Кощей молча кивнул: просили же не перебивать. Его пальцы снова легли ей на голову, начали монотонно перебирать пряди, успокаивая.
– Я была очень плохой женой Ивану, – начала Василиса.
Пальцы дрогнули, но не остановились; это вселило надежду на то, что она будет понята правильно, и дало силы продолжить.
– И я была уверена, что в нашем с тобой браке все иначе, что я люблю тебя и, значит, по определению забочусь о тебе и что ты счастлив. Однако вчера ночью на поляне я… я видела кое-что.
Пальцы замерли, Василиса заставила себя говорить дальше.
– У меня открылось что-то вроде истинного зрения. Только не так, как его описывают… Я видела все и сразу, словно… словно с мира сняли покров, обнажив его, словно… Я не знаю, как это точнее объяснить… Но я видела тебя. Ты… устал.
Кощей убрал руку. Василиса приподнялась на локте, чтобы заглянуть ему в лицо, и наткнулась на холодный, колючий взгляд, на дне которого, она могла поклясться, все еще был отголосок страха, увиденного ею в лесу.
– Что еще ты видела? – спросил Кощей.
– Много чего, – честно ответила Василиса и продолжила, не давая ему вставить хоть слово. – Но сейчас это все не важно и ничего не меняет. Ты мне не рассказывал, значит, у тебя были причины, значит, так было нужно.
В слабом отсвете пущенных ею светлячков лицо Кощея казалось вырезанным из камня, и Василисе на мгновение стало не по себе. В конце концов, он был тем, кем был и… Она не позволила себе додумать эту мысль до конца, села, обхватила его лицо ладонями, прижалась лбом ко лбу и быстро зашептала в губы:
– Я люблю тебя. Знаю, ты не любишь, когда я говорю это, считаешь, что не можешь ответить мне тем же, но я люблю тебя. Мне все равно, как ты получил свое бессмертие, зато мне не нужно бояться за тебя, я счастливая женщина…
– Хватит, – резко оборвал ее Кощей, отстраняя. – Хватит, я же просил…
– Нет, не хватит! – возразила Василиса. – И ты обещал не перебивать. И да, я верю, что ты любишь меня. Ты заботишься обо мне, даешь мне полную свободу, уважаешь, бережешь, терпишь… Что тогда любовь, если не это, Кош? Страсть?
– Скажи это Настасье с Соколом, – буркнул Кощей, явно пытаясь уйти от темы, но Василиса аж подпрыгнула.
– Чушь! У Насти все четыре беременности были тяжелыми, а потом еще восстанавливалась долго, и Сокол не прикасался к ней почти по году!
– Так, давай не будем тащить их в нашу постель.
– Ты первый начал! – возмутилась она. – Любовь – это не про чувства. Это про поступки. Я раньше думала – ты считаешь, будто не можешь любить, потому что темный, а теперь поняла. Это из-за души, да? Так мне все равно. Поверь мне, сотни, тысячи людей обладают душой, но не умеют любить. Дело не в ней. Я раньше не понимала до конца, но ночью поняла. Любовь – это… решение. День за днем, с одним и тем же человеком, с его недостатками, с его ошибками, осознавая, что так будет всегда… Что я, не знаю, что несовершенна?! И не смотри ты на меня так! Но сейчас и это не важно, потому что…
Василиса вдруг растеряла весь свой пыл, сдулась, села прямо и сказала спокойно:
– Ты так устал, и я едва не потеряла тебя. Я не хочу так. Я не могу позволить тебе тащить это все на себе и дальше. Я знаю, что ты остаешься здесь ради меня. Тебе нужно вернуться в Навь. И я пойду туда с тобой.
Она хотела посмотреть, как изменится его лицо, взгляд, но Кощей резко дернул ее за руки, опрокинул на себя, прижал, не давая встать. Он тяжело дышал, словно ему было больно, сердце у него частило. Василиса положила руку ему на грудь, провела пальцами по старому шраму, полученному в неизвестной ей битве. Ей вдруг вспомнилось, как она сделала это в первый раз, как почему-то удивилась, когда поняла, что его сердце бьется, и как обиделся на ее восклицание Кощей, заявив, что он вообще-то человек, а не нежить какая-то…
– Не надо так, – попросил тот Кощей, что был реальным. – Больше так не говори, а то я могу, чего доброго, и поверить.
– Я серьезно, – ответила Василиса. – Я очень серьезно. И если ты скажешь, чтобы я сейчас пошла и собрала вещи, я пойду и сделаю это. Только буду тебе благодарна, если дашь попрощаться со всеми.
– И именно поэтому ты дрожишь, – вздохнул Кощей. Он дотянулся до одеяла и накрыл их обоих. – Мы оба знаем, что ты не хочешь этого. И такие решения не принимают за полчаса. Я не хочу, чтобы ты снова страдала.
– Я думала об этом не полчаса. – Василиса пошевелилась, устраиваясь поудобнее. – Воздействие цветка чем-то похоже на воздействие моего эликсира – помнишь, того, что лишает чувств? Я мыслила кристально ясно. И я приняла это решение там. И обдумала его позже. И не решай за меня, что мне нужно, а что нет. Ты пятнадцать лет заботился обо мне, не щадя себя.
– Это было не так долго и не так сложно, – возразил Кощей.
– Не ври мне, ты обещал! – взмолилась Василиса. – Дай же и мне позаботиться о тебе. Я больше не хочу думать только о себе. Я твоя жена. Я знала, за кого выхожу. И я выбираю следовать за тобой. И потом, ты мне как-то сказал, что отпускал бы меня…
Она с надеждой подняла глаза, и Кощей хрипло рассмеялся.
– Ну вот, – горько улыбнулся он, – не успели отбыть, а ты уже строишь планы побега. Ты не сможешь.
Василиса стукнула его по груди, и он ойкнул.
– Не смей! – воскликнула она. – Не смей решать, что я могу, а что нет. Хватит. Просто скажи, когда…
– Точно не завтра, – перебил Кощей. – И даже не в этом месяце. Успокойся. Это все нужно обдумать, и я еще не сказал, что согласен. Поэтому хватит бояться, что я прямо сейчас заверну тебя в одеяло, закину на плечо и совершу променад через зазеркалье. Нет.
Василиса почувствовала, как отлегло от сердца. Где-то глубоко внутри она действительно боялась, что Кощей именно так и сделает. А с другой стороны, ей отчасти хотелось этого – чтобы она не успела передумать и пожалеть о своем предложении еще здесь и – не дай боги – не пошла на попятную.
– Ты что-то еще хотела мне сказать? – спросил он.
Она покачала головой.
– Нет. Теперь твоя очередь.
– Пожалуй, я пока воздержусь, – вздохнул Кощей, пальцами прошелся по ее предплечью, огладил плечо, задержался на шее и убрал назад выбившиеся волосы. – Для начала мне нужно обдумать твое предложение, а это займет время. И раз уж мы оба не хотим спать, и ты уверяешь, что все еще любишь меня, а я не держал тебя в руках целый месяц…
Он резко развернулся, подминая ее под себя, и Василиса наткнулась на его ищущий взгляд, горящий просьбой. Кощей мог сколько угодно скрывать это от себя, но Василиса знала, что он хочет услышать. Более того, сейчас она могла сказать больше.
– Я люблю тебя, – прошептала она. – Люблю. Несмотря ни на что. Ты мой. И на той поляне… Ты боялся за меня и боялся потерять меня, и твоя душа рвалась ко мне… Если это не любовь… Не знаю… Мне все равно. Мне этого достаточно.
Она приподнялась и поцеловала его в нос.
– Ты большой и страшный царь Нави, великий колдун, победитель богатырей, владелец меча Кладенца, ты – Кощей Бессмертный. А я просто девчонка, которая подглядывала за тобой в щель между бревен в подполе у Яги. Мне нравился твой конь, ведь я тогда понятия не имела, каким безумным он может быть во время скачки. И я понятия не имела, куда нас с тобой все это приведет. Но я рада… нет, я счастлива, что привело. Я счастлива, что я сейчас в твоем доме и что это и мой дом, что я в твоей постели, с тобой, что я твоя жена, что я твоя. И я хочу, чтобы это так и оставалось и чтобы ты тоже был счастлив. Поэтому я прошу тебя…
Кощей приложил палец к ее губам.
– Я сказал, пока довольно об этом. – Он погладил ее по щеке и произнес почти по слогам: – Ты невозможная. И не думай, что ты такая уж обыкновенная. Видела б ты себя там…
Василиса вздохнула.
– И это пугает меня, – призналась она. – То, что такая я понравилась тебе больше. А что, если тебе станет меня мало? Мало моей силы, моей красоты, всего… Уже совсем скоро я начну стареть. Мы оба это знаем, что тогда?
– Нет, нет… – Кощей погладил ее по голове. – Мне никогда не будет тебя мало. Дело не в силе и не во внешности. Дело в самой тебе. Ты как… как свеча. Я подумал об этом давно. Знаешь, так бывает, заблудишься зимой в пургу и думаешь, уже все, и тут видишь огонек вдали и понимаешь – там изба, там тепло, там спасение. Ты этот огонек. Ты мое спасение. Ты можешь совсем лишиться сил, это ничего не изменит. Не думай так, пожалуйста. И не думай, что я так легко сдамся и отпущу тебя. Я обязательно что-нибудь придумаю. Я не могу тебя потерять. Если ты погаснешь, я заблужусь окончательно…
Василиса шмыгнула носом и только тут поняла, что у нее по щекам текут слезы.
– Ну вот, – прошептала она, – подушку тебе намочила…
Кощей вырвал ни в чем не повинную подушку из-под ее головы и отбросил в сторону. И наконец поцеловал.
На этот поцелуй Василиса ответила уже в полной мере.
Порог Конторы на следующее утро Василиса переступила, будучи почти спокойной. Она бы с удовольствием осталась дома и не выпускала из него Кощея еще минимум неделю, но уже в шесть тридцать утра он подскочил по будильнику (будто бы они не легли наконец спать буквально за два часа до этого) и отправился кормить собак и собираться на работу. Кощей настаивал на том, чтобы она не ходила на работу и отдохнула, но Василиса решила иначе: сидеть дома в одиночестве она сейчас бы точно не смогла. Нужно было отвлечься.
С утра ее решение уйти с Кощеем в Навь напугало ее, но она все так же была уверена, что оно единственно верное.
За этими размышлениями на входе в Контору ее и поймал Баюн.
– Кощеева! – рявкнул он вместо приветствия, да так, что Василиса подпрыгнула. – Рад, что ты в порядке и решила не отсиживаться за спиной мужа. У нас пополнение, как раз по твоей части, идем.
Пытаясь сообразить, о чем может идти речь, Василиса послушно проследовала за начальником в его кабинет. Там обнаружился Сокол – он сидел за столом Баюна и выглядел неважно и помято, будто тоже всю ночь не спал, но по каким-то менее приятным причинам. Стакан с водой он сжимал так, словно тот был спасательным кругом в бушующем океане. А еще там был… Василиса замерла на пороге. Свет п