Лев тяжело вздохнул, закашлялся и подошел к открытой форточке глотнуть свежего воздуха. Надо же, в точности та же мизансцена – он запомнил это хитроумное слово из лексикона своей жены, – что сутки назад. Он с Крячко в густых клубах табачного дыма. За окошком, выходящим не на ярко освещенную Московскую, а на темный внутренний дворик с единственным фонарем, тоже туманная пелена. Хоть бы похолодало градусов на пять, чтобы осела мелкая противная водяная взвесь, или ветерком бы растащило, что ли. Свет фонаря отсверкивал в мелких капельках, осевших на крышу «Галлопера», стоящего возле подъезда.
«Старею, – подумал Лев. – Измотали меня эти два дня, голова несвежая, соображаю туго. А соображать надо, причем в темпе, потому что в деле тоже сплошной туман, ни зги не видать. Кроме как нам со Стасом, разогнать этот туман некому».
– Есть предложение, – обернулся он к сидящему за столом Крячко. – Для начала перестань мусолить сигарету. Все равно толком не куришь, так нечего воздух отравлять. Давай-ка мы с тобой прекратим все споры, а лучше еще раз суммируем все, что нарыли. Обращая внимание на те моменты, где у нас полное согласие во взглядах. Их будем считать ключевыми.
А ведь прояснилось кое-что. Начать с того, что блестяще подтвердилась догадка Липкина: никеля в легочной ткани тела Беззубовой оказалось впрямь под завязку. В сочетании с выводами патологоанатомов это не оставляло сомнений – да, отравили Алину Васильевну карбонилом никеля.
Как отравили? Тоже уверенно можно было утверждать – снова Семен Семенович прав оказался.
Кто-то, раздобыв, а скорее всего, синтезировав карбонил, залил его в пробирочку КН-5, оттянул на горелке тонкую перемычку, после чего запаял отраву в получившуюся из нижней части пробирки небольшую ампулку, которую аккуратно засунул в понедельник, тринадцатого, под сиденье завлабовского кресла. Почти наверняка ближе к вечеру, перед самым окончанием рабочего дня.
Дальнейшее ясно. Алина Васильевна Беззубова, придя утром следующего дня на работу, спокойно в свое кресло уселась. Вес у покойной завлабши был весьма приличным, ну а стеклянная ампулка – вещь хрупкая.
Услышала ли она хруст? Возможно, но это уже ничего не решало: карбонилы, как верно заметил Липкин, исключительно летучи, так что даже если она успела удивиться – что это там хрустнуло? – это было последним, что она успела на земле.
Положивший ампулку с ядом позаботился о том, чтобы ликвидировать следы преступления – убрал осколки. Но сделал это небрежно, неаккуратно, видимо, не рассчитывая всерьез, что их будут искать. Вот парочка, обнаруженная Гуровым, завалялась-таки. Что ж, самомнение, беспечная самоуверенность губила многих. Кроме того...
– Даже если бы я на эти две стекляшки не наткнулся, – убеждал Гуров Станислава, для наглядности демонстрируя «другу и соратнику» царапину на пальце, – это ничего не изменило бы, по большому счету. Пирекс трескается так, что всегда остаются микрофрагменты, чтобы их вычистить на сто процентов, нужен сверхмощный пылесос, а использовать такую технику чревато, вокруг же не слепые, не глухие, неизбежно заинтересуются, а зачем? Я был уверен в правоте Семена Семеновича, поэтому стал бы искать микроосколки с применением всего, чего можно. Рано или поздно нашел бы.
Прямого, недвусмысленного ответа на вопрос, кто же этот человек, подложивший ампулу с отравой, у друзей пока не было. Правда, косвенный имелся.
– По всему выходит, что убийца – Бортников, – уверенно заключил Лев. – Смотри сам. Почему только он работал в понедельник с горелкой под тягой? А потому, что, зная, с каким летучим ядом имеет дело, сам боялся травануться. Далее, кто, как не он, заняв кабинет Беззубовой, мог незаметно, не привлекая ничьего внимания, убрать осколки из-под сиденья? Наконец, все сотрудницы сходятся в том, что Бортников перед самым концом работы несколько раз заходил к ней, вроде ему что-то срочно отксерокопировать понадобилось. Подловил момент, когда та вышла, да попросту отвлеклась, отвернулась. Ксерокс стоит так, что до ее кресла полшага. Две-три секунды, и ампулка с карбонилом на месте.
Крячко неодобрительно покачал головой:
– Лев, это всего лишь домыслы пока. Ничего у нас нет – ни отпечатков его пальцев на осколках, ни надежных свидетельских показаний. Даже будь Бортников жив, я не представляю, как мы построили бы допрос, если допустить, что нам бы этот допрос санкционировали! А после утренних событий... Ты в спиритизм не веришь? Я тоже. А жаль, столоверчение, блюдечки всякие магические... Ну, скажи, как нам проверить твои предположения? Хорошо, пусть ты прав, но как это доказать? Наконец, где мотив преступления? Зачем он ее траванул?
– Да, это главное, – кивнул другу Гуров. – Но мы-то с тобой на что, старая ты ищейка? Надо искать мотив, поймем его – разгадаем все остальное. Месть? Вряд ли. Тут скорее либо страх какого-то разоблачения, либо предельно обострившаяся борьба за кусок жирного пирога.
– Может быть, – задумчиво сказал Станислав, – и то и другое вместе.
– Значит, надо усиленно копать связи покойного Бортникова, попутно анализировать все основные документы лаборатории за последние месяцы. Я переговорил с администрацией НИИХ, с директором, его замом по науке. Здесь, похоже, ничего не светит. Формально да, экспертная лаборатория им подчинялась, а вот фактически – пользовалась такой широкой автономией... Вроде субмарины в погруженном положении. Администрация толком не в курсе их дел.
– А кто же в курсе?
– Вот! В курсе те, кто в клювике приносил нашим экспертам заказы. Кто потом получал отчисления за акты экспертиз. С кем делились взятками, я тоже уверен, что без «барашка в бумажке» не обходилось.
– Словом, – закончил Крячко, – АОЗТ «Светлорадсертинг». Ты это имел в виду?
– Именно. И руководителя этой подо-зрительной организации Даниила Марковича Шуршаревича, встречу с которым я наметил на завтра. Но при всем том мы ни на секунду не должны забывать, что есть еще второе убийство, пусть, как мы считаем, случайное – самого Бортникова. Если мы раскроем потайной смысл, внутреннюю пружинку дикого утреннего происшествия, то потянется нитка и к смерти Алины, я в этом уверен!
Крячко недаром провел в столь веселом месте, как отделение судмедэкспертизы, почти весь день. Дактилограмма убившего Бортникова наркомана была аккуратно снята с рук трупа, оцифрована, а затем передана по мейлу в ГУВД. Теперь оставалось ждать результата. Параллельно, после анализа крови и спинномозговой жидкости из мертвого тела неизвестного, выяснилось, почему тело стало мертвым. Причина скоропостижной смерти этого человека на первом же допросе в районном отделении была не только в стрессе, не только в ужасе при осознании содеянного, прочей психологии. Вскрылись более приземленные, чисто физиологические предпосылки.
– Как мне объяснили, – вновь закурив бог весть какую по счету сигарету, рассказывал Крячко, – он был обречен. Не тогда, так через два, ну, пять часов все равно врезал бы дубаря. В его крови обнаружили довольно высокую остаточную концентрацию метилфетанила, мощного синтетического наркотика, дополненного кетамином.
– Чем?
– Я тоже не знал до сегодняшнего дня. Это, Лев, оказывается, такой анастетик, обезболивающее для крупного рогатого скота, используется в ветеринарии. Есть у этого коровьего лекарства любопытная особенность – оно усиливает действие некоторых наркотиков, в частности, метилфетанила. Что достаточно быстро обнаружили потребители дури. С добавкой кетамина доза наркотика продается почти вдвойне дороже, но они считают, что дело того стоит.
– То есть с одной дозы ширева нарики тащатся более длительное время?
– Ага. Причем кайф испытывают более крутой. Но есть у кетамина побочный эффект: он работает так же, как тетурам, антабус – те самые вещества, которые в «торпедах» при лечении алкоголизма используются. Если выпить даже немного спиртного, то возможен сильнейший спазм коронаров, ну и... Последствия мы с тобой имели счастье своими глазами наблюдать. У него в крови обнаружился чуток алкоголя, да и официантка из «Казачьего стана» ведь говорила, что он заказывал коньяк. Немного, однако ему хватило.
Гуров задумался. Некоторое время он молчал, а затем уверенно сказал:
– Посмотри, как интересно. Наркоманы к спиртному равнодушны, так? Почему же он выпил коньяк? Потому что нервничал. Если уж нельзя на людях вколоть дозу, кстати, с собой у него дозы не было, то хоть так взбодрить себя, простимулироваться, верно? Что говорит о правильности наших умозаключений: он кого-то ждал. Мучился от нетерпения. А скорее всего, не только от нетерпения. Не первый попавшийся прохожий был ему нужен, а вполне конкретный Бортников. Но пойдем чуть дальше в наших рассуждениях, спросим себя, мог ли наркоман со стажем не знать о таких коварных свойствах кетамина? Нет, не мог! Он же не самоубийца, чтобы пить спиртное, после того как вколол себе наркотик с усилителем. Значит? Значит, ту последнюю дозу он не сам покупал. Ему ее вручили. Про кетамин предупредить забыли, возможно, просто не были в курсе его побочного действия. А сам он не спросил.
– Скорее всего, не до вопросов было, – согласился с рассуждениями друга Станислав. – Возможно, он «ломался», в таком состоянии им все равно, чем колоться, лишь бы поскорее. Следуя твоей логике, можно предположить, что давший ему дозу сам не наркоман, поэтому он не знал ничего о причудливом действии кетамина. Или как раз знал? Может быть, таинственный «кто-то» именно хотел, чтобы этот человек замолчал навсегда?
– Нет, не получается, – отрицательно покачал головой Гуров. – Вот если бы его угостили коньяком, тогда – да. Но он ведь зашел в кавярню один. Ясновидящим надо быть, чтобы предугадать, что он вдруг выпить пожелает.
Лев снова замолчал, задумавшись. Что-то не давало ему покоя. Не укладывалось в четкую логическую цепочку. Выпирало из нее.
– Хорошо, давай немного тему сменим, подождем результатов дактилоскопического поиска. Как тебе понравился подполковник Осадчий? Удалось деловой контакт наладить?