У Ибн-Хальдуна мы находим образ, позволяющий глубже понять его учение об отчуждении государства. Это хиджаб, с которым связаны функции хаджиба, пост которого Ибн-Хальдун занимал в свое время в Бужи.
Первоначальное значение слова «хиджаб» — «занавесь», закрывающая вход в бедуинскую палатку. В дальнейшем оно стало обозначать «вход» к халифу, или султану. В функции хаджиба входило предварительное рассмотрение важности дела и разрешение на вход к правителю.
Итак, если первоначально государь является доступным, то в дальнейшем он отделяется от подданных хиджабом. «Если укрепилась его мощь и он стал отделяться от людей для бесед со своими приближенными о собственных делах, то тогда увеличивается его свита и он стремится к отделению от простого люда, насколько это возможно. Он устанавливает порядок испрашивания разрешения для тех приближенных, в которых он не уверен, и вообще для людей своего государства. Он назначает хаджиба и ставит его у входа для выполнения этой функции» (там же, 291).
Ибн-Хальдун рассматривает конкретный пример возникновения хиджаба в исламском халифате: «...первое, с чего начали халифы в государстве,— это с вопроса двери и ее закрытия перед массой из-за страха быть убитыми выступающими против власти и другими людьми [...] Они назначили человека, занимающегося этим, и назвали его хаджибом. Так, Абд-аль-Малик, назначая хаджиба, сказал ему: „Я назначил тебя для закрывания моей двери от всех, кроме троих: муэдзина, ибо он призывает к богу, гонца, ибо то, с чем он пришел,— дело, а также повара“» (там же, 238). Одним хиджабом государь не ограничивается, появляется второй, третий и т. д., они представляют своего рода «фильтры»: первый отделяет простолюдинов, второй — приближенных и т. д. (см. там же, 291). Но отчуждение государства от своей основы — это подписание государством смертного приговора самому себе, или акт самоубийства.
Для уяснения этого положения вернемся к асабийи. Государство может возникнуть только в случае наличия крепкой примитивной группировки. Поэтому Ибн-Хальдун называет асабийю «обязательной основой» государства (см. там же, 294). Затем с возникновением ксенократического государства в его зачаточной, или «примитивной», форме такая группировка необходима также для подавления иноплеменных подданных. «Причина этого в том,— указывает Ибн-Хальдун,— что в начале существования государств люди с трудом подчиняются им, если только нет большой силы» (там же, 154). Этой «большой силой» и является мощь асабийи. Рост владений государства также зависит от наличия такой группировки и ее размеров. «Те, кто подготовил и создал государство, должны быть распределены в определенных количествах по владениям и пограничным областям, которые стали принадлежать им и которые они захватили, для защиты их от врага и осуществления в них государственных задач: сбора податей, подавления и т. д. Если все группы распределены по пограничным областям и владениям, то последние должны исчерпаться, и тогда владения достигают того предела, который является границей государства. [...] Если же государство возьмется увеличить то, чем оно располагает, то эта область останется без охраны и станет объектом для посягательств врага и соседа, а губительность этого скажется на государстве» (там же, 161). Таким образом, в прошлом примитивная группировка нужна государству минимум по трем причинам — для захвата, подавления и обороны. Но выше мы показали, что государство может существовать только в том случае, если эта старая группировка будет уничтожена, следовательно, уничтожение асабийи государством означает самоуничтожение последнего. Поэтому «порча асабийи» — это, как выражается Ибн-Хальдун, «сигнал кризиса государства и симптом хронической болезни» (там же, 183).
Государство начинает «лечить» эту «болезнь» путем создания новой принуждающей силы, т. е. группировки, состоящей из представителей этнических групп, чуждых как местному порабощенному населению, так и старой группировке государя. По логике, размеры новой группировки должны быть очень большими: она должна превышать старую, чтобы, во-первых, перенять ее функции и, во-вторых, подавлять ее. Конечно, невозможно сразу мобилизовать такое большое количество людей откуда-то со стороны. Часть новой государственной группировки могут составить примирившиеся со своим подчиненным и зависимым положением члены старой, но необратимый процесс распадения старых и создания новых связей уже произошел, и даже в случае вхождения части старой группировки в новую государство не может преодолеть кризиса. «Если один из них (членов примитивной группировки. — А. И.) отделился от всех, нанес удар по их родственным отношениям [...] они возлюбливают унижение и порабощение. А после на этом воспитывается второе поколение, они рассчитывают на то жалованье, которое получают как плату от султана за охрану и помощь, и им даже в ум не приходит ничего другого. Но незначительны те, которые за денежное вознаграждение согласятся умереть. Это становится немощью государства и сламывает его. Его постигают различные слабости и разрушение из-за разрушения асабиии, исчезающей с исчезновением неустрашимости ее членов» (там же, 168).
Но дело даже не в этом — как сказали бы мы, социально-психологическом — аспекте проблемы. Перманентный кризис государства, который приводит его в конечном счете к гибели, связан с экономикой.
Взгляды Ибн-Хальдуна по экономическим вопросам чрезвычайно интересны. Выше уже рассматривались некоторые из них. Здесь мы остановимся на учении Ибн-Хальдуна о связи экономики с государством.
Источником всех материальных благ является для Ибн-Хальдуна труд. «Приобретение (касб), из которого люди извлекают пользу,— пишет автор „Пролегомен“,— это стоимость человеческих трудов. Если бы суждено было кому-то вообще не трудиться, то он не приобрел бы абсолютно ничего. От количества труда человека, его места среди других трудов и потребности людей в нем зависит стоимость этого труда» (6, 390). Таким образом, труд человека дает «приобретение». Его размеры, или «стоимость труда», как выражается Ибн-Хальдун, зависят от количества самого труда, от спроса на него, от степени его сложности. С. М. Бациева указывает, что Ибн-Хальдун «был первым известным в настоящее время экономистом, разгадавшим тайну стоимости,— он первый увидел в труде субстанцию стоимости» (9, 174). Но труд не является некой «вещественной» субстанцией, которая буквально «вкладывается» в изделия, что приносит тому, кто этим трудом занимается, «приобретение». Такое истолкование «стоимости труда» расходилось бы с известной Ибн-Хальдуну реальностью, когда самыми богатыми были не те, кто трудился больше всех. В поисках объяснения современной ему действительности Ибн-Хальдун концентрирует свое внимание на ценообразовании. В ходе своих рассуждений он начинает иначе интерпретировать приведенное выше положение о стоимости человеческого труда. Труд принимается как необходимое, но не достаточное и не единственное условие «приобретения».
Способы добывания средств к существованию подразделяются философом на два вида — «естественные и неестественные». К первым относятся охота, собирательство, земледелие, ремесла и торговля. Ко вторым — контрибуция и фиск, что Ибн-Хальдун называет также словом «имара», т. е. эмирство, или те материальные блага, которые дает положение эмира, султана, правителя (см. 6, 382—383. Приложение, с. 155).
Ибн-Хальдун подробно рассматривает влияние современного ему государства на простое товарное производство. Экономика, как и государство, обладает, по его мнению, своей собственной природой, своими собственными имманентными закономерностями. Столкновение этих двух «природ» приводит к нарушению, а в дальнейшем и к разрушению экономической жизни. Так, цены товаров зависят от производственных расходов, от расходов на транспортировку, от рыночных колебаний, спроса и предложения. Наконец — и именно это нас здесь интересует — на цены товаров влияют подати и налоги. Здесь начинается основная линия политико-экономических рассуждений Ибн-Хальдуна.
Государство может существовать только благодаря денежным поступлениям в казну. «Налоги и поборы образуют материю государства» (6, 374). Но зачем нужны государству деньги? Прежде всего деньги дают возможность вчерашним кочевникам, ставшим государями, вести роскошную жизнь, пользоваться «земными благами». Но это не все. Вспомним еще раз примитивную группировку и ее уничтожение с возникновением государства. Она заменяется наемным войском и наемными «чиновниками», которым необходимо выплачивать жалованье. Жалованье может поступить только из экономической, т. е. производственной, сферы в форме налогов и поборов.
Такое положение вещей неизбежно вынуждает государство вмешиваться в экономику. Формы этого вмешательства различны, но все они имеют целью увеличить поступления в казну. Первая форма — это увеличение налогообложения путем введения новых видов налогов, «измышление государем новых видов сборов» (там же, 280). Вторая форма — это прямое вмешательство государства в «естественную» конъюнктуру рынка, во внутреннюю и внешнюю торговлю.
Ибн-Хальдун выражает эту мысль следующим образом: «Эмиры и господствующие над странами, которые отрываются от государственных дел для занятия торговлей и земледелием, занимаются приобретением продукции у земледельцев и товаров у их хозяев, прибывающих в эту местность, и навязывают им ту цену, какую захотят, а затем продают их в свое время подданным своего государства по цене, какую назначат» (там же, 282—283). Таким образом, вмешательство государства в торговлю — это «господство над имуществом людей путем приобретения того, чем они обладают, по самым низким ценам и затем навязывания им товаров по самым высоким ценам насильно и по принуждению» (там же, 289). Еще одна форма вмешательства государства в экономическую жизнь — это прямая экспроприация имущества зажиточных людей (см. там же, 368).