гастон с настойчивостью. — Какому богу?
— Маску, — не задумываясь, ответил Кейл.
Гастон усмехнулся.
— Ах да, конечно же. Тогда ты должен убить меня.
Кейл посмотрел на него, на человека, отчаянно желающего умереть. Маск наверняка желал, чтобы Эревис оставил в этой комнате два трупа. Внезапно Кейл решил, что никого убивать не будет.
Гастон, наверное, почувствовал, к какому решению пришел бывший убийца.
— Я последователь Тёмного Солнца, врага твоего бога. — Он извивался, пытался схватить посох, освободиться. Кейл не разжимал свой захват. — Сделай это, жрец! Сделай! Кому ты служишь? Кому?
Эревис посмотрел на него и подумал: «Я служу самому себе».
Он перевернул свой длинный меч, и ударил рукояткой Гастона прямо в висок. Старик застонал и обмяк.
Кейл поднялся. Находившийся сзади него неподвижный Ривен твердо стоял благодаря магии посоха. Эревис вынужден был признать, что жезл искушает его. Он предлагал немалое могущество. Но он не был нужен ему такой ценой.
С обнаженным клинком он подошел к Ривену и провел посохом перед его глазами.
— Видел, что вышло? Для Маска мы оба были не более чем игрушками. Он хотел, чтобы мы вдвоём убили этого несчастного, а потом сражались друг с другом. Служить ему должен сильнейший. — Он позволил смыслу сказанного дойти до Ривена. — Я могу претендовать на жезл и сейчас убить тебя — запомни это — но я не буду.
Кейл спрятал клинок в ножны, подошел к очагу и бросил посох в огонь.
Он вернулся обратно к Ривену.
— Я знаю, что это он призвал тебя. Это был он. Лучше хорошо подумай перед тем, как ответить.
Рука Ривена всё ещё сильно кровоточила. Кейл подумал об этом, затем снял свою бархатную маску. Это была проверка. Если до сих пор он пользовался покровительством Маска, то мог исцелить. Если же нет...
«Тогда нет», — сказал он сам себе.
Он читал молитву и направлял свою волю на рану на руке убийцы, чтобы заживить её. Энергия изливалась из него и перетекала в Ривена. Рана закрылась и остановилось кровотечение. Казалось, Маск уважает его независимость, по крайней мере, пока.
Кейл оглянулся на очаг. Посох уже почти весь был объят пламенем.
— Когда он сгорит, — обратился он к Ривену, — исчезнет магия, что удерживает тебя. Я не буду ждать.
Сказав это, Кейл вылез в окно. Очутившись на улице, он молча поклялся, что никогда не погубит себя в своей вере, как это сделал Гастон. Человек должен оставаться самим собой, даже будучи жрецом.