…Господи, что же Ты так извел русских людей, ведь они были ближе всего к Твоему замыслу? Неужели Ты американцев любишь?… (1979 г.)
…До чего же испорченный, безнадежно испорченный народ!…»
Последние слова написаны в 1986-м году. Ими заканчивается «Дневник» Юрия Нагибина, изданный в 1996-м.
А ведь Юрий Нагибин, в отличие от меня, был раскручен, он был одним из столпов тогдашней литературы! Но он был – не ИХ!… И этим все сказано. Я вспомнил и то, что говорил мне как-то Юрий Трифонов, когда я однажды пришел к нему домой, чтобы подарить свою книгу. Он тогда был уже Лауреатом Государственной премии, одним из известнейших и самых уважаемых писателей, но он поделился со мной, «начинающим», что, мол, редактор и цензура безжалостно уродуют его очередную книгу, причем редакторша, недоучившаяся молодая женщина, позволяет себе вести себя с ним по-хамски…
Да, все дело в том, что ни Юрий Нагибин, ни Юрий Трифонов (как, разумеется, и ни я, ни другие, кто думал не о банкетах и премиях, а «всего лишь» о литературе…) не были ИХ людьми, не были «преторианцами»… Так все просто оказывается. Но спрашиваю я теперь:
– ДО КАКИХ ЖЕ ПОР, ГРАЖДАНЕ?
Или мы не граждане вовсе?… Впрочем, об этом потом, потом…
Уважаемые читатели, уважаемые соотечественники! Понимаю, что мое Письмо длинное. Но тем, кто действительно хочет понять, что делалось в нашей стране тогда – и по сути, увы, продолжает делаться и теперь, а может быть даже и хуже, чем тогда, – прочитать, ей-богу, стоит. Ведь надо же научиться анализировать то, что происходит (и происходило) со всеми нами, надо же, наконец, стряхнуть многолетнюю лапшу с ушей, надо попытаться лишить ИХ – властителей, «преторианцев» и прочую братию, которая, пользуясь нашим доверием, сосет наши соки, не дает нам нормально, по-человечески жить – надо лишить их главного их оружия – ЛЖИ! «Не надо вспоминать прошлого, надо вперед смотреть! – кричат они нам, делая невинный, «раскаявшийся» вид. – Время революций и переворотов кончилось! Давайте не будем ворошить прошлого, давайте не выносить сора из избы, лучше – вперед смотреть, а не назад!» А мы и верим. Забывая о том, что если сора не выносить, то мы в нем утонем. И если не извлекать опыта из прежних ошибок, они будут повторяться, причем в самом худшем виде – что и глотаем теперь. Надо анализировать прошлое! Надо определять виновных! Надо судить и наказывать – вор должен сидеть в тюрьме, а не продолжать воровать, как ни в чем не бывало! Либо он должен раскаяться. Но раскаяться не на словах – на деле. «Угрызения совести начинаются там, где кончается безнаказанность» – Гельвеций.
Привожу свое Письмо почти полностью и без всякой редактуры – перескажу коротко только самую последнюю часть, где «конструктивные предложения». Естественно, что написано письмо в определенном стиле – не «диссиденствующем», а именно КОНСТРУКТИВНОМ – и на том языке, который понятен тем, кому я это письмо направляю. Мне не нужен был эффектный конфликт с властями. Мне важно было ДЕЛО. Я ведь, несмотря ни на что, надеялся… Возможно, это письмо даже сохранилось где-то в анналах Союза Писателей, хотя не уверен: плевать им было на «крики души» тех, кто пытался хотя бы чуть-чуть посягнуть на их благополучное существование. Итак…
В Центральный Комитет Коммунистической Партии Советского Союза
В Госкомиздат СССР
В Правление Союза Писателей СССР
В Секретариат Правления Московского отделения Союза Писателей РСФСР
В редакцию «Литературной газеты»
ПРЕВРАТНОСТИ СУДЬБЫ?
\из опыта взаимоотношений писателя и издательств\
ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО
1
Как члену Союза Писателей СССР (с 1976 г.), живущему писательским трудом, в какой-то степени участвующему в литературном процессе и следящему за ним, как внимательному читателю и литературы, и прессы, да в конце концов просто как гражданину своей страны мне – как и многим, конечно, – известно, что в работе наших издательств наряду с несомненными достижениями есть и существенные недостатки, которые сказываются, к сожалению, на общем уровне нашей современной литературы.
На Пленумах, совещаниях, собраниях устно, а также в прессе письменно неоднократно говорилось и говорится о том, что работа нашего редакционно-издательского аппарата пока оставляет желать лучшего, что слишком нередки еще серые произведения, которые унылым потоком заполняют страницы официальных изданий.
Мне самому довелось выступать по этому поводу на Пленуме Правления Московской писательской организации в марте 1977 года, в связи с Постановлением ЦК КПСС «О работе с творческой молодежью». Насколько мне известно, это выступление было встречено сочувственно в писательской среде, а еще одно выступление, аналогичное тому и имевшее место на «Круглом столе» журнала «Литературное обозрение», было даже частично опубликовано в этом самом журнале (№ 11, 1977).
С подобными заявлениями выступали и многие другие представители как моего – сравнительно молодого, – так и старшего поколения. В основном упреки выступавших сводились к тому, что слишком несовершенен пока еще наш редакционно-издательский аппарат, что не всегда достаточно квалифицированы редакторы и рецензенты, что слишком долго идет к читателю произведение писателя, особенно если оно написано молодым и недостаточно известным, что много, слишком много издается серых, необязательных произведений, что существует, увы, местничество в нашей литературе, частенько господствует принцип «ты мне – я тебе» среди тех, причастных к литературе лиц, которые волею судеб оказались у кормила, что порой в издательствах подходят формально к выпуску произведений, относящихся к той или иной «рубрике» и не обращают должного внимания на ХУДОЖЕСТВЕННОСТЬ произведения, если оно, по мнению редактора, отвечает «теме»… Что – главное! – происходит, увы, инфляция понятия художественности… И, наконец, что издательства – это подчас «государство в государстве», этакая «терра инкогнита», неведомая земля, закрытая для гласности и неподвластная действенному контролю. Мне самому довелось быть в составе Комиссии по связи писателей с издательствами при МО СП РСФСР, а сейчас я, к тому же, и член Ревизионной комиссии Московской писательской организации. Но, увы, все это чисто формально и при существующем положении вещей не может быть по-другому, ибо издательства все еще остаются «терра инкогнита» и по-прежнему они недоступны для гласности.
Писатель целиком и полностью зависит не от читателей – для которых он ведь в сущности только и работает, – а именно от издательств, то есть от работников редакционно-издательского аппарата и рецензентов. Как удачно выразилась однажды «Литературная газета»: «Путь к сердцу читателя лежит через Издательство»… Но так как ни гласности, ни контролю читателей издательства не подвластны, то положение писателя становится несколько своеобразным: он поневоле склоняется сплошь да рядом к тому, что работать нужно не на читателя, а на Издательство. Ясно, что ни к чему хорошему это привести не может, ибо сколько существует литература – истинная литература, а не конъюнктурные поделки, – писатели работают именно на читателя. То есть на народ, а не на тех конкретных людей, которые в данный момент занимают посты в издательстве.
Все это мысли не новые. О них неоднократно говорили. Противоестественное положение пытались исправить. Насущными и необходимыми, продиктованными, как это говорится, самой жизнью, были Постановления ЦК КПСС – «О литературно-художественной критике», «О работе с творческой молодежью», «О связи литературно-художественных журналов с практикой коммунистического строительства». Было проведено много перестроек в издательствах, в некоторых журналах. На Пленумах и совещаниях в самих писательских организациях говорилось и говорится обо всем этом и сейчас. Большое это беспокойство и большая работа не могли, разумеется, пройти даром. Есть определенные и несомненные успехи.
Но можно ли, положа руку на сердце, сказать, что дела у нас теперь обстоят безоблачно и благополучно?
Разумеется, я не берусь делать категорические и безапелляционные заявления. Слишком много людей обеспокоено этим и заинтересовано в лучшем положении вещей. Однако, думаю, будет вполне оправдано, если я – в интересах нашего общего дела – поделюсь кое-каким своим опытом взаимоотношений с издательствами, ибо это именно то, за что я могу ручаться и что известно мне, так сказать, «из первых рук».
2
Не буду подробно вспоминать историю появления моей первой книги – «Листья», – вышедшей в 1974 г. в издательстве «Советская Россия». Хотя скажу все-таки, что вошедшие в эту книжку рассказы и повести были написаны не позднее, чем ЗА ВОСЕМЬ ЛЕТ до появления книги. То есть ВОСЕМЬ лет странствовали по редакциям журналов и издательств ГОТОВЫЕ рассказы и повести и везде (кроме журнала «Новый мир», где в № 9 за 1965 год был опубликован рассказ «Подкидыш») получали отказ. Хотя ИМЕННО ОНИ, опубликованные наконец, получили много положительных откликов в прессе и стали причиной внеочередного приема их автора в Союз Писателей СССР (об этом даже писала «Литературная газета» – 13 октября 1976 г.). И только благодаря этой единственной небольшой книжке (11 п.л.) мне даже доверили выступить на упомянутом Пленуме Правления МО СП РСФСР в марте 1977 г.
Но что же дальше?
За восемь лет, прошедших со времени написания рассказов и повестей, которые были опубликованы в «Листьях», я, разумеется, продолжал работать как писатель. Продолжаю работать и после выхода своей первой книги. Как-никак с 1966-го года – времени написания последней из повестей, вошедших в «Листья», прошло уже ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ.
Кое-что из написанного удалось опубликовать в журналах. Естественно было бы, кажется, появиться и второму сборнику повестей и рассказов. Но…
Моя первая попытка издать сборник в издательстве «Советский писатель» состоялась в 1977-м году. Я предложил Издательству рукопись объемом 26 авторских листов, состоящую целиком из новых, не вошедших в первую книгу, рассказов и повестей. И получил отказ, причем вместе с коротеньким Редакторским заключением (0,5 стр. на машинке) была прислана только одна рецензия.