В самом центре ткани было отверстие, достаточно большое, чтобы Ико мог просунуть голову, как в тунике. Узор был вышит тремя цветами: белым, глубоким индиго и очень светлым малиновым. Цвета переплетались в сложный узор. Ико показалось, что он различил в узоре фигуры, больше похожие на древние письмена, чем на случайные завихрения.
"Надень ее, — сказал старец, поднимая тунику в руках. "Это твой Знак".
Ико надел Знак. Она не доходила ему до пояса, но была ровно такой же ширины, как и плечи, и красиво драпировалась на груди и спине.
Ико почувствовал, что его грудь стала теплой, как будто на нее, прямо над сердцем, надавили рукой.
Вдалеке послышался звук, похожий на игру крошечной флейты. Ико раскинул руки и посмотрел на себя снизу вверх. Каждая нить, из которой был соткан Знак, сияла светом. Казалось, что свет, как кровь, течет по венам узора. Серебристое сияние переходило из конца в конец, из витка в виток.
Затем сияние померкло вместе с теплом, но они не исчезли. Скорее, ему показалось, что свет и тепло перешли от Знака в него самого.
"Вот так, — сказал старейшина, его глаза сверкали. "Вот и все. Знак признал тебя".
Онэ снова заплакала, закрыв лицо руками.
"Старейшина, что это?" спросил Ико.
Старейшина встал и осторожно положил обе руки на плечи Ико, прежде чем ответить. "Знак носит каждая Жертва. Однако твоя отличается от других. Ни один ребенок, отправленный в Замок в тумане, не носил такого знака".
Ико провел рукой по ткани. На ощупь она была гладкой, но теперь, когда свет померк, на ощупь ничем не отличалась от только что сотканной ткани.
"В эти нити была вложена молитва, — сказал старец, указывая на узор. "В древние времена слова этой молитвы были для нас единственным источником надежды на то, что однажды мы сможем восстать и прогнать управляющую нами тьму".
Это был какой-то миф? Что он имел в виду под словом "тьма"? Хозяина замка? Но ведь все было точно так же, как и сейчас, подумал Ико. Они все еще боялись Замка в тумане. Именно поэтому им пришлось послать Жертву. Или было время, когда Замок в тумане управлял ими еще более жестоко, чем сейчас?
"Я не хотел вводить тебя в заблуждение, — сказал старейшина. "Мы мало что можем сказать о прошлом, ибо большая часть наших знаний была утеряна в древние времена. Многое не понимаю даже я. Но, Ико, есть одна вещь, которую я могу сказать с уверенностью". Старейшина легонько пожал плечами Ико. "Сегодня, отправляясь в замок, ты несешь с собой наши надежды. Мне жаль, что я не знаю, что ждет тебя там и с чем тебе придется столкнуться. Но я знаю, что ты победишь. И я знаю, что однажды ты выйдешь из Замка и вернешься домой, в нашу деревню".
Ико не мог поверить в то, что слышит. Жертва… вернется домой?
"Отправляйся в замок и посмотри своими глазами, что там лежит. Слушай своими ушами. Ты будешь победителем". Слова старейшины эхом отозвались в сердце Ико. Они опускались глубоко в бассейн внутри него, а затем снова поднимались вверх в великолепных гулких тонах.
Все еще стоя на коленях, Оне наклонилась вперед и обняла Ико. "Мы будем ждать тебя", — сказала она сквозь слезы. "Мы будем ждать, когда ты вернешься домой. Никогда не забывай об этом".
По телу Ико пробежала дрожь. Ему больше не было холодно или страшно — это было что-то другое, вибрирующее внутри него и наполняющее его мужеством.
"Именно Тото нашел молитвы, вплетенные в Знак, который ты носишь".
Глаза Ико широко раскрылись. Он схватил старейшину за длинный рукав. "С Тото все в порядке? Он ведь ушел в горы, правда?"
Улыбка старейшины померкла, и его лицо приобрело серьезное выражение. "Да. Тото ходил в те же горы, что и мы, и видел то же самое зрелище". Тот ужасный город.
"А эта молитва — она пришла из города?"
Старец кивнул.
В голове Ико снова всплыли воспоминания о каменном городе, обнесенном стеной. Он задался вопросом, куда делся Тото на этих пепельных улицах. Где он ходил и как нашел молитву?
"Прости, что усомнился в твоих намерениях, — сказал старец хриплым голосом.
Ико покачал головой. Ему уже не было до этого никакого дела. "С Тото все в порядке?"
"Он в порядке". Быстрый ответ старейшины не вызвал дальнейших вопросов.
Ико посмотрел ему в глаза. "Когда я вернусь из Замка в тумане, я ведь смогу снова увидеть его, правда?"
"Конечно".
Ико прикусил губу. Я не боюсь.
Онэ стояла, вытирая рукавом залитое слезами лицо. Увидев на лице Ико выражение решимости, она успокоилась. Она улыбнулась. "Теперь, Ико, — сказала она, — ты должен вернуть Знак".
Она произнесла его имя так же, как и тогда, когда он жил в их доме. «Ико, ты снова весь в грязи. Немедленно переоденься. Ужин скоро будет готов.»
"Я не могу его надеть?"
В глазах старейшины появился заговорщицкий взгляд, и он улыбнулся мальчику. "Вообще-то, — сказал он, — жрец обязан возложить Знак на Жертву во время церемонии твоего ухода. Мы принесли его сюда только потому, что хотели своими глазами убедиться, что Знак действительно твой, что ты избранный и что ты достоин носить его".
"Вот почему, — продолжала Онэ, — когда ты будешь говорить со священником, ты не должен упоминать о нашей утренней встрече и ни в коем случае не должен говорить ему, что твой Знак особенный, что он не такой, как все остальные".
Ико кивнул, но тут ему пришла в голову одна мысль. "Старейшина. Разве столичный священник не будет рад узнать, что мой Знак особенный, как и у вас с матерью? Почему я должен его скрывать?"
“Ты очень умен,” — ответил старец, уклоняясь от ответа. "Твоя смекалка — это знание. Тебе предстоит найти в себе мужество, которое когда-то давно было родным для этого понятия, и вновь дать нам свет".
8
Три черные лошади шли в одну линию, поглаживая копытами сухую траву.
Жрец прибыл в деревню Токса в сопровождении двух храмовых стражников. Поля сверкали под яркими лучами солнца, легкий ветерок шелестел листьями деревьев.
В деревне царила тишина. Люди тщательно оделись для церемонии и высыпали из дверей, где стояли на коленях, приветствуя свиту. Все были измотаны: дети — тем, что танцевали и пели, пока Онэ не закончила плести Знак, взрослые — тем, что стояли на страже день и ночь. Многие дети крепко спали на спинах своих матерей.
Они так долго терпели, и теперь конец был близок. Как только священник закончит здесь все приготовления, жизнь в деревне вернется в нормальное русло.
Строго запрещалось говорить вслух, а тем более обращаться к кому-либо из свиты. Не разрешалось также смотреть прямо на них или их лошадей.
После того как свита поприветствовала старейшину и его жену перед домом старейшины, они начали готовиться к церемонии отъезда. С этого момента только старейшине, его жене и трем специально отобранным охотникам разрешалось принимать участие в церемонии. Остальные жители деревни должны были оставаться дома, в тишине, с закрытыми окнами.
Священник снял свой черный дорожный плащ, обнажив под ним чистое белое одеяние. Из кожаной седельной сумки он достал длинный сюртук, испещренный замысловатым узором, и один флакон со святой водой. Произнеся молитву, священник коснулся кончиками пальцев плеч, груди и подола сюртука.
Церемония отбытия была прекрасным, почти чарующим событием, несмотря на необычный вид священника, чья голова была полностью окутана тканью, спускавшейся до плеч, без отверстий для глаз и даже носа. Ткань была сделана из неплотного материала, сквозь который священник мог видеть, но никто не мог видеть его лица.
Двое храмовых стражников шли на небольшом расстоянии позади него. На них были легкие дорожные доспехи из цепных колец и кожи, на поясе висели мечи, а на ногах — крепкие сапоги из плетеной кожи. Их лица тоже были скрыты серебряными шлемами — шлемами с рогами.
У одного рога были точно такие же, как у Ико, а у другого кончики были повернуты не кверху, а вниз, к плечам.
Это не было типичной одеждой для храмовых стражей. Даже старейшина видел такие шлемы лишь однажды, на иллюстрации в одной из своих книг. Их полагалось надевать только во время Жертвоприношения.
Медленно двигаясь, жрец снял с пояса скипетр и поднял его на уровень глаз. Круглая сфера на его кончике сверкнула в лучах солнца. Затем он прошел по кругу прямо перед воротами деревни, проводя скипетром линию в грязи. Он прошел по восточной, западной, северной и южной сторонам круга, останавливаясь на каждой остановке, чтобы попросить помощи у духов земли, охранявших главные направления, и слегка постукивая по земле кончиком скипетра. Из-за накинутой на голову ткани старец не мог разобрать слов.
Жрец опустился на колени в центре круга и начал молиться. Храмовые стражи отступили еще дальше, туда, где старец стоял на коленях рядом с Онэ, которая дрожала так сильно, что едва не упала.
Старец протянул руку и кончиком пальца слегка коснулся Знака, аккуратно сложенного на ее руке. Этот жест, казалось, несколько успокоил ее.
"Можете привести жертву, — сказал священник, повернувшись лицом к старейшине. Старейшина огляделся по сторонам и поднял руку в сторону одного из охотников, стоявших в ожидании. Охотник тут же повернулся и побежал по тропинке к пещере.
Через несколько мгновений появился Ико.
С ним шли трое охотников: один впереди и двое позади. Все они были одеты в костюмы, обычно предназначенные для праздника урожая. На спинах они несли луки, из которых еще ни разу не стреляли, и стрелы с наконечниками, которые ни разу не пробовали крови. Мечей у них не было, но каждый нес факел. Факелы шумно шипели и испускали при свете дня черную дымку.
Ико уже искупался и переоделся в простую одежду — пеньковую красную рубаху и белые штаны грубой вязки. На ногах у него были удобные кожаные сандалии, изношенные годами использования. Его губы сложились в одну прямую линию, пересекающую лицо. Ико остановился прямо перед кругом в грязи.
"Подойди сюда, — приказал священник. "Встань передо мной на колени".