– Вы видели? – обратился к ним мистер Пирс, перекрикивая шум. – Какие виллы!
– Да, – будничным тоном ответил Джеффри и потянулся выглянуть наружу, почти задев лицо Делии щекой. – Это Турак.
Она повернула голову, силясь унять волнение: справа проплывал высокий берег, а на нем – богатые дома, объятые пожаром цветущих гревиллий. Плакучие ивы клонились к воде – хотелось сказать, безмятежно, но лодка ревела, и красноклювые болотные куры, сидевшие на корягах, обеспокоенно взлетали. Здесь надо плавать на лодке, подумала Делия, чтобы слышать только тихий плеск и скрип уключин. Она сказала об этом на ухо Джеффри, который по-прежнему смотрел в окно, перегнувшись через ее колени.
– Мы еще вернемся сюда, – сказал он с улыбкой, и Делию охватило желание коснуться губами ямочки на его щеке. Но она не посмела.
Пока они плыли, небо расчистилось, и атласная вода мерцала, широкими складками разбегаясь от бортов. Местность вокруг была совершенно незнакомой, и Делия даже примерно не смогла бы определить, в какой стороне город. Река петляла, узкая и полудикая – строения попадались им все реже, и крутой лесистый берег выглядел совсем нетронутым. Прошло еще минут, наверное, десять, прежде чем катер, сбросив скорость, повернул к причалу. Едва заглох мотор, их объяла удивительная тишина, какая бывает лишь далеко за городом. Пассажиры тут же загалдели, но голоса их не могли разогнать тишины: напротив, теперь она теснее обступала их, заставляя сбиваться вместе. Она казалась живой, она дышала и восхитительно пахла лесом, еще не обсохшим после ночного дождя.
– Как хорошо! – воскликнула Делия, выбравшись на сушу. – Мы сможем здесь погулять?
– Мы должны пересесть в другую лодку, – объяснил Джеффри. – Впереди водопад. Но это не мешает нам погулять.
Сделав вид, что завязывает шнурок на ботинке, он выждал, пока все пройдут, чтобы оказаться в конце процессии. Однако Ванесса была близко, и Делия, ощутив прикосновение его руки, испуганно зашептала: «Осторожно!».
– Не бойтесь, – сказал он вполголоса. – Когда раздавали наблюдательность, мне досталось за двоих.
Делия невольно улыбнулась, вспомнив, какой рассеянной бывает иногда Ванесса, особенно если дело касается людей. Но ведь она художник! Разве можно назвать художника ненаблюдательным?
– Нет, если он рисует то, что видит. А она все берет из головы. Эти ее новые эскизы, – он повысил голос, то ли невольно, то ли нарочно. – Разрази меня гром, если я понимаю, где она их берет. Придумала какое-то кошмарное кольцо, в виде фигуры… как ее? Несса, что это была за фигура?
– Лента Мёбиуса. – Она остановилась, поджидая, пока они поравняются с ней. – Ябедничаешь, значит?
– Я просто не понимаю, зачем все это. У тебя всегда были отличные работы, и в них хватало фантазии. А уж мастерство… Ты можешь стать австралийским Лаликом, если прекратишь размениваться по мелочам.
– Но я не хочу быть Лаликом.
– А кем ты хочешь быть? Фишером? Или, может, Блейком?
– Я хочу быть собой, – спокойно ответила Ванесса. – Странно, что такая простая мысль не пришла тебе в голову.
– Ну-ну, – сказал Джеффри, и Делия почувствовала, что он раздражен, хотя голос звучал равнодушно.
Ванесса, в свою очередь, ничем не выказала недовольства и вернулась к беседе с Нинни; но в воздухе запахло грозой. Еще неделю назад, думая о предстоящей прогулке, Делия старалась утешить себя тем, что втроем им тоже будет хорошо. Мнилось ей, что это сможет примирить брата и сестру, которые – она ясно теперь видела – живут в абсолютно разных мирах. Она воображала их плывущими в одной лодке, и это создавало иллюзию общности. Как глупо. Между ними – пропасть. И, что хуже всего, ей самой суждено над этой пропастью висеть.
Шум водопада нарастал. Делия огляделась: пологий берег, по которому они шли, был застроен фабричными зданиями, которые казались сейчас, в выходной, одинокими и пустыми. А напротив, по другую сторону реки, высились серовато-желтые, почти отвесные скалы, поросшие эвкалиптами.
– Это вулканическая лава, – произнес над ухом дребезжащий голос, и Делия удивленно обернулась. Опершись на трость, старичок дружелюбно покивал и добавил: – Она застыла много тысяч лет назад. Это очень древние места.
– Красиво, – негромко сказала Ванесса. – Смотрите, какая необычная скала.
За рекой, куда она показывала, лесистый склон зиял широкой проплешиной, словно бы исчерканной диагональными полосами. Вблизи стало видно, что гигантский камень состоит из множества слоев. Они нарастали один за другим, догадалась Делия; очень медленно – быть может, по дюйму за столетие. Что в сравнении с этим человеческая жизнь? Миг!
– Ты бы хотела нарисовать все это? – спросила она и поняла вдруг, что это первая ее фраза, обращенная к Ванессе, за всю прогулку. Они много обижались друг на друга в последнее время. Но какие все это мелочи – сейчас, здесь.
– Я не знаю, – призналась та, помолчав. – Это слишком велико. Его трудно даже просто вместить в себя.
– Они живые, правда? Как в том стихотворении: «В камешке каждом…».
Лицо Ванессы просветлело, губы дрогнули нерешительной улыбкой, и слова слетели с них, тихие, как шелест листвы.
В камешке каждом
И в каждой травинке,
В дереве, туче,
Реке и песчинке,
В комете, что по небу
Мчится, спеша, –
В каждом сокрыта
Живая душа[43].
К водопаду они подошли вместе. Он оказался низким и больше напоминал плотину. Река, темная и гладкая, срывалась белоснежной пеной с края огромной плиты и, бурля, бежала дальше. А как она шумела – будто настоящий горный поток! Вот бы перейти ее вброд, подумала Делия, захваченная радостным, детским чувством; только вода, наверное, холодная. Она торопливо расстегнула пуговки на перчатке и, присев на камнях, окунула руку.
– Теплая! – радостно сообщила она.
– Боюсь, для купания у нас нет времени, – заметил Джеффри. – Если лодка уплывет, придется здесь ночевать.
Не то чтобы это было правдой: совсем недалеко, у моста, ходил трамвай. Но трудно было устоять перед искушением слегка подразнить ее. Делия знакомо и предсказуемо спохватилась и заспешила к нему, на ходу высматривая вдалеке отплывающую лодку.
– Отдайте, – он выхватил перчатку, которую она собралась надеть. Ванесса по-прежнему стояла у реки, спиною к ним. – Получите потом.
Делия хотела притвориться рассерженной, но сдалась и рассмеялась. Эта искренность красила ее больше, чем кокетство, и – странное дело – никогда еще ему не была так приятна простота.
– Какое удивительное место, правда? – спросила она. – Эта полосатая скала, такая древняя…
Она не смолкала ни на миг, пока они шли к пристани, а Джеффри думал о том, какая это была хорошая идея – прокатиться по реке. У моста они сели в другую лодку, поменьше, и продолжили путь вверх по течению. Снаружи белели стволы эвкалиптов, чьи отражения в воде змеились, как штопор; а внутри, в тени маленького салона, билась под его пальцами жилка на хрупком запястье. Стоило скользнуть легонько вверх по внутренней стороне руки, как учащался пульс, щеки розовели ярче, и по всему ее лицу пробегала тень мучительно-тесного удовольствия. Делия чувствовала – вопреки всем его прежним наблюдениям и догадкам – и отзывалась с такой легкостью, какой он прежде не встречал ни в ком. Это было поразительно. Невероятно.
На сей раз они плыли недолго и меньше чем через полчаса достигли Раддер-Грэнж. На пологом зеленом склоне, полускрытый деревьями, виднелся маленький дощатый домик. У пристани стояли лодки, и еще несколько их плавало по реке – мужчины гребли, дамы с парасолями[44] в руках наслаждались пейзажем. Народу было много: кто-то сидел за столиками у самой воды, а выше, на пригорке, мелькали сквозь зелень листвы белые платья гуляющих.
– Назад отплываем через час, – объявил капитан их суденышка, когда все пассажиры выбрались на пристань. – А пока рекомендую подкрепиться: свежий воздух очень способствует аппетиту.
С последним утверждением трудно было спорить, и все, не сговариваясь, поспешили к чайному домику. Мистер Пирс, проявив неожиданную прыть, занял один из последних свободных столов на лужайке, а затем, все с тем же чуть ревнивым напором, поспособствовал появлению на этом столе нехитрой снеди. Было ясно, как день, что он старается ради Ванессы; но та, казалось, была вся поглощена своими переживаниями. Если не считать этой маленькой дисгармонии, атмосфера царила чудесная. Они ели холодную баранину с помидорами и листьями салата; смотрели на реку, за которой темнел эвкалиптовый лес; пили чай и болтали о ерунде. Ветерок трепал шелковые цветы на шляпке Делии – золотистые, они шли ей бесподобно, перекликаясь с цветом глаз. «Где вы прятали все это?» – хотел он спросить. Но спросил другое:
– А как, кстати, ваш прием? Много было народу?
– Да, довольно много, – живо ответила она. – Мы едва успевали мыть посуду и кипятить воду для чая.
– Весело было? Завели какие-нибудь полезные знакомства?
Но не успела Делия раскрыть рта, как ледяной голос справа с нажимом произнес:
– Это была выставка, Джеффри, а не прием.
– Да ну? А я читал рецензию в газете, там не было ни слова о картинах. Очаровательная студия, наряды, чай – так обычно пишут о приемах.
– Это потому что они идиоты, – отрезала Ванесса. – Им выгодно показывать наши выставки сборищами кумушек.
– Прости, Несса, но, мне кажется, вы сами виноваты. Погоди, дай мне закончить. Эти ваши уютные дамские общества, выставки с чаем – в них есть что-то… несерьезное. Все это как-то по-дилетански. Если вы хотите заявить о себе, то должны выставляться в настоящих, больших галереях. Вы согласны со мной, мистер Пирс?
Тот ощутимо напрягся: чувство мужской солидарности тянуло его в одну сторону, боязнь обидеть Ванессу – в другую.
– Пожалуй, да, – сказал он с усилием, и Джеффри перехватил его виноватый взгляд: Ванесса поджала губы.