Петар обреченно пялился на таблицу, как ученик на чертеж на доске на уроке тригонометрии.
– Прости, парень, я сегодня плохо соображаю с утра и никак не въеду, к чему ты ведешь.
– Я веду – вернее, возвращаюсь – к первоначальной гипотезе. Девушка – назовем ее Bambi13, Бэмби Мааль или Faline95 – ищет отца. Если тип, у которого она берет кровь, а потом перерезает вены, имеет нулевую группу или A, он никак не может быть ее папашей. А поскольку две эти группы имеют девяносто процентов населения, поле возможностей предельно сужается. Предположим, у Bambi13 составила список из трех-четырех потенциальных отцов. В таком случае есть все шансы идентифицировать его с помощью обычного анализа крови.
11:03
– Флёр?
Она подтвердила улыбкой, ничем не дав понять, что ждет уже полчаса. Ян Сегален сделал опоздания философией жизни. Девушка оглядела его с головы до ног, пока он усаживался рядом с ней на террасе «Гордонс Кафе». Холщовые штаны и куртка-сафари охрового цвета, белая рубашка с воротником-стойкой, короче – джентльменский набор «Извините, я только что с охоты…». Дорогущие тряпки шикарного мачо. Ян, не спуская с нее синих, как море в тропиках, бесстыжих глаз, провел ладонями по светлым седеющим волосам. Трехдневная щетина выглядела идеально небрежной. На вид ему под пятьдесят, подвижный, энергичный, держит себя в форме, хотя под просторной рубахой угадывается намек на живот начальника отдела логистики ассоциации «Вогельзуг». Matin abdos, midi resto. Утром – пресс, днем – обед.
– Сожалею, Флёр, времени у меня немного, – нахально сообщил Сегален.
Она промолчала, потому что не заметила, как пролетели полчаса в ожидании ответственного лица, пригласившего ее побеседовать насчет работы. Сидела, задумавшись, над стаканом перье с лимоном и только посматривала время от времени в сторону улицы Моно и площади Мартир. Она обожала города-космополиты. Смешение народов. Джеллабы, чадры, галстуки, бейсболки, мини-шорты, бубу[97], шальвары, сари, кипы, ципао[98]. Это было первое, что очаровало ее, когда она прибыла в Марсель. С тех пор она, конечно же, поняла, что с наступлением ночи каждый отправляется в «свой» район, но первая прогулка по Ла Канебьер, этому развеселому многонациональному борделю, покорила ее навсегда.
– Предупреждаю, – продолжил Ян Сегален, – обычной беседы «наниматель – кандидат» у нас не будет. Мне начхать на причины, по которым вы хотите работать в сфере гуманитарной помощи, я не желаю в энный раз выслушивать лепет в стиле послушниц сестры Эммануэль[99]. Ответьте на один-единственный вопрос: с чего бы мне брать вас на службу? Именно вас, а не кого-то другого?
Ян всегда опаздывает.
Но наверстывает, когда появляется.
Быстро раздевается. Ему нравится, когда я трогаю его тело.
Он уверен, что мне тоже.
Надия говорит, я и вообразить не смогу, до чего он хорош.
Мне и правда знакома только его мускулатура, когда он возбуждается.
Она притворилась, что размышляет над услышанным. Ей льстило, что Ян повел серьезный разговор из-за временной – всего на три месяца! – работы в своем отделе логистики. Тоже мне сфера – упаковывать на складе коробки, которые потом рассылают в «горячие точки»! Шеф отдела явился на встречу сам только потому, что его впечатлила фотография на резюме, та, где у нее белокурая челка, загорелое лицо и дерзкие зеленые глаза за круглыми стеклами маленьких очков.
Одеваясь перед выходом из дома, она решила укрепить двусмысленность образа. Выбрала строгую блузку, но оставила расстегнутыми три пуговицы, чтобы Ян видел белый кружевной лифчик каждый раз, когда она будет тянуться за водой. Юбку надела прямую, чинную, до колена, но стоило ей скрестить ноги, и та задиралась до середины бедра.
– Ладно, – жеманно протянула она, – причин много. В мире столько несправедливости, так что…
Девушка нервно потыкала соломинкой дольку лимона в стакане, и Ян вдруг схватил ее за запястье:
– Стоп-стоп-стоп! Именно такого ответа я и хотел избежать.
Он отпустил ее руку и махнул гарсону. Не поинтересовавшись мнением Флёр, заказал два бокала белого шато-мюзар, потом залез в рюкзак тисненой кожи с африканскими мотивами и вынул два листа бумаги.
Она узнала свое резюме. Ян быстро прочел характеристику, рекомендации (фальшивые от и до) и поднял глаза на Флёр. Теперь он пытался заглянуть ей в душу. Этот мужчина – хищник. Самый опасный из всех, раз пытается понять сидящую напротив женщину. Как будто важнее этого нет ничего на свете. Ян хочет вывернуть ее наизнанку, прежде чем раздеть. «Интересно, он так себя ведет со всеми, кого соблазняет, или инстинктивно чувствует, что в curriculum vitae слишком красивой девицы что-то не стыкуется?»
– Жаль вас разочаровывать, Флёр, но на мать Терезу вы не похожи, а жизнеописаний высокообразованных полиглоток я получаю по десять в день. Чтобы меня убедить, требуется нечто большее.
Официант принес вино. Ян подал бокал собеседнице, взял свой и предложил тост:
– За приключение, Флёр! Ваш ход. Соблазните меня. Очаруйте. Обворожите. – Он взглянул на часы: – Даю пять минут.
Она – по наитию – произнесла:
– За неведомое, Ян. За чудесные встречи. Думаю, это меня и влечет в гуманитарную сферу. Встречи. С женщинами. С мужчинами. Разными. Умеющими растревожить душу. Харизматичными.
Ян лизнул край бокала. Теперь он пожирал ее глазами.
– Уже лучше, Флёр. Но недостаточно вдохновенно. Мне нужны факты. Доказательства. Поступки.
Он потянулся за рюкзаком, чтобы убрать резюме, и она воскликнула с решимостью отчаяния:
– Подождите, Ян! Дайте мне шанс! Что еще я могу сделать – разве только умолять поверить мне? Поверить, что я храбрее, чем кажусь. И что на мир смотрю не холодным взглядом. Что готова рисковать. – Она сделала паузу, попыталась поймать его взгляд. – Чем угодно…
Он уже встал и готов был уйти, как будто едва слушал. «Опасный хищник», – снова подумала она.
– Мне пора, Флёр. Но вы победили и получите еще один шанс. Найдете время для второй беседы? – Он даже не дал себе труда заглянуть в «поминальник». – Здесь. Сегодня вечером. Договорились?
– Да.
Она не смутилась. Ян произнес «Сегодня вечером…» особым, многозначительным тоном, она ответила «да» полузадушенным голосом.
Он вдруг перестал торопиться. Вгляделся в ее лицо, словно пытаясь решить, какая методика поможет уложить в койку красавицу на тридцать лет моложе его. Могло показаться, что он и себе удивляется, – и это было главным оружием, делавшим его неотразимым.
– Предупреждаю, Флёр, я буду до конца дня думать о нашей новой встрече. И возможно, размечтаюсь, чтобы она приобрела иной, более интимный оборот.
– Я сказала, что готова на любой риск, и не откажусь от своих слов.
Девушка ответила без колебаний, и Ян решил закрепить преимущество.
– Предпочитаю честность, Флёр. Не хочу, чтобы между нами возникло недопонимание. Этот разговор – личный и частный – идет как по маслу, но это не значит, что вы получите работу. Я устроен иначе…
Флёр взяла бокал, выпила до дна, посмотрела с вызовом.
– Идите, Ян, не то опоздаете. Хочу предупредить: даже если наша… интимная беседа пройдет замечательно – а я вам это обещаю! – не уверена, что соглашусь занять место, которое вы мне предложите.
Он расхохотался. Победа! И через секунду исчез в пестрой толпе на площади Мартир.
Выждав несколько мгновений, девушка достала из сумочки телефон, вибрировавший все время, пока длился разговор с работодателем.
Как прошла встреча?
Я в порту, уплываю.
Береги себя, моя козочка.
Шерин
Флёр улыбнулась.
Общение с Яном Сегаленом заняло четверть часа. Соблазнение оказалось плевым делом, простой формальностью по сравнению с долгой подготовительной работой.
Ян Сегален был легкой добычей.
Слишком легкой.
В мозгу раздался тревожный сигнал: все получилось так просто, что времени на раздумье не осталось.
Тем хуже…
Или тем лучше. Время вышло, полицейские вот-вот соберут пазл и раскинут сети.
Флёр допила перье, чтобы перебить вкус вина, одернула юбку и поправила парик.
Сегодня вечером, сегодня ночью, завтра утром все закончится.
Для нее.
И для Альфа́.
12:18
Вдыхай полной грудью зарождающийся ветер!
Мы побежим по волне и вернемся живыми!
Гаврила с изумлением смотрел на чернокожего гиганта, изображавшего Ди Каприо на носу «Севастополя». Кого хочет впечатлить этот парень, стоя лицом к морю? Или он репетирует? Хочет быть готов, когда придет время провожать девок в трюм?
Гаврила цепко держался за штурвал. Они еще не вышли в открытое море, но берега уже не видно. А пассажир бросал вызов пустынному горизонту.
Поднимается ветер! Нужно пробовать жить!
Воздушный поток листает мою книгу.
Кстати, о ветре – пожалуй, нужно возвращаться. Если Лорел и Харди хотят купить старое корыто, они увидели достаточно. Темнокожий – Лорел – подтвердит своему дружку с чековой книжкой, что все в порядке, «Севастополь» держится на плаву!
Но прежде Гаврила хотел разыграть собственную карту. Он повысил голос, перекрывая шум двигателя, и спросил:
– Чтение стихов на борту станет частью программы будущих круизов?
Альфа́ подошел ближе, держа руки в карманах, и прислонился плечом к рубке.
– Нет, это я для собственного удовольствия.
Удовольствия?
Гаврила не поверил, ухмыльнулся, продемонстрировав отсутствие зубов, и пассажир уточнил:
– Я читал «Морское кладбище» Поля Валери. Выучил в школе, в младших классах. Вам не кажется, что море похоже на бескрайнее кладбище?
Гаврила в ответ пожал плечами, сбросил обороты, чтобы начать торможение, кашлянул, будто тоже готовился к декламации. «Севастополь» покачивался на волнах, двигатель рычал.