Из этого наблюдения, кстати, вытекает, что Землянин был представителем очень редкой категории людей, а именно – людей счастливых. Потому что он, во-первых, мог заниматься – и занимался действительно – именно тем, чем хотел, своим делом, а не чьим-то другим. И во-вторых – потому, что (до сих пор по крайней мере) ничего, кроме этого, он и не хотел.
И вот вдруг – Вадим Робертович с утра звонит верному А. М. Быку и заявляет, что сегодня на работе не появится. И в достаточной мере сбивчиво оправдывается тем, что сегодня никого запускать не надо, а процесс выполнения очередного заказа находится в самой спокойной стадии, так что если А. М. Бык время от времени будет заходить в лабораторию и поглядывать на приборы…
– Хотя, – торопливо завершил Землянин, – может быть, к вечеру я загляну все-таки. Но не сейчас. У меня… срочные дела.
– Вы не простудились, Вадим Робертович? – деликатно поинтересовался А. М. Бык в ответ.
– Ни в коей мере, – уверенно ответил А. М. Быку его шеф. – Чувствую себя прекрасно. Как никогда ранее.
И он решительно положил трубку и выбежал на улицу.
Вы уже поняли. Да-да, вот именно. У него было назначено свидание. И, разумеется, именно с той девушкой, которую он вчера пригласил пообедать вместе.
Вот так бывает в жизни: существует человек спокойно, не ожидая никаких осложнений, кроме неизбежных, запланированных и привычных. Но вдруг появляется такая маленькая, хрупкая, большеглазая девушка с тихим голосом – и погиб глава чудотворного кооператива.
Или, по крайней мере, полагает, что погиб.
Потому что если до сих пор ему казалось, что смысл его пребывания на Земле заключается в воскрешении людей, то теперь внезапно оказывается: главное – не воскресить, но рассказать об этом девушке, рассказать подробно, чтобы получить в ответ ее взгляд, исполненный уважения и даже, кажется, восхищения.
Землянину не пришло в голову, что неплохо было бы, например, пригласить девушку в ресторан или еще куда-нибудь в этом роде. Он как-то сразу почувствовал, что суетность ей чужда, что она – человек во многом не от мира сего, и все модные и престижные развлечения для нее означают столь же мало, как и для него самого. А не почувствуй он этого, она и не задела бы его душу.
И вот они бродили, бродили, бродили по улицам и переулкам великого и грязного города, и Землянин говорил, говорил, говорил не уставая. И все об одном: о своей работе.
А девушка терпеливо слушала. Кажется, даже с интересом. И задавала вопросы.
Правда, началось не с этого.
Началось с того, что, когда они встретились в назначенный час (вы не поверите, но девушка не опоздала ни на минуту), Землянин застенчиво извинился:
– Вы простите, как-то уж так получилось… Я вчера не успел спросить, как вас зовут.
Глядя себе под ноги, она смущенно ответила:
– Сеня.
– Сеня? – удивился он. – Вот оригинально. А почему Сеня?
– Потому что Арсена, – пояснила она. – Есть такой рассказ: «Арсена Гийо». Мама его очень любила. И назвала так…
– Это прекрасно! – воскликнул Землянин, но тут же увидел, что девушка, вспомнив о своей маме, погрустнела вдруг и даже отвернулась – может быть, для того, чтобы он не заметил ее слез.
– Да вы не волнуйтесь, Сеня! – горячо заговорил он. – Все с вашей мамой будет в совершенном порядке, она снова появится, и вы будете жить с ней. Уверяю вас, все будет просто чудесно!
Тут Сеня подняла на него глаза.
– Правда? – тихо проговорила она. – Знаете, я, конечно, уже слышала об этом, но как-то до сих пор по-настоящему не верю. Вы и в самом деле умеете воскрешать людей?
– Ну, – сказал Землянин, – мы, собственно, это так не называем, у нас другая терминология… но можно, конечно, и так сказать. Не верите? Ну, вот моя мама, например. Ее ведь тоже… не было некоторое время. А теперь она прекрасно живет! Да вот вы заходите к нам – познакомитесь с нею, поговорите и убедитесь…
– Спасибо… – почти прошептала она. – Но это и в самом деле… чудесно! Вы действительно чудотворец!
– Ну что вы, Сеня! Никаких чудес, только расчет и знания.
– Наверное, это очень страшно, – сказала она. – Мне даже холодно становится, когда представлю: ночь почему-то, кладбище, разрывают могилу…
Землянин искренне рассмеялся.
– Ну что вы, Сеня, при чем тут кладбище? Прах усопших мы не тревожим. Он нам не нужен. У меня совсем другой принцип.
– Но ведь нужна же, наверное, какая-то основа?
– Основа? Но вот если, допустим, решат восстановить храм Христа Спасителя, что же прикажете – основой считать бассейн «Москва»? Или разыскивать именно те самые кирпичи, из которых храм был сложен? Кирпичи-то будут другими, надо полагать?
– Ну да, конечно, – сказала Сеня и слабо улыбнулась. – Вы меня простите, я такая глупая…
– Ну что вы, – не согласился он. – Вы… вы… Одним словом… Да, чтобы восстановить храм, придется исходить из фотографий, чертежей, планов, воспоминаний… Но ведь вы не можете взять, скажем, фотографию, пусть даже рентгеновский снимок, поманипулировать с ним – и оживить. Это, быть может, одному Пигмалиону удавалось… А использовать их все же необходимо. Вот вы находитесь здесь. А еще лучше – дома, где посторонних совсем нет или их бывает очень мало…
– У меня никого не бывает, – зачем-то вставила Сеня.
– Это очень хорошо… Да, и вот когда вы там находитесь, незримая для глаза запись вашего присутствия происходит на всем окружающем: стенах, полу, потолке, мебели – не говорю уже о вашей одежде. Как на фотопластинке или скорее как на видеопленке. Но не только ваша внешность запечатлевается: ведь каждая клетка тела излучает, и сумма этих излучений так же неповторима, как узор на коже ваших пальцев. Отпечатки пальцев существовали всегда, но не сразу люди нашли способ их использовать. То же самое и в нашем случае. Невидимые отпечатки людей на всем окружающем существовали всегда, сколько существует человечество, но вот только недавно мне удалось найти методику их считывания и фиксации. Таким образом мы приходим к, условно говоря, рабочим чертежам, и это будет именно ваш чертеж – не мой, не Петрова и не Сидорова, причем вы на этом чертеже окажетесь именно такой, каковы вы сегодня.
– Вы не обижайтесь, – сказала Сеня и дотронулась до его руки. – Я ведь сказала, что я глупая… Но ведь все-таки надо, чтобы душа это созданное вами тело как-то… ну, одушевила?
– Ну естественно, – сказал Землянин так, если бы ему предложили доказать, что один на один равно двум. – Она и одушевляет.
– Как?
– Знаете, Сеня, – сказал Землянин после небольшой паузы, – тут есть всякие технологические и другие тонкости, и без специальной подготовки их трудно… Я ведь ни одного из своих открытий и изобретений пока не патентовал и не собираюсь, откровенно говоря, так что не могу даже дать вам что-нибудь почитать по этому поводу… А знаете что? Если это дело вас интересует не только из-за мамы, но и, так сказать, более широко – идите ко мне работать ассистентом, что ли… Все поймете, всему научитесь и станете сами оживлять людей… Разве это не благородное дело, которому стоит посвятить себя?
– Ой, Вадим Робертович, вы серьезно?
– Неужели, Сеня, я стал бы с вами шутить об этом!
– Ну, я не знаю… Я ведь вас совсем не… Да и вы меня…
– Ну хорошо, Сеня, – сказал Вадим Робертович как только мог решительно. – Давайте сделаем так: над моими словами вы подумаете, немедленно отвечать не надо. Поймите только, что люди нам все равно понадобятся: за нашим делом – громадное будущее! Это сегодня наш кооператив еще беден и не может позволить себе… Но именно потому всякий, кто сейчас придет нам на помощь…
– А как вам представляется будущее?
– Ну, это настолько ясно… Мы будем в специальных помещениях записывать людей еще при их жизни, желательно в годы расцвета человека, или, как говорили древние, акмэ. И впоследствии, если будут заявки на реставрацию этой личности, ее без всяких сложностей можно будет восстановить в наилучшем варианте…
– А кто же будет подавать такие заявки?
Землянин моргнул.
– Ну, собственно, о таких деталях мы еще не думали, да и это, мне кажется, вопрос непринципиальный. Может быть, какие-то собрания граждан, комитеты, не знаю… Главное, что люди, чтобы удостоиться впоследствии такой заявки, волей-неволей начнут жить как-то лучше, станут честнее, добрее, отзывчивее, стремясь завоевать авторитет, уважение, любовь окружающих, наконец…
– И настанет царство Божие на Земле, – сказала Сеня.
– А вы не верите? Но в бессмертную душу – верите?
– Вадим Робертович… вы воскресите мою маму?
– Я ведь обещал уже! Неужели вы думаете, что я способен обмануть вас? Вас!
Что-то такое прозвучало в его голосе, что Сеня внимательно взглянула на него и потупилась.
– Хотите, – сказала она, – я вам почитаю стихи?
– Конечно, хочу! – не задумываясь, ответил Землянин…
Но тут мы с вами их покинем. Нескромно было бы и дальше подслушивать, а кроме того, как раз наступило самое время нам немного перевести дыхание.
Часть вторая
I
Грузовик ревел, как разъяренный буйвол, тупым носом едва ли не расталкивая толпу; люди расступались неохотно – казалось, опасность попасть под колеса мало кого пугала, словно бы все перестали бояться смерти. А может быть, так оно и было? Грузовик вновь и вновь взрыкивал, выпускал, подобно каракатице, синий непрозрачный шлейф, удушливый к тому же, шофер, до пупа высунувшись из окошка, извергал разные обороты речи, столь же плотные, как и выхлопные газы – ничто не помогало, и уже представлялось, что машина так никогда и не прорвется сквозь сплоченные ряды, не достигнет двора, забитого людьми еще плотнее даже, чем переулок. Двор был обильно расцвечен лозунгами и плакатами, вроде: «Ветераны имеют право!», «Заказам коренных москвичей – зеленую улицу!», «Партия коммунистов-монархистов призывает к восстановлению исторической справедливости», «Верните нам бабушек!» – да всего и не пе