Смерть, болезни, мертвецы. По логике, соцсети определяют настроение пользователя и подают ему правильный контент. Получается, Света сама тянулась к мертвечине? Или что-то не так с Интернет-алгоритмами?
Ну а что? Трупаки и разложение – это прямо ее. Влечет так, что воротит. От себя это еще худо-бедно скроешь, а от онлайн-платформ нет. Они взывают к твоему бессознательному, выясняют о тебе горькую правду и пихают тебе в лицо.
Света заметила, что не закрыла вкладку с фанатским сообществом After Cool Stories, и ткнула туда. В истории с суицидом появился новый персонаж – подруга Стивенса. Она обнаружила его в ванной без сознания, а в раковине валялся опустевший шприц. По словам девушки, музыкант боролся с героиновой зависимостью. «Скорая помощь» после найденного пульса сделала укол налоксона, и Брайана доставили в больницу. Там у него остановилось сердце.
В конце записи подчеркивалось, что информация неофициальная.
Какое смешное слово – «боролся».
Все встало на свои места. Любитель погонять по вене не справился с управлением и сорвался с обрыва. Смерть такая же заурядная, как и все его так называемое творчество.
Света походила по комнате, выпила вторую таблетку седативного и вернулась к компьютеру. В ленте всплыла цитата.
«Человек – пастух бытия».
Света понятия не имела, кто такой М. Хайдеггер, но с удовольствием растолковала бы умнику, что его хваленый пастух бытия – это не более чем раковая опухоль планеты.
Именно так. Все мы неудачники уже по факту рождения. Нас бросили в мир и наградили в насмешку чувством собственной важности и предчувствием, что вот-вот случится что-то торжественное и судьбоносное. У любого из нас не больше оснований причислять себя к знатокам бытия, чем у улитки.
Света представила, будто это она съела два сырых яйца в «КФС», и ее затошнило. Благо в аптечке завалялся активированный уголь. Вместе с ним Света приняла еще одну таблетку седативного.
Да почему, черт подери, оно не действует, а?
Ей велят потерпеть, не накручивать себя. Мол, депрессия – это не приговор, это надо пережить. Вот только с детства самым сильным ее желанием было сдохнуть. Сдохнуть, исчезнуть, прерваться. Так что надо пережить-то? Жизнь?
От всей этой дряни хотелось быстрее отмыться – в самом прямом смысле.
Света ополоснула душевую кабинку и разделась. В пупке свалялся серый комок, на бледном плече выскочило покраснение, как если бы там целый час скребли твердой стороной губки.
Света отвела взгляд от желтоватого налета на внутренних стенках душевой и отрегулировала напор. Скоро кабинку заполнило паровое облако, клонившее в тревожный сон. Воздуха не хватало. Свете показалось, что она потеряет сознание и, проломив тонкую дверцу, всем телом рухнет с высоты на бетонный пол. Рухнет и ударится головой об унитаз с несмываемым налетом. Света крутанула кран с холодной и спешно намылилась гелем.
Сквозь шум водяного потока почудилось, что в комнате заиграла мелодия смартфона. Опять папа!
Высунувшись из кабинки за полотенцем, Света застыла. Под запотевшим зеркалом, на раковине, рядом с мыльницей лежал шприц с героином. Ум подсказывал, что это зубная щетка. Таких шприцов не существует. Несмотря на осознание, что она творит безумие, Света метнулась из душевой, печатая мокрые следы на плитке, и начала ломать щетку на кусочки, лишь бы никто не воткнул иглу ей в вену.
Через минуту в пальцах осталась главная часть щетки – с бело-голубой щетиной. Света, не отдавая себе отчета, принялась яростно тереть локтевой сгиб сухими волокнами, наказывая себя за никудышность. С каждой секундой жесткая, как железная мочалка, щетина царапала сильнее и сильнее, истончая кожу и приближаясь к вене. Кожа зашлась красными пятнами и завопила, точно ее прижгли. Пламя побежало по сосудам, разнося боль по всем конечностям.
Очнувшись, Света отшвырнула остаток щетки и побежала в комнату. Гнусная игла уже погнала мутную коричневую смерть по венам. Левая рука, куда зарядили дозу, онемела выше локтя, а героин быстро расползался по синим сосудам. В ушах раздавалось нестерпимое шуршание, будто по мокрому лесу продирался зверь и шумели вековые деревья, и этот нарастающий звук шел изнутри. К горлу подступали невидимые когти, и Света действующую – не онемевшей еще правой – руку крепко прижала к ребрам, под которыми прыгало сердце.
Краем глаза Света отметила красный индикатор на ноутбуке – забыла выключить. Доволочившись в темноте до постели, она рухнула лицом в потолок, чтобы ни в коем случае не дать твари взять ее со спины. Кислород кончался, и Света слепо надеялась, что провалится в сон прежде, чем наркотик разорвет ее грудную клетку и вытолкнет взбесившийся кусок мяса, выплюнет изношенную мышцу.
Над ухом заиграла мелодия. Полностью омертвевшая к тому моменту левая шевельнулась, и Света потянулась к телефону. Дезодорант, стоявший на пути, полетел на пол.
– Светланыш, я тебя не разбудил? Ты не отвечала.
Света не смогла произнести ни слова.
– У тебя сегодня голос был… как бы это назвать… странный. Взволнованный. Как ты?
Вместо затверженного «все в порядке» Света выдавила:
– Вызови мне «Скорую». Мне плохо.
– Что стряслось? Давай я приеду.
– Приезжай, только сначала вызови «Скорую».
– Все-все, прямо сейчас же. Держись обязательно. Перезвоню сейчас. Не теряй сознание, ладно?
Света тяжело выдохнула и приподнялась на локте. Контуры комнаты медленно проступали в темноте.
Фатальная стратегия
Когда ее накрывало, Арина шла на сайт с авиабилетами. Изучала цены, следила за спецпредложениями, планировала отпуск. Мечта о спонтанном полете – чтобы бросить дела на середине и сорваться в никуда – будоражила воображение. Арина неоднократно прокручивала в голове набор сценок, предваряющих идеальное приключение. Вот она сдерживает улыбку перед озадаченным Сергеевичем, который на две, а то и на три недели лишается безотказной журналистки. Вот такси спешит в аэропорт, а вечно цейтнотная Арина на заднем сиденье жует дешевый хот-дог с толстой полоской кетчупа. Вот самолет, разогнавшись, отрывается от земли и по красивой диагонали набирает высоту, а с плеч Арины соскальзывают в пропасть и темный ангел, изводивший дурными воспоминаниями, и светлый, мучивший дедлайнами и обязательством звонить родителям каждые выходные. Крылатый корабль с приветливым персоналом уносит Арину в Чили, в Израиль, на Камчатку – куда-нибудь, где нет цейтнотов.
Реальность, как водится, подкачала. Шеф выглядел больше раздраженным, чем озадаченным. Он загибал пальцы:
– Обзор китайской кухни – неделю на тебе висит. Лонгрид по фермерским продуктам. Интервью с рэпером этим христианским…
– С Градецким, – перебила Арина. – Его возьмет Света, мы договорились. По лонгриду я материал собрала. Напишу в пути, в субботу получите.
– А китайская кухня?
– Иван Сергеевич, прошу отсрочки до октября. – Заметив, как вздрогнули брови шефа, Арина добавила: – Мне правда нужно.
Брови вернулись в исходное положение.
– Одним лонгридом не отделаешься. Раз уж интервью займется Света, на тебя перекину ее статью по роботам. На ней и так самоубийства под трамваями висят.
– Выполню в лучшем виде, – заверила Арина с такой преданностью, какой у себя и не подозревала.
В такси она, конечно, села без хот-дога. Чтобы залатать дыру в сценарии, пообещала себе, что в аэропорту съест шоколадный круассан с американо. Но очередь перед регистрацией, спешка…
На взлете невидимая сила обрушилась на голову и плечи, точно туда усадили ребенка. Арина стиснула ручки кресла как на экстремальных аттракционах. На секунду почудилось, что от перепада давления шея сломается и потерявшая крепление голова запрыгает по проходу. Где-то за спиной захныкал, а затем заплакал ребенок.
Не в тему вспомнился дешевый хот-дог с толстой полоской кетчупа, и к горлу подступила тошнота.
Когда облака сомкнулись под бортом и самолет выровнялся по незримой горизонтальной линии, волнение отпустило. В салоне заработал вайфай. Арина не удержалась и снова перечитала злосчастный пост.
Вот так новость: опустошен и выжат.
Раньше я подобрал бы выражения поизящнее, поуклончивее. Не такие голые уж точно.
Когда меня спрашивали о провале «Команды Т», я много раз отшучивался, так как дико переживал и не хотел заражать переживаниями почтенную публику. У нее своих, наверное, хватает. Как бы то ни было, с переживаниями покончено. Теперь всего лишь опустошен. Опустошен не потому, что облажался, а потому что ясно увидел, что впереди только мрак, позорные шутки и растущая в геометрической прогрессии жалость к себе. Избавьте меня от этого. Лучше отвезите в лес и пристрелите. Вот серьезно.
Все бы отдал, чтобы вернуться в корейскую забегаловку и сказать официантке: «Угости меня, пожалуйста. Знаю, у тебя есть немного кваса и крекеров». Во дворике у забегаловки стена с опознавательными символами и номерами телефонов для своих. Таинственно и прекрасно.
Все бы отдал, чтобы прошвырнуться вдоль Карповки и пустить по ней бумажный кораблик. Там, у истока реки, покошенный домик, всеми покинутый (и, возможно, проклятый). Над столом в домике висит календарь. Представляете, по этому календарю у нас по-прежнему 2007 год. Кто помнит шутку про 2007-й?
Все бы отдал, чтобы… А, все равно не поймете.
Пост появился на «Фейсбуке» сегодня рано утром, в 06:10, и быстро оброс комментариями. Поначалу они сводились к двум вопросам: «Что здесь творится?» и «Дорогой Илья, чем могу помочь?» Позднее выяснилось, что дорогой Илья не отвечает на комментарии и звонки и вообще исчез со всех радаров. В квартире на Обводном сценариста тоже не нашли. Посыпались однотипные и залайканные предположения, будто он не выдержал хейта и покончил с собой в тихом месте. Кто-то, напротив, не менее предсказуемо утешал, что с Илюхой все в порядке и он чистит карму через запой – вдали от Интернета и наставленных глаз. Комментаторы рассуждали, следует ли подавать заявление о пропаже человека, и если да, то на каких основаниях. Достаточно ли слов: «Избавьте меня от этого»?