«Какая паника? Чем напугала?» – профессионально вцепился Жора, на что профессор попробовал пошутить: «Шурочка у нас – чудачка…» – и снисходительно заулыбался, развёл руками – взял, взял уже себя в руки! И понял Жора: «Не вытащишь из него ни слова!» И приняв этот факт как данность, мёртвой хваткой вцепился в Вадика.
– Утром дедушку разбудила, – без сопротивления зевнул Вадик, – разбудила и говорит: «Заводите машину! На почту срочно – звонить!» Мы-то уж знаем – что… – Раздался долгий и очень заразительный зевок.
– А что? – громко перебил Жора.
– Ясновидящая она у нас, – ещё раз зевнул Вадик.
– В шутку так её называем! – попробовал вмешаться профессор, но Жора тотчас его оттёр, пожирая глазами Вадика.
– В шутку… разумеется… Но факты есть факты… – потёр Вадик рукой с ведром, видимо, нывшую поясницу. – Связи с домом у них тут нет, – кивнул он на профессорский лагерь под ивой, – а Шурочка всегда знает… сами понимаете, если кто из родственников заболеет… или кто, не дай бог, умер…
– Умер!? – вскинулся как-то вдруг Жора, слушавший до сих пор вполуха.
– Ну так вот… Дедушку разбудила… А он, чтобы не везти на почту, сказал, что бензина мало и к нам пришёл – знал, что отец с утра на базар собирался… И отца попросил всё-таки позвонить – мало ли что ещё… Она ведь может сам факт знать… да не знает, кто. Но мы-то по радио уже слышали и подумали – слава богу, не догадывается, а то, не дай бог, ехать решит… Хорошо, что не мы сказали, а тот…
– Кто!? – перебил Жора. – Кто сказал?
– Да тот молодой человек в синем свитере, – охотно перехватил инициативу Сан Саныч. – В синем свитере таком и в джинсах… Кто-то, видимо, поблизости остановился. Долго они на берегу беседовали. Не слышно было, о чём говорят… А потом к Долгому ушли…
– И имя его громко называли… оба… – добавил Вадик.
– А второй молодой человек за ними ушёл…
– Как он выглядел? Первый который!
– С усами, знаете ли, с бородой… Интеллигентное такое лицо. На Христа похож… как вся эта современная молодёжь…
– В васильковом облегающем свитере и старых джинсах? – уточнил Жора.
– Да, знаете ли, как все… Он ей, конечно, и рассказал… Суровая пришла, молчит. Рыбу жарить сразу и стала. Ни слова не говорит. Ну, мы рады… Хоть на похороны не решила ехать. Там уж, говорят, столпотворение… Хоть ночью только и умер…
– Да кто умер-то? Кто умер?! – вскричал Жора, раздражённый всеобщей бестолковостью.
– Как? Разве вы не знаете? Утром «голоса» передали… «Свобода» и «Голос Америки»… Умер в Москве Высоцкий!
Жора даже сплюнул с досады. «Чёрт знает что! Сумасшедший дом… Родственник он им, что ли?» – и вдруг почувствовал себя дурак-дураком, оттого что зря потерял время.
– Кумир он нашей Шурочки… – объясняюще вставил Вадик. – Чего она в нём нашла, не пойму…
– Он всей молодёжи кумир, – тихо сказал Сан Саныч. – Молодёжь, она, знаете ли, чует… Кто ещё правду осмеливался сказать? Не на ухо, как мы… И не на кухне… Пойдёмте завтракать! – предложил он неожиданно Жоре, и Жора почему-то не отказался: вежливо сказал «спасибо» и кивнул головой.
– Идти уже? – крикнул Сан Саныч, поворачиваясь лицом к лагерю.
– Через пять минут! – крикнул в ответ ангельский детский голос. – Молоко не вскипело! – и девочка, стоявшая на скамеечке у плиты, приветственно помахала рукой.
– Ну тогда… советую окунуться, – сказал профессор, – вода замечательная!
– Мы лучше позагораем! – поёжился Вадик и подставил грудь солнцу.
– Что ж… если не хотите… тогда… Не поленитесь – такие ягоды! – он кивнул в сторону большой ольхи в конце пляжика, где на невысоких кустах краснела малина. – Все проходят и не замечают! Ленятся сорвать…
Малина была крупная и сладкая, как на тёткиной даче. Никогда не видел Жора такой в лесу. Он с удовольствием отправлял ягоды в рот. Не отставал и Вадик, поставив пустое ведро на землю.
Жора углубился в кусты, где в тени были ещё более урожайные заросли.
– Вадик! – раздалось издалека. – Неси воду!
– Сейчас-сейчас! – откликнулся тот на голос Леночки и, подхватив ведро, вошёл в озеро.
Жора выбрался из кустов, чтобы попрощаться, и застыл, бросив взгляд на дорогу, по которой не далее как вчера сам он примерно в это же время резво шагал в Шабаны.
С холма вниз по дороге спускались двое.
Лиц было не различить, но Жора прекрасно их узнал. Один – выше ростом, весь в синем – стройный и звонкий. А второй – пониже и покоренастей – в сером… И в хорошо знакомой кепке с козырьком.
«Фиолетовый» издалека казался совсем юным. Пепка, наоборот, выглядел старше своих лет.
Жора решил углубиться в кусты, где продолжал уже без всякого удовольствия есть малину, в надежде, что останется незамеченным. Однако он ошибся.
– Вижу, аппетит – неплохой, – тихо произнёс «фиолетовый», поравнявшись со следователем… – Сохраняйте навыки, молодой человек! Как можно дольше!
– Ничего! Лет через двадцать пройдёт! – вставил Пепка. – Сможете обходиться без еды.
– Но есть всё равно придётся! Чтобы не пугать близких, – уточнил «фиолетовый».
– Вампиром вы, однако, не станете. Не волнуйтесь! Кровь сосать не придётся!
«Какого чёрта – вампиром?!» – рассвирепел Жора, бросаясь напролом за Пепкой, но только зацепился рубашкой за кусты.
Иностранцы остановились на берегу и посмотрели туда, где у воды загорал человек в плавках. Профессор лежал на надувном матрасе, прикрыв голову газетой. Матрас утопал в густой зеленой траве. Фиолетовый окинул взглядом лагерь.
– Почему только две машины? Где остальные?
– Поехали собирать урожай… на даче… – сказал Пепка.
– Ах, вот даже как… – кивнул иностранец и посмотрел на загорающего профессора. Перевёл взгляд на поляну, где стояли столики с шезлонгами и Шурочка суетилась у газовой плитки.
Кто-то с полотенцем через плечо шёл умываться к озеру. Пели птички. Из приёмника доносился весёлый джаз. Всё было как-то радостно и по-домашнему.
– Нет, этих, кажется, не испортил квартирный вопрос… – сказал «фиолетовый». – Есть дачи. Есть хорошие государственные квартиры…
– Пусть скажут «спасибо» холодной войне!
– Это как? – не врубился Жора, снимая с порванной форменной рубашки паутину.
– Учёные… – махнул рукой на поляну Пепка. – Лаборанты, академики и профессора. Всё ясно?
Жора покачал головой.
– Ну, как вы не понимаете, молодой человек? Коммунисты ещё активно борются с Америкой, им нужна наука. Так, шеф?
Голова под «Двенадцатой полосой» «Литературки» хмыкнула.
«Фиолетовый», соглашаясь, кивнул.
– Ничего! Через двадцать лет это кончится: коммунякам станет наплевать.
– Не понял… – смутился Жора.
– А чего тут не понимать? Не надо будет сражаться с Америкой в холодной войне, и коммунизм им станет по барабану. Зачем на науку тратиться? Для чего? Захотят решать свои собственные проблемы: пополнять заграничные счета. Обеспечивать навсегда детей и внуков…
– Учить их в «оксфордах» всяких разных…
– В Москве будет сто миллиардеров и нищее население вокруг.
– Миллиардеров? – шевельнулся на матрасе загорающий. – Как вы сказали?
– Долларовых миллиардеров, – повторил «фиолетовый». – Долларовых! Сто человек. А то и больше. Но это будут очень странные «капиталисты»… Ума им не занимать! На страну им будет по большому счёту наплевать. На вас – тоже. Они и Сталина вам кинут, как кость… Хотите – его любите. Мечтайте о твёрдой руке, сколько влезет! Хотите – ненавидьте! Разоблачайте, пока не надоест!
– Накидывайтесь друг на друга! Спорьте!
– Спускайте пар в какой-нибудь одной, оставленной для этого газете среди полных гламура СМИ…
– Да в той же «Литературке», шеф!
– Вот-вот! Спускайте пары! И не лезьте в наши проблемы! Для вас в столице – храм, а у нас – «труба» и свой бизнес.
– Н-ну… для сохранившейся думающей интеллигенции оставят журнал «Знание-сила»…
– Труба-а-а? – перебив, пробормотал Жора.
– Вот именно. В центре страны – этот самый жирующий на нефтегазе пуп с «кремлём» и «главным храмом», а вокруг – разорённая территория… Залитая нефтью и гептилом Сибирь, на которую уже, облизываясь, смотрит Китай… А этим… – «фиолетовый» посмотрел на накрытую «Литературной газетой» голову загоравшего. – «Труба» в полном смысле слова!
– Они станут не нужны… – кивнул Пепка, отворачиваясь от профессора.
Лежавший на матрасе вздохнул. «Шестнадцатая полоса» с «Клубом 12 стульев» съехала на траву.
– Весьма реалистическая картина… Что же дальше, молодой человек?
Пепка почему-то сник.
– Через двадцать лет, – сурово сказал «фиолетовый» иностранец, ткнув в бок сконфуженного и непривычно понурившегося Пепку, – вам дадут нищенскую пенсию и прогонят в шею… Не хватит и на бензин, чтобы сюда доехать. А во главе академии будет бывший сантехник.
– А к-к-ак же, п-простите… наука?…
– Наука? Ишь, чего захотели! Сказали же, что властям она будет не нужна.
– Правда, потом – ещё через десять лет, шеф, помните?! Нанотехнологий захотят!.. Как во всём мире… Это после того, как всю науку, блин, похерят гады и «замочат в сортире»… Так их «нововсесоюзный» пахан будет народу в телевизор популярно говорить…
– Да, Чесь! Да! Во всех газетах про парки нанотехнологий писать станут!
– «Васюки»!
– Но всего-то лишь скверик вокруг общежития и разобьют!
– И крестик на могилке похороненной ими науки поставят. До только хрен им после всего этого – нанотехнологии! Хрен им в задницу чёрта лысого после похорон!
– Н-ну, Чесь!.. Ну! – похлопал его по плечу главный иностранец. – Не хандри… Жаль, правда… – добавил он, понимающе глядя на Жору, и выразительно покачал головой, – нанотехнологии-то у них под ногами валялись…
«И вы их!.. Вы их!..» – хотел закричать следователь, но только сжал кулаки и прожёг ненавидящим взглядом «фиолетового».
Тот и Жору успокаивающе похлопал по плечу. Потом с сочувствием посмотрел на профессора:
– Так что наслаждайтесь жизнью, пока дают.