Это была полезная утечка конфиденциальной информации касательно содержания заявления, произнесенного госсекретарем Пауэллом на Капитолийском холме примерно неделю спустя, когда он, отказавшись от прежних обтекаемых формулировок, в более или менее сильных выражениях назвал поведение арабо-мусульманских эскадронов смерти в Дарфуре подпадающим под определение геноцида. Всегда радует, когда госдеп отбрасывает пыльные эвфемизмы ничего не значащих фраз дипломатического этикета. Можно сказать, что наряду с упором, сделанным госсекретарем на угрозу расползания по Африканскому континенту катастрофы СПИДа, Дарфур задаст высоту или хотя бы ориентир всей политической деятельности Пауэлла на посту госсекретаря. А с этой высоты можно также добавить, что за весь срок пребывания Пауэлла в должности у него мало что получилось лучше, чем уход с нее.
Дотоле в госдепе явственно ощущалась промозглая атмосфера, чувствовалось крайнее утомление. В качестве примера я мог бы привести вялое заявление, сделанное как раз накануне моего посещения госдепа, о том, что госсекретарь все же не прилетит в Афины представлять Соединенные Штаты на церемонии закрытия Олимпийских игр. Госдепартамент, объявивший об этом всего за день до запланированного отлета Пауэлла, представил различные официальные и неофициальные объяснения своего данного за чрезвычайно короткий срок уведомления. Нет, госсекретарь не слишком обеспокоен вопросом обеспечения безопасности. (Двухтысячная демонстрация левых и анархистов вопреки худшим прогнозам прошла по афинским меркам тихо. Силы международного терроризма о себе никак не заявили.) С другой стороны, как сказал официальный представитель государственного департамента, госсекретарь «не хотел бы никаких неожиданностей и никаких осложнений в результате своего визита в конце очень успешных Олимпийских игр». Сформулированное не так топорно, это основание могло бы стать внятной главной причиной отказа присутствовать на церемонии. Но, как предлог для отступления в самый последний момент, она выглядела несколько бессодержательно и некрасиво. Другой представитель госдепартамента своим усердием все лишь усугубил (и, возможно, выдал «лишнее»), заявив, что госсекретарь Пауэлл был единственным, кто спрашивал Белый дом, следует ему представлять Соединенные Штаты на церемонии. Тут видна достаточная мера тщеславия, полагающая собственное объявленное или необъявленное заранее присутствие способным «послужить отвлекающим фактором» от всемирного гала-представления на Олимпиаде. Следуя подобным стандартам (если это стандарты), Соединенные Штаты должны неизменно избегать появления высокопоставленных должностных лиц на крупных международных мероприятиях.
Не слишком ли тяжелому испытанию подвергну я терпение читателя, если еще немного продолжу свой пример? По оценкам, греческие власти потратили около 1,2 миллиарда долларов на системы наблюдения и безопасности игр — в первую очередь по настоянию США. Только что переживший расширение альянс НАТО предоставил военно-воздушные, сухопутные и военно-морские силы для обеспечения еще более надежной защиты. Помимо участия в церемонии, госсекретарь должен был провести в Афинах встречу с должностными лицами для обсуждения ситуации на Кипре. Ее Колин Пауэлл также отменил.
Утомительность и солипсизм подобного поведения побудили меня прочитать статью Уила Хилтона о госсекретаре из двухмесячной давности номера журнала «Джентльмен Куотерли». Там приводились слова руководителя аппарата Пауэлла, Лэрри Уилкерсона, о том, что госсекретарь «устал. Морально и физически. Если президент будет переизбран и попросит его остаться, он может согласиться на переходный период, но я не думаю, чтобы он хотел этого еще на четыре года». Кроме того, Уилкерсон добавил, что было много борьбы со всеми неоконсерваторами за внимание президента. Так много, что даже несколько через край, судя по следующему высказыванию: «Мне все равно, кто является утопистом — Владимир Ленин в пломбированном вагоне, едущем в Москву, или Пол Вулфовиц». (Эту аллюзию на вашингтонский большевизм затмевают не опровергнутые слова самого госсекретаря, приводимые в книге Боба Вудворда «План нападения» [Plan of Attack], назвавшего Дика Чейни и его сторонников в Пентагоне «гестаповцами».)
Всем государственным секретарям от Уильяма Дженнингса Брайана до Сайруса Вэнса, деморализованным или разочарованным политикой своих президентов, история традиционно предлагает единственное средство — подать в отставку. Отставка — это не просто уход, она означает, как минимум, принятие на себя ответственности (как, например, в случае, когда лорд Каррингтон подал премьер-министру Маргарет Тэтчер заявление об отставке с поста министра иностранных после начала Фолклендского кризиса). Однако не в случае с Пауэллом, который никогда не был полностью уверен, является ли для него коллективная ответственность частью статуса члена правительства. Вместо этого он выражает сдержанное желание остаться как минимум еще ненадолго, если предложат — нет, вынудят — так поступить. Подобное поведение обычно ассоциируется либо с навязчивыми гостями, либо с людьми, которые мнят себя выполняющими неблагодарную работу по поддержанию неба на плечах.
Теперь ни в случае переизбрания Буша, ни — возможного — избрания Керри, Колин Пауэлл не будет фигурировать в качестве госсекретаря. Итак, настало время задать вопрос: так уж сильно будут по нему скучать? Каковы были черты, определившие его пребывание у власти? Можно быть в достаточной мере уверенным в том, что сказали бы об этом госсекретарь и его приверженцы. В целом он предпочитал искусство дипломатии, терпения и переговоров мраку войны и крикам боя. Отлично. Насколько успешно ему удалось доказать свое предпочтение на практике?
В первые месяцы правления администрации Буша Пауэлл, несомненно, внес решающий вклад в мирное разрешение потенциально грозного конфликта, внезапно разразившегося 1 апреля 2001 года из-за столкновения американского самолета-разведчика «ЕР-3» с явно переусердствовавшим китайским истребителем. Однако даже те в Вашингтоне, кого сама идея конфронтации с Пекином по различным принципиальным вопросам отнюдь не смущала, наверное, не стали бы возражать, что, сколь бы принципиальными эти вопросы ни были, момент или предлог устраивать пробу сил был далеко не идеален. И плохой момент миновал без необходимости для США унижаться, принося слишком много извинений. Можно лишь с сожалением вдохнуть о тех временах, когда наш мир был таким легкоуправляемым.
Но именно это и ставится Пауэллу в вину: он недостаточно хорошо понимает, что с тех пор мир стал более опасным и менее «управляемым», и слишком охотно готов торговаться, и даже, может статься, приносить извинения тем, кто Соединенным Штатам не благоволит. Возможно, он и вправду приверженец освященный веками традиции переговоров и принципа многосторонности. Однако какой награды он удостоился за эту трогательную веру? Главной уликой против Пауэлла стала попытка продлить политическую жизнь Ясира Арафата, отказ признать, что Саддама Хусейна не исправить никакими средствами, кроме войны, вера в добрую волю саудовцев и готовность затягивать сроки решения по Судану вплоть до сентября 2004 года. (С вирджинского берега Потомака справедливо отметили, что Пауэлл не испытывал никаких затруднений ни с распознанием смертельного врага, ни с организацией утечки информации, когда враг находился в Пентагоне.)
Не стоит и упоминать «большую четверку» — квинтэссенцию усилий Пауэлла, в которую входят (или в которой состоят, трудно сказать) Соединенные Штаты, Организация Объединенных Наций, Европейский союз и Россия, — если ее полным провалом стало одно лишь вмешательство в кладбище дипломатии, израильско-палестинский конфликт. Для нас важнее вопрос, перевешивает ли принцип многосторонности весь накопленный опыт? Ответ подсказывает новейшая история. Европейцам не удалось выдержать первый после окончания холодной войны экзамен в соседней Боснии и Герцеговине и пришлось умолять об американской помощи. Арабы Персидского залива и их ярые союзники в Египте и Сирии не смогли самостоятельно восстановить государственность Кувейта, и вынуждены были просить помощи у Соединенных Штатов, которым благодаря этому удалось получить подавляющее большинство в ООН. А Колин Пауэлл и как советник по национальной безопасности, и как председатель Объединенного комитета начальников штабов упорно сопротивлялся проведению обеих операций по оказанию помощи до тех пор, пока баланс сил в Вашингтоне решительно не изменился не в его пользу. По вопросу о бывшей Югославии у него был известный конфликт с Мадлен Олбрайт, тогдашней постоянной представительницей США при ООН, обвинившей его в нежелании применять военное превосходство ни при каких обстоятельствах.
У нас есть достаточно точная картина того, что думал и делал госсекретарь после 11 сентября 2001 года. Ни одному серьезному человеку даже не нужно читать между строк ни в двух томах «Буша на войне» [Bush at War], ни в последующем куда лучшем «Плане нападения» Вудворда. К неудовольствию многих в администрации, именно Пауэлл цитируется, особенно в первой книге, практически дословно.
Не меньше цитируют и публичные высказывания Пауэлла и как частного лица, и в качестве госсекретаря. Действительно, именно он сразу же после 11 сентября выразил скептицизм относительно уверенности замминистра обороны США Пола Вулфовица в том, что удастся «покончить с государствами, поддерживающими терроризм», и более общий скептицизм относительно смены режима; скептицизм, вполне согласующийся со всем его политическим прошлым. Вместе с тем именно он убедительнее любого члена кабинета представил позицию правительства, выступив прямо перед Генеральной Ассамблеей ООН и всем миром и приведя доказательства того, что настало время покончить с Саддамом Хусейном.
Возможно, именно в том дело. Пауэлл и его вернейший подчиненный Ричард Армитидж заверяли нас, приводя мельчайшие подробности, что госсекретарь не довольствовался только той информацией, которую ему преподносили. Известно, что Пауэлл провел много мучительных часов, выверяя и уточняя то выступление в ООН. Джордж Тенет, тогдашний директор ЦРУ, демонстративно сидел позади него, словно подтверждая, что два наиболее скептически настроенных в отношении смены режима американских правительственных ведомства как минимум единодушны во взглядах на данный режим. Тем не менее несколько месяцев спустя, в интервью журналисту NBC Тиму Рассерту, госсекретарь, казалось, признал, что был введен в заблуждение конъюнктурной разведывательной информацией, предоставленной «Иракс