Кроме того, достаточно современна (по крайней мере, со стороны особых отношений) периодически накатывающая холодная неприязнь к Франции. И Ле Шифр, и Голдфингер работают на французских коммунистов. Роза Клебб благодаря пронизывающей Париж атмосфере предательства орудует в нем без труда. Париж Бонд находит пустым и лицемерным, как циничную шлюху. «У Парижа нет сердца, — пишет Флеминг, — он заложен туристам, заложен русским, румынам и болгарам, заложен подонкам со всего мира, которые постепенно захватили этот город». Это размышление из «Вида на убийство», опубликованного в 1960 году в сборнике коротких рассказов «Только для твоих глаз», где сдержанного сочувствия удостаиваются даже мятежники Кастро (Карибы хоть и были британским задним двором, но это лучше, чем быть грязным прудом янки).
Однажды Флеминг признался, что надеялся «рассказывать историю так быстро, чтобы никто не заметил эксцентричности». Как же. Его «эксцентричности» торчат, как ягодицы Татьяны Романовой. Ему следовало сказать, что он надеялся ускорить темп и тем самым провести читателя мимо точки, где кончается вера. Мелкие детали, изделия, принадлежности и аксессуары играют роль помощников фокусника. Они отвлекают внимание от зияющих лакун сюжета, поразительной глупости якобы умнейших злодеев и пренебрежения собственной безопасностью, выказываемого якобы хладнокровным агентом, попадающим во все ловушки. Еще один критик Умберто Эко, чьи интерпретации ошарашили бы создателя Бонда, писал так:
«Флеминг много времени уделяет фотографически точной передаче знакомого, поскольку через знакомое он может манипулировать нашей способностью к опознанию подлинности. Нашей доверчивостью манипулируют, ее обольщают, уводя в сферу возможного и желаемого. Здесь повествование реалистично, внимание к деталям обострено, а в остальном, как только речь заходит о неправдоподобном, все ограничивается несколькими страницами и неявным подмигиванием».
Киноиндустрия видела этот трюк насквозь и знала, как с помощью подобного, но более заметного подмигивания доносить его до масс и придавать видимость литературы даже чтиву Флеминга. Флеминг писал в расчете на Голливуд, сколь бы сильно его ни презирал.
Иски к власти
Как сторонника применения военной силы против формирований Аль-Каиды, Талибана, Саддама Хусейна, меня нередко спрашивают, не стал ли я под старость лет республиканцем. На самом деле республиканцем я был всю свою жизнь, независимо от того, сколько реакционеров-республиканцев от Брента Скоукрофта до Патрика Дж. Бьюкенена не согласны с этим утверждением. Не в том смысле, что я за воссоединение Ирландии, — хотя я за, — но в том смысле, что я против всех форм монархии и абсолютизма. Четверть века назад я переехал в Соединенные Штаты, отчасти сбегая от британской королевской семьи (чье паблисити, увы, последовало за мной через Атлантику), а отчасти потому, что независимым автором проще быть в стране, у которой есть писаная конституция и законодательно закрепленный Билль о правах. После варварского нападения на американское гражданское общество 11 сентября 2001 года я решил перестать манкировать своими обязанностями и подал заявление на получение гражданства, и хотя мои бумаги, кажется, сгинули в ужасающем водовороте под названием «Ведомство национальной безопасности», я считаю себя стоящим в очереди на принесение официальной клятвы защищать конституцию от всех врагов, внешних и внутренних.
В январе этого года я оказался вовлечен в две судебные тяжбы, одну — в стране проживания, а другую — в стране рождения, и обе связаны со злоупотреблением властью. В первом случае, директор Американского союза гражданских свобод Энтони Ромеро спросил меня, не соглашусь ли я стать истцом в процессе против Агентства национальной безопасности (АНБ) и косвенно против Министерства юстиции. Было установлено, что АНБ занималось массовой несанкционированной слежкой за американскими гражданами. Мне представлялось ясным (и это утверждается в иске), что это нарушение Первой и Четвертой поправок Конституции в отношении права на неразглашение конфиденциальной информации, с которой имеют дело репортеры, ученые и юристы, работая на Ближнем Востоке и в Западной Азии, и в том, что это являлось необоснованным вторжением в личную жизнь. Именно Первая поправка позволяет мне зарабатывать на жизнь. Но дорога она мне не поэтому, а потому, что она направлена против любого попрания свободы слова. Поэтому я согласился.
А затем мне надо было заполнить анкету о моих контактах и поездках в такие страны, как Иран, Ирак, Афганистан, Пакистан, и Индонезия, обо всех путешествиях, которые я совершил по заданию этого журнала за несколько последних лет. Там был вопрос о том, имелись ли у меня контакты с лицом или группой лиц, которых правительство Соединенных Штатов могло бы рассматривать как связанных с террористами. Я задумался. Большинство из тех, с кем я перезванивался и переписывался по электронной почте в Ираке и Афганистане, посвятили себя борьбе с силами бен Ладена. Но потом было еще одно небольшое дело, в которое я оказался вовлечен. Двух человек собирались посадить на скамью подсудимых в лондонском суде: один из них, Дэвид Кео, — бывший сотрудник аппарата кабинета премьер-министра Тони Блэра, а другой, Лео О’Коннор, — предполагаемый получатель от Кео некоего документа. Якобы в документе сказано следующее: 16 апреля 2004 года президент Джордж Буш предложил произвести бомбардировки штаб-квартиры телекомпании «Аль-Джазира» в Катаре и обсуждал это намерение только с Тони Блэром. А я бывал в представительствах компании, и у меня там есть друзья, а иногда я появлялся на ток-шоу «Аль-Джазиры». Поэтому я, возможно, подпадаю как минимум под один из пунктов о контакте с подозреваемыми в терроризме. Я оказал в Вашингтоне кое-какую помощь освещавшей эту историю команде репортеров лондонской газеты «Дейли миррор» и связался с известным британским юристом Джеффри Робертсоном, который на основании «Закона о свободе информации» подготовил от имени «Аль-Джазиры» запрос в Лондон, чтобы ознакомиться с соответствующим меморандумом.
Обе эти тяжбы возымели достаточно значимые последствия. В первом деле в нашем иске утверждается, что президент Буш прямо нарушил закон: в «Акте о негласном наблюдении в целях внешней разведки» 1978 года, или «Акте», сказано: «наблюдения с использованием радио- электронной аппаратуры… и прослушивание телефонов, устных и электронных сообщений на территории страны может осуществляться на базе ограниченного перечня оснований». (Курсив мой.) В этом «ограниченном перечне оснований» нет слов «тайным президентским указом». Во втором деле, если утверждение верно, это означает, что был бы разбомблен важнейший узел коммуникации в нейтральной и дружественной Соединенным Штатам стране (помимо всего прочего предоставляющей свою территорию для размещения Объединенного Центрального командования ВС США). Я попытался было представить себе возможную реакцию в арабском мире, но у меня не хватает воображения. Давайте просто скажем, что это пробило бы большую и дымящуюся дыру в дипломатии «дружелюбия» Карен Хьюз[138]. Кроме того, возникло бы подозрение, что американская бомбардировка багдадского представительства «Аль-Джазиры» в 2003 году, в результате которой погиб репортер, не была прискорбной случайностью.
Обсуждая эти вопросы, я в некотором роде уже балансирую на грани нарушения закона. Поскольку мы подали свой иск, администрация Буша издала «белую книгу»[139] и дала согласие на слушания на Капитолийском холме относительно правомерности задействования АНБ против американских граждан. Но это было отнюдь не первой реакцией власти на разоблачение программы слежки. Сначала из Белого дома гневно заявили о том, что, кто бы это ни сделал, он нарушил закон и оказал помощь и пособничество врагу. Для установления источника утечки информации было инициировано уголовное расследование. А в Британии Королевская прокуратура намерена отложить начало процесса против Кео и О’Коннора до получения согласия на место закрытого рассмотрения дела от Джека Стро, министра иностранных дел Блэра. (Британское законодательство опирается на «Закон о государственной тайне», позволяющий правительству засекретить даже информацию, являющуюся общественным достоянием, что в США было бы нарушением Первой поправки. Еще одна пришедшая мне в голову главная причина, почему я сменил одну страну на другую.) Иначе говоря, обратите внимание, дорогой читатель, с этим делом вас и не собираются знакомить в принципе!
Давайте разберемся основательно и предоставим слово противной стороне. С 1978 года, когда «Акт о негласном наблюдении в целях внешней разведки» («Акт») стал законом, ситуация изменилась. Действующие в международном масштабе группы джихадистов стерли различие между «зарубежной» и «отечественной» территорией. Силам правопорядка требовалось срочно реагировать. В официальном документе Министерства юстиции утверждается, что конгресс разрешил президенту устанавливать слежку без санкции суда, когда после 11 сентября принял резолюцию «О предоставлении полномочий на применение военной силы в борьбе с терроризмом» («Резолюция»). В решении Верховного суда по делу «боевика» Ясира Эсама Хамди, сказано, что в «Резолюции» в качестве «обычной практики ведения войны» предусматривается содержание под стражей «в стесненных условиях». Теперь Министерство юстиции хочет сказать, что слежка с использованием электронных средств не менее «обычная практика ведения войны». О, Авраам Линкольн тоже приостановил действие акта Хабеас корпус[140] во время гражданской войны.
Тем не менее никуда не уйти от того факта, что в «Резолюции» ни слова не говорится о слежке. И не республиканцы ли фетишизируют «первоначальное намерение» и противятся выявлению скрытых или появлению новых толкований действующего законодательства? Более того, после принятия «Резолюции» конгресс внес в «Акт» поправки. Поэтому нельзя утверждать, что «Резолюцией» конгресс намеревался заменить или отменить «Акт». Этого нельзя утверждать, даже приняв вырвавшийся в итоге у критиков «Акта» аргумент относительно его неконституционности. Если акт, по мнению Буша, нарушает баланс разделения властей, предоставляя чрезмерные полномочия конгрессу, президент должен просить законодателей изменить, или отменить его, или обратиться с ходатайством б его отмене в Верховный суд. А до тех пор он является законом страны, который президент присягал соблюдать и исполнять. И если цитировать Верховный суд, нелишне напомнить, как в его решении от июня 2004 года в ответ на намерения администрации продолжать удерживать «боевиков» под стражей без суда сказано, что «состояние войны не предоставляет президенту карт-бланш». И если сны порождают обязательства