мона домом, а все его обитатели почти что родственниками. Поэтому из всех членов Магического Совета только Огненный Монаго приводил его в трепет. Но, скорее всего, именно из-за их подлинного родства. Врайник же со всеми, кроме принца, был холоден и надменен, строго соблюдал дистанцию. Хотя регент тоже мог отчитать и даже наказать Филимона, в его словах и действиях не таилось столько сдерживаемого огня, как у любого из представителей рода Монаго.
— Филиандр! — резко произнес Врайник. — Ты плохо справляешься со своими обязанностями!
Филимон выказал неподдельное удивление и непонимание.
— Вы должны сопровождать его высочество, когда он отправляется в другой мир.
Врайник никогда не возражал против путешествий принца через порталы, но предусмотрительно обеспечил его охраной, не слишком бросающейся в глаза и не вызывающий подозрений у посторонних. Он выбрал для этой цели повелевающего огнем Филиандра Монаго и внушающего доверие своей серьезностью Рассимула Вестника, способного даже на расстоянии заранее выявить исходящую от чего или кого бы то ни было угрозу. Оба, как и принц, были еще мальчишками, а главное — его близкими друзьями, против навязанного общества которых Данагвар не стал протестовать.
— Мы сопровождаем! — пламенно заверил Врайника Филимон.
— Всегда? — с сарказмом уточнил Главный советник.
Мальчишка нахально сощурился.
— Его высочество приказал нам остаться.
Разве слово принца имеет меньший вес, чем слово Главного советника?
— На свидания не ходят втроем.
Филимон не считал, что выдает тайну друга. Регент наверняка знал о его недавней гостье. Он всегда был в курсе всего, и юный Монаго думал, что сейчас тот начнет возмущаться и снова упрекать нерадивых охранников, но Врайник посмотрел с интересом:
— И что особенного в этой девочке?
— Вы спросите у принца, — посоветовал зарвавшийся Филимон, не испытывавший к Владе нужных чувств (сам-то он предпочитал других девчонок). — Я тут ничего не могу сказать.
— Она владеет волшебством?
Вот этот вопрос Филимон уж точно ожидал. Естественно, принцу не полагается влюбляться в недостойных, обделенных магическими способностями.
— Конечно! Она делает мысли видимыми. Свои и чужие. — Собственное короткое объяснение показалось Филимону неубедительным и непонятным, и он продолжил: — Например, я хочу пить. Очень хочу и постоянно думаю об этом. А она мне — раз! — и целую бочку воды! Ее даже пить можно. То есть, мне будет казаться, что я пью воду. Только она все равно не настоящая, жажду ей не утолишь.
— Мастер иллюзий, — определил Врайник. — Интересный дар! — И сразу спросил без перехода: — И насколько серьезны их чувства?
«Все-таки он недоволен» — решил Филимон про себя и, стараясь не оказаться чересчур грубым и наглым, сдержанно пояснил:
— Думаю, у вас вряд ли получится запретить Его высочеству встречаться с ней.
— Никто и не собирается запрещать! — заверил Врайник. — Но принц не должен находиться один в другом мире, — озабоченно проговорил он. — Возможно, будет разумнее, если она станет приходить сюда.
Главный советник не выносил, когда что-то важное происходило вне поля его зрения, и, уж конечно, романтическое увлечение правителя он не мог пустить на самотек.
— Смотри, Синица! — предупредил друга Филимон. — Он еще и поженит вас, чтобы все было в лучшем виде и соответствовало традициям.
Принц шуточки не оценил, так и не проронил ни слова, и Филимон дерзнул.
— Хочешь, я приведу ее?
Синица глянул исподлобья.
— Не сегодня! И… может, ты отвалишь отсюда!
Болтливый, распираемый переизбытком энергии приятель не терпел ни тишины, ни бездействия, но и никто другой не помог бы сейчас принцу, он и так слишком долго перекладывал ответственность за решения на чужие плечи. Сейчас происходящие касалось исключительно его одного, этот свой поступок Данагвар не мог вынести на обсуждение Магического Совета или свалить на Врайника. Непонятно откуда появившееся желание посетить место гибели родителей стало для принца не менее неожиданным, чем для Главного советника. Но оно появилось и больше никуда не уходило, а еще оно было реально выполнимым.
Данагвар всю жизнь будет надеяться на чудесное возвращение отца и матери, ясно осознавая, что мечта его бессмысленна в своей несбыточности. Он не найдет горячо ожидаемых следов их существования, а бесстрастные холодные камни не дадут ответов на его вопросы. Так зачем принцу идти в горы?
Из-за странной веры, внезапно родившейся в душе. Возможно, обитает там нечто, способное возродить забытое за прошедшие годы, способное вдохнуть недополученные силы, без которых невозможно жить дальше так, как жили родители — король и королева Мегаликора.
Принц без колебаний готов отправиться в определенный самим для себя путь, но не готов проделать его в одиночку. И Врайник тут не в счет. Конечно, Данагвар может положиться на его верность, надежность, преданность, но, несмотря на все его предупредительность и заботливость, несмотря на годы его вечного присутствия где-нибудь поблизости, Врайник — чужой. Он слишком взросл, слишком мудр и опытен, у него совершенно другие представления о жизни.
Может, взять с собой Филимона?
Нет! Филимон — лучший друг, но вряд ли он способен понять принца. Род Монаго многочислен и крепок, славится семейной солидарностью и сплоченностью. Филимону не надо обращаться за поддержкой к бессловесным камням, его даже тяготит неисчислимая родственная опека. И, в силу характера, он будет считать своим долгом избавление принца от мрачного настроения, от грустных мыслей, от непривычной серьезности во время путешествия по печальным местам, а никаких мрачности и грусти нет и в помине.
Лучше взять Рассимула. Он ненавязчив и немногословен. Его редкий дар привил ему нелюбовь к разговорам.
Рассимул ощущал угрозу не только со стороны людей, но и со стороны природы, он предсказывал удары стихии: ураганы, землетрясения, извержение вулканов. И люди понимали, как полезен его дар — лучше заранее приготовиться к бедствиям, спрятаться или покинуть опасное место — но никогда не встречали юношу с радостью и воодушевлением.
Никому не хотелось услышать о подстерегающих его несчастьях. Слов Рассимула ожидали с тревогой, а то и со страхом, и он, будучи еще мальчишкой, приучил себя пореже открывать рот, дабы лишний раз не увидеть испуга в устремленных на него глазах и не услышать в свой адрес печальное прозвище «Предвестник бед». Лишь в королевском замке, среди могущественных волшебников и мудрых советников, относились к Рассимулу иначе, по-настоящему ценили его способности, обращались, как с обычным мальчишкой, а принц считал его своим другом. Главный советник Врайник даже поручил Рассимулу сопровождать принца в его путешествиях через пространственные порталы, руководствуясь не только особенностями его дара, но и размером его кулаков, действовал которыми юноша очень умело.
Значит, лучше взять в спутники Рассимула!
Данагвар, готовый принять решение, вскинул голову, и его глазам предстала ликующая зелень долины, у горизонта сливающаяся с голубым небом, и внезапно в голову пришла мысль, от которой захотелось улыбнуться.
Нет, он не возьмет с собой ни управляющего огнем Филимона, ни серьезного и сильного Рассимула. Он возьмет с собой человека, быть может и не способного помочь ему в случае драки, но зато способного на нечто более значительное.
Король Саргон отправился в опасный путь со своей королевой, а он, принц Данагвар, совершит свое путешествие с той, которая для него сейчас всех роднее и ближе.
Творец таинственных историй вечер откупорил очередной пузырек чернил. Темнота заливала мир, стирала цвета, перекрашивала все, что встречала на пути, в черный, насыщенно-синий и угольно-серый. Даже стены замка, светлым пятном выделяющиеся во мраке, приобрели оттенок ультрамарина.
Следом за темнотой, выступала тишина. Она накрыла Мегаликор мягким толстым одеялом. Только непослушные цикады все еще упрямо звенели в траве, да время от времени перекликались в камышах лягушки.
Стража дремала на своих постах. Долгие годы покоя и благополучия притупили бдительность, заставили забыть о тревогах и страхах. Да и не каждый выход из замка предусмотрительно охранялся. Существовали двери тайные, накрепко запертые, о которых почти никто не знал. Почти, но не совсем. И тот, у кого имелись нужные ключи, не преминул ими воспользоваться.
Маленькая дверь отворилась бесшумно и незаметно, поэтому со стороны могло привидеться, что ночной гость вышел прямо из стены замка.
Таинственный странник медленно спустился с холма. Осматривался он редко — уж слишком был уверен в своей безопасности, и выглядел внушительно. Может, из-за просторного темного плаща силуэт идущего не имел четких очертаний во мраке и разрастался до неопределенности. А, может, и правда мог похвастаться путник и высоким ростом, и могучей фигурой. Вот только дорога его оказалась не долгой.
Когда следующий холм, заросший раскидистыми ивами, скрыл его от возможных наблюдателей, располагающихся на белых стенах, странник высвободил из складок плаща руку, вытянул ее вперед и разжал крепко сомкнутый до этого кулак.
На ладони заплясал маленький огонек, будто живой. Днем он остался бы незамеченным, зато во тьме виден был издалека. Секретный сигнал, сразу нашедший отклик.
Как только мрак обрисовал надвигающуюся фигуру, ночной гость сжал пальцы, равнодушно кроша огонек. Тот даже не рассыпался искрами, мигнул и потух, будто никогда и не существовал.
Два человека встретились под ракитами.
Разговаривали они недолго и так тихо, что за звоном цикад всего с нескольких шагов не расслышать было и слова. На прощанье оба согласно кивнули и разошлись. Один опять растворился в темноте, другой знакомым путем вернулся в замок.
На предложенной ей путешествие Влада согласилась без колебаний, а Томке затея Синицы показалась странноватой, породив ассоциации с прогулкой по кладбищу. Впрочем, она легко отыскала и положительные моменты — клево провести несколько дней с парнем в чудесном мире практически наедине!