На Жору нашло тихое злое бешенство. Он совсем ничего не понимал – ни того, что происходит вокруг, ни того, как вообще это может происходить с ним, и почему вообще может происходить… Не понимал убогой, какой-то издевательской над нормальным языком речи цыганки. Он и половины не улавливал из того, что она несла. Он был просто взбешён. Нет, это было невыносимо! И то, что эта неграмотная старуха что-то там поняла, а может быть – поняла всё, остававшееся тёмным лесом для него, Жоры, превратило его в какого-то разъярённого, бешеного быка. Он вскочил и, чуть, было, не зацепившись ногой за лавку, бросился к саквояжу, попробовал его схватить, но тот – точно прирос к полу.
Жора просто остервенел:
– Но это же не принадлежит вам! – закричал он, в бешенстве дёргая за ручку. – Это не ваше! Так по какому праву?..
– Нельзя оставить… – с сожалением покачал головой «фиолетовый». – Да поймите… Время у вас такое. А эта штука усиливает любой процесс. Не только засуху или потепление, но и процессы в обществе – увлечение общества наукой, к примеру…
– Или самоодурманивание опиумом для народа…
– Правильно, Чесь… Что в обществе преобладает, что в нём приветствуется – наука, скажем, с литературой, разумное начало – или, наоборот, религия, мистика, лженаука, – иными словами, в каком направлении дует ветер – в таком и двинется наша жизнь… А направление определяется личностями, которые рождаются в ту или иную эпоху.
– Большинством, юноша, большинством… – развёл руками Пепка.
– Личностями, которые будут задавать в обществе тон…
– А стимулятор, который лежит в портфеле, будет стимулировать процесс…
– Ну и что? – перебил Жора этого клоуна и испепелил взглядом «фиолетового». – И что из этого?
– А то, что Потапенок у вас сейчас больше, чем Константиков!
– И если портфельчик оставить… О-го-го! – Пепка хитро потёр руки.
– Процесс так усилится, что Потапенки задавят Константиков, серость задушит всё талантливое, дураки одолеют гениев. Попы победят здравый смысл, и вы окажетесь…
– В стране дураков-сс… – угодливо подсказал Пепка.
– Похуже, Чесь! В ней они и сейчас живут, только не замечают.
– Это ещё цветочки…
– А что ещё предстоит!
– Матка Боска! – Всплеснула руками цыганка. – Бомбу на нас кинут, ци что?
– Хуже, тётушка.
– Предстоит в стране подлецов пожить! – прыснул Пепка.
– Скоро ваши Потапенки захотят воровать в открытую! Миллионерами настоящими сделаться, как в Америке!
– И Америка нам поможет! – сделал под козырёк Пепка.
– Сдуру поможет, Чесь, на свою голову… Думая, что уничтожит язву и уберёт проказу с лица Земли… Да только лишь сковырнёт прыщ! Увы! Нарыв под ним будет гнить и гнить… разве смогут ваши Потапенки построить капитализм? Психология у них не та.
– А… чаму ж так? – удивилась старуха. – Дядька канстантикав – и той смог! Капиталистам зрабился – о-го-го! Хать неграматны быу… А те? Вучоныя… Инстытуты розныя паканчали…
«Фиолетовый» пробормотал: «Гены…» и хотел ещё что-то сказать, но Пепка и тут влез, поскорей замахав руками:
– Лучше я скажу, шеф, дайте я! – подскочил он к цыганке. – Дядя вашего Константика был католик! Вот! Католики-то и сделали капитализм, в отличие от православных! Тем ещё в феодолизме-то жить и жить! А эти ваши начальнички партийные – кто? Вылитые продукты православия!..
– Дык они ж – не верующия! – изумилась цыганка.
– Коммунисты они, матушка!.. Ленинцы-большевики! А коммунизм – это оно, православие-то и есть! В чистом виде, только продвинутое вперёд, как им кажется, – новые разные слова попридумывали для понту. Вся психология у них православная – слушаться боженьку или членов политбюро да поклоны бить… А от себя чего сделать, самим – ни-ни!.. Какой там капитализм!
– Да и не в этом дело, Чесь… – «Фиолетовый» даже поморщился, выслушав пепкино объяснение. – Не в этом, тётушка, самая главная беда. Беда в том, что православие испортило весь русский народ. Не туда его привело.
– Верней, шеф, никуда не привело…
– Дык и у нас жа праваславные ёсть… – возразила цыганка.
– А у нас, тётушка, и православие было другое! Униатское. А потом… Московия всех под себя подмяла. Хотела наша-то церковь в двадцать втором году от Московской отъединиться, автокефалию объявить…
– Так всех большевики расстреляли! – встрял Пепка. – Подчистую! Тех, кто хотел… А теперешние… в основном… если поп – значит, членом КГБ состоит, только такие, матушка, и остались…
Старуха только пожала плечами.
– Тысяча лет прошло, даже больше, а правильно воспитать народ православие не сумело. Какая у них в России беда? Сами признали: «Воры да дураки»… Или дурак – или вор! Всяк на воре сидит да вором погоняет… Никаких этических норм так и не удалось привить этому несчастному народу! Ни честности, ни деловых качеств…
– Потому и коррупция их заест! Не подготовили в капитализм попы! Не сумели, шеф! Кишка тонка оказалась! Правда?
– Да, Чесь, именно так.
– А может, и не хотели, шеф? Сами решили править одурманенным народом… Так, может, их за это расстрелять? – сделал зверскую рожу Пепка.
«Фиолетовый» отмахнулся:
– Ну тебя… Просто России не повезло. Не выполнило православие свою функцию. Неэффективная… оказалась религия. Поэтому не сумеют они построить капитализм. Чёрт-то что вместо него построят! Политиков честных и порядочных не найдётся…
– Как же! Скинут политбюро! Реформы придумают и провозгласят… ой, какие провозгласят реформы!
– Да только лишь для того – чтобы безнаказанно разворовать страну. А предположить, что эксперимент приведёт к «экономическому геноциду»…
– Где там!..
– И весь мир ужаснётся такому эксперименту… Впрочем, на этой стране он ставился уже не раз. Сперва сделали революцию, и все в мире в ужасе шарахнулись, отшатнулись: боже упаси – коммунизм! Потом поняли: упаси бог жить по законам монетаризма! Европе-то чужой опыт пойдёт на пользу! А самим просчитать, к чему приведут страну рекомендации экспериментаторов с Уолл-стрит?… Что будет в собственной стране?!
– Думаете, слабо будет просчитать? Не сумеют? Нет, шеф! Просто не захотят. Зачем? Хочется ж хапнуть в свой карман? А вы, совки, – там своими ваучерами утритесь! Ха-ха-ха!
– Так ведь – своя же страна, Чесь! – искренне изумился иностранец.
– А у них только карман – свой!
– Не! – вылупила глаза цыганка. – Ну, не можа таго быть, каб камунисты!.. – покачала она головой. – Не паверю, не…
Жора вспомнил унылых вождей на трибуне, – чёрную массу лиц и тел в одинаковых шапках и пальто.
– Вот вам и «не», мамаша… Коммунисты-то ваши и прихапают себе всю страну. А таким, как вы, из всей этой прихватизации только ваучер дадут – попу подтереть…
– Чесь! – строго посмотрел «фиолетовый». – Но ты прав – все дети членов политбюро…
– «Владельцы заводов, квартир, пароходов…»…
– И все комсомольские вожаки станут депутатами, олигархами…
– Будут обладать капиталом.
– Ну, шеф, по правде говоря… двум-трём умным товарищам всё же удастся сколотить капитал благодаря своему уму и таланту…
– Вот их-то запишут в воры да вышлют из страны.
– Им от этого хуже не сделается!
– Хуже сделается стране, ты прав! Не останется умных голов, чтобы спасти Россию…
– А кого-то не побрезгуют посадить, из особенно опасных конкурентов…
«Фиолетовый» молча кивнул головой.
– Про вас мы и не говорим, мамаша, – подмигнул Чесь. – Вам тут и ваучера не дадут… Колония! Как были северо-западным краем…
– Нешта вы больно умно говорите… – усмехнулась с хитрым видом цыганка. Жора был уверен, что та всё понимает.
«Фиолетовый» посмотрел на неё с сочувствием:
– К сожалению, тётушка, вы доживёте до «перестройки». Кому-то станет полегче жить, а кто-то и свободы чуть-чуть получит, но для вас не изменится ничего. Перебирайтесь в хату племянника. Тут вам будет и хлеб и кров. Мы постараемся, чтобы крыша не рухнула ещё много лет, а в сарае будет неиссякаемый запас дров.
Цыганка кивнула:
– Керасинчику бы яще…
«Фиолетовый» повернул голову, устремив взгляд на дверь. Жора заметил: все уставились на порог, даже Пепка.
Там, на полу стояла старая оцинкованная канистра – то ли в серых таких потёках, то ли в естественных разводах, как бы нарисованных под мрамор – точь-в-точь, как в хате цыганки, только пузатей вдвое. Жора ощутил запах керосина.
– И керосин в ней не будет иссякать никогда!
Цыганка вытерла рукавом глаза.
– Да хто ж меня сюды пустить?.. А-а!.. – и от внезапной догадки, которая давно уже ей приходила, но в которую только сейчас поверила, цыганка потеряла дар речи. Лицо старой женщины помертвело, она схватилась за сердце. – Канстантик! Детка… Дык, мусить, ён… Что жа гэта?.. – Она подняла полные слёз глаза и обратила их на «фиолетового».
– Не вернётся уже Константик! – строго произнёс тот.
Оба иностранца в молчании встали из-за стола, и оба смотрели на цыганку.
– Сегодня в тюремном инфекционном изоляторе…
– Уже вчера, шеф…
– Скончался от эпидемического паротита… ваш племянник.
У Жоры помутилось в глазах. Эпидемический паротит… Это же свинка, детская болезнь! Он ею болел в первом классе! Врач объяснил маме, что лучше переболеть сейчас… Дед в шутку махнул рукой: «Жив будет, не помрёт!» Жора проглотил комок… И вдруг – снова очутился в той палате… Запах карболки резко ударил в нос. Он увидел каталку со съехавшей простынёй, зелёную клеёнку в пятнах… санитара в белом халате. Санитар повернулся к врачу, который что-то говорил, но Жора смотрел не на санитара и врача, а туда…где лежал больной… В ту же минуту силуэт на железной кровати подёрнулся мутной пленкой… Из головы без шеи стало расти странное грушевидное облачко, похожее на туман. Мгновение оно росло и поднималось на фоне серой стены – и вдруг, как джин из бутылки, из него появился человек с приятным, смеющимся лицом. Он секунду стоял на спинке кровати и исчез. Санитар повернулся, с досадой рассматривая лежавшего на кровати больного. «В морг!» – сказал уходивший следом за сестрой врач.