Таких ненавидишь с первого взгляда.
– Парни, помощь нужна.
– Мы не из вашего отряда, – ответил Заман.
– И что?
– Слушайте, – сказал Шавкат, – вы нам не бригадир, мы вас впервые видим. Исполнять приказы кого попало мы не обязаны.
Шавкат так устал, что брякнул первое пришедшее на ум. В голове сломался рычажок самоконтроля.
– Берега попутал? – незнакомец скорее удивился, чем разозлился. – Сейчас линолеум поднимут, поможете.
На шум явился Бахрам.
– Что за сход? О, Роман Аркадьич, здравствуйте.
– Здорово, бригадир. Борзеют твои подчиненные.
– Воспитаем, Роман Аркадьич. Так понимаю, работа есть?
– Еще как есть. С минуты на минуту линолеум прибудет. Твоим охламонам задача – по лестнице рулоны скатить и в коридоре бросить. С остальным мои ребята завтра разберутся.
– Так, дармоеды, смена не окончена. Живо за дело!
Бахрам отрядил на помощь Роману Аркадьичу четырех человек – Шавката, Замана, Баходира и Сайфутдина. Они потащились наверх.
Погрузчик доставил линолеум на специальный выступ между четвертым и пятым этажом. Рулонов оказалось всего шесть, зато масса с лихвой окупала количество. Когда Шавкат и Заман на пару оторвали один из рулонов от поверхности, кости заскрипели. Сердце, легкие, желудок – все будто скользнуло вниз и хлопнулось на кишки.
– Сколько весит? – прохрипел Заман.
– Сто пятьдесят! – улыбнулся Роман Аркадьич.
Кое-как спустили рулон с поддона на лестничную площадку и покатили по ступенькам на четвертый. Там и прислонили к стене. Баходир с Сайфутдином сделали то же самое.
Отдышались.
Повторили.
– Ещё чуть-чуть! – ободрил начальник и отхлебнул кваса.
Заткнись, гнида. Заткнись же, а.
Последний рулон как прирос к месту.
– Шавкат, тебе жить надоело? – спросил Заман. – Отойди оттуда.
Шавкат, не заметивший, как очутился на краю поддона, осторожно посмотрел за кромку. Пара шагов отделяла строителя от полёта на мешки с бетоном и штукатуркой, на доски и кирпичи, на упаковки керамической плитки с причудливыми узорами. А случится что-то недоброе? Открепись поддон от лестничной площадки, в последнее путешествие Шавкат полетит с товарищем. Погибнут из-за несчастного линолеума. А упырь в белой каске в отчете напишет, что рабочие нарушили технику безопасности.
– Давайте шустрее, – поторопил начальник.
Заман и Шавкат сжали зубы и опять взялись за рулон. Тяжеленная масса отклеилась от пола на пять сантиметров. Ещё чуть-чуть и…
Линолеум шмякнулся и придавил Шавкату правую кисть. Боль выстрелила так, точно кисть оторвало.
– Кончай кота за хвост тянуть! – рявкнул Роман Аркадьич. – Работа стынет!
Строитель выпростал ноющую руку из-под линолеума и молча двинулся на ненавистного начальника. Тот поздно сообразил, что его идут решать.
Шавкат схватил гада за шею и потащил на поддон. Остальные не посмели вмешаться или возразить. Роман Аркадьич тщетно пытался упереться пятками в бетонный пол и удержаться на месте. Шавкат, не говоря ни слова, не смакуя момент, отправил трепыхающегося начальника в свободное падение.
Раздался хлопок. Словно мешок с цементом сорвался вниз и лопнул от встречи с землей.
Люди снаружи все видели, и Шавката посадили.
Боялся, что до суда прибьют.
Зимой в тюрьму приехал Заман и привез теплые вещи.
– Роботов не закупили, – сказал старый товарищ. – Никто ничего менять не хочет. Как трудились, так и трудимся.
– Сам как?
– Сына вот к нам перевез. Он кондуктором устроился.
– Ему же вроде только семнадцать?
– Нет. Шестнадцать.
Вместо всего хорошего
Что, если она пьет таблетки только затем, чтобы выбить из-под упертого рассудка последние подпорки? Чтобы пропасть с концами и даже не понять этого?
В любом случае это разумнее, чем… Чем что? Наверное, чем сидеть и ждать, когда все само собой рассосется.
Света заполнила анкету на стойке, оплатила консультацию наличными и открыла дверь в кабинет очередного психотерапевта. Подавляющий белый цвет – это лишнее. Лучше не затягивать здесь.
– Слушаю вас внимательно.
Молодой, вежливый, почти обаятельный. Если бы Света обращалась к психотерапевтам впервые, этому бы доверилась.
– Вроде бы ничего конкретного не случилось, – начала она свою историю. – Никаких потерь, расставаний, разочарований. Я просто срываюсь из-за мелочей и накручиваю себя… Извините, я не привыкла таким делиться.
– Все хорошо. Продолжайте.
– Я тревожусь по мелочам. Меня раздражает, когда медленно грузится Интернет. Когда кто-то говорит слишком громко или ругается. Когда плачут дети, особенно в автобусе или в закрытом помещении. Раздражает, когда в банкомате нет купюр, которые мне нужны. Нет пятисоток, например.
– В чем проявляется ваше раздражение?
– У меня портится настроение. Дыхание учащается, сердце бьется сильнее. Если тревожусь в публичном месте, мне хочется выбросить вещи – сумку, кошелек, смартфон – и убежать. Если я одна и проблема не в людях, то закрываю ладонями уши и зажмуриваюсь. Пережидаю, когда волна схлынет.
– Конфликтуете с людьми, которые вас раздражают?
– Никакой агрессии. Даже замечания не делаю. Наоборот, стараюсь удалиться.
Психотерапевт кивнул.
– Живете с кем? С родителями, с друзьями? Со второй половинкой?
Половинкой. Ну и формулировки.
– Одна.
– Работаете? Учитесь?
– Уже выпустилась. Работаю удаленно. Копирайтер: пишу тексты для сайтов, заполняю контент. Свободный художник, в общем.
Света обозначила подобие улыбки, чтобы доктор вдруг не подумал, что перед ним конченая невротичка. Хотя натянутая улыбка – это тоже признак невроза.
– Спите хорошо?
– Не очень. Если днем много волновалась, долго ворочаюсь, прежде чем заснуть. Часто просыпаюсь по ночам.
– Раньше к психотерапевтам обращались?
– Как вам сказать… Это почти не считается.
– То есть?
– В десятом классе записалась к школьному психологу. Не складывались отношения.
– Помогло?
– Помогло. Мы с парнем расстались, но без драм и истерик. Сами понимаете: подростки, влюбленность, пустые обещания…
Настал момент подтолкнуть доктора к правильным действиям.
– Когда мне не спится, я принимаю две таблетки глицина, и это меня расслабляет. Еще время от времени завариваю ромашку. Хотя толку от нее мало.
– Думал, что глицин сегодня только бабушки принимают. А бороться с тревожностью ромашкой – все равно что лечить гипертонию урюком. Вкусно и не особо эффективно. Когда-нибудь принимали седативные средства?
– Нет.
– Антидепрессанты?
– Нет.
– Тогда назначу вам успокоительное. У вас нет аллергии?
– Нет.
– Отлично. Это антидепрессант четвертого поколения. Он положительно зарекомендовал себя на рынке. Мои пациенты хвалят.
Психотерапевт заполнил бланк с рецептом, достал из ящичка заветную печать и шмякнул на бумажку, придавая ей магический статус документа. Света обменяет его на таблетки. Две упаковки по тридцать штук. Целых два месяца таблеток.
– Помимо седативных, прописал вам мягкие нейролептики – для сна. Покупайте препараты в сети аптек «Оптимистик». Рядом с нашей клиникой как раз такая есть. Там выгодные цены и, что важно, никогда не нарвешься на подделку.
Доктор протянул рецепт и объяснил, как принимать таблетки.
– Через неделю запишитесь на повторную консультацию. Проверим, как действует средство. Заодно и рассмотрим природу вашей повышенной тревожности. Медикаментозная помощь – это замечательно, но она лишь глушит симптомы, а не убирает причину. Я познакомлю вас с техниками когнитивно-поведенческой терапии, и вы научитесь самостоятельно, без лекарств, побеждать волнение и стрессы. Мы вместе устраним причину.
Вслух Света пообещала так и сделать, мысленно посылая специалиста. Отвращение к жизни появилось у нее вместе с пробуждением сознания, так что прибереги свои техники для впечатлительных. Этот случай не лечится.
Она купила седативное в аптеке «Доктор Хелпер». Специально не пошла в «Оптимистик»: с ней, судя по всему, у клиники партнерское соглашение, вот мозгоправ ее и продвигает.
Технически Света, кстати, не солгала, когда рассказала о школьном психологе. Было такое. А что до антидепрессантов и седативных, то это, конечно, неправда. Вынужденная.
Через час Света перешагнула порог следующего кабинета. Другая клиника, другой район. Принимал стареющий эриксонист. Отзывы о нем не впечатляли. Света выбрала его на безрыбье: за два года она посетила чуть ли не всех психотерапевтов в городе, обладавших волшебной печатью, и очень не хотела идти на второй круг.
– Я апатичная и безвольная, – заныла она. – Вечно что-то нагнетаю. Обычная мелочь выбивает меня из колеи. Например, вчера я посадила пятнышко на блузку. Проклятый кетчуп. Сначала разревелась, а затем кинула блузку в стиралку. Пока шла стирка, я изводила себя переживаниями. Что, если пятно не исчезнет? Опять тащиться в магазин и искать новую блузку? Примерять, забраковывать, смотреть на свою кислую рожу в зеркале? Я прокручивала это в голове и снова ревела.
– Вас беспокоит, что вы апатичная или что вы часто плачете? Или вас коробит, что вы излишне жалеете себя?
– Что я апатичная и безвольная, – твердо сказала Света. – Я извожусь, когда мне предстоят самые пустяковые усилия. Отстирать пятнышко, подогреть чайник. Особенно меня ломает вытереть пыль со стола, даже если она проросла таким толстым слоем, что на ней можно рисовать.
– Что-нибудь кроме этого?
– Постоянно теряю концентрацию. Забываю даты и имена людей, с которыми меня знакомят.
– Случается так, что вы вышли из дома и забыли, куда идете?
– Ни разу не случалось.
Эриксонист почему-то спросил о суицидальных мыслях. Света ответила, что любит жизнь и ни за что себе не навредит.
В конце концов доктор взял бланк и извлек на свет чудесную печать.
– Антидепрессанты – это только часть терапии, – произнес мозгоправ, заполняя документ. – Они способны заглушить симптомы, но не избавляют от причин. А причины лежат на глубинном уровне, до которого лекарства не дотягиваются. Я практикую эриксоновский гипноз и советую вам пройти курс из нескольких сеансов. Я разработаю для вас индивидуальную программу…