Я обещаю, потом бегу в свою комнату и звоню Сьерре.
— Что случилось? — Она сразу понимает: что-то не так.
— Сьерра, мне нужна лучшая подруга, прямо сейчас.
— И ты выбрала меня? Мне приятно, — сухо говорит она.
— Ладно, я соврала тебе. Мне нравится Алекс.
Очень даже.
Тишина.
Тишина.
— Сьерра, ты тут? Или ты меня игнорируешь?
— Я не игнорирую тебя, Брит. Мне просто интересно, почему ты решила рассказать мне об этом сейчас.
— Потому что мне нужно поговорить об этом.
С тобой. Ты ненавидишь меня?
— Ты моя лучшая подруга.
— И ты моя.
— Лучшие друзья всегда остаются лучшими друзьями, даже когда один из них решает забить на все и начать встречаться с бандитом. Так ведь?
— Я надеюсь.
— Брит, не ври мне опять.
— Я не буду. А ты можешь рассказать все Дугу, если он пообещает никому не говорить.
— Спасибо, что доверяешь мне, Брит. Это очень много для меня значит.
Я пересказываю Сьерре всю историю и чувствую себя гораздо лучше, когда вешаю трубку: я рада, что мы наладили отношения. В этот момент раздается звонок. Это Изабель.
— Я должна поговорить с тобой, — начинает Изабель, когда я поднимаю трубку.
— О чем?
— Ты видела сегодня Пако?
Мм… хватит с меня уже секретов.
— Да.
— Ты говорила ему обо мне?
— Нет. Зачем? Ты хотела, чтобы сказала?
— Нет. Да. Ой, я не знаю. Я так запуталась!
— Изабель, просто скажи ему, что ты чувствуешь. Я сделала так с Алексом.
— Да, но ты Бриттани Эллис.
— Ты хочешь знать, что такое быть Бриттани Эллис? Могу рассказать. Я неуверенная, как и все. Я нахожусь под давлением того, что нужно поддерживать идеальный образ, иначе остальные увидят, что я такая же, как все. Из-за этого я становлюсь более уязвимой, более скрытной и более чувствительной к сплетням.
— Поэтому, я думаю, ты не особо обрадуешься тем слухам, какие ходят о вас с Алексом среди моих друзей. Ты хочешь знать, что говорят?
— Нет.
— Уверена?
— Да. Если ты считаешь себя моей подругой, не говори мне.
Потому что если я узнаю слухи, то захочу опровергнуть их. А в эту секунду мне хочется лишь одного — жить в блаженном неведении.
42. Алекс
После того как Бриттани уехала из мастерской и от меня, я не в настроении разговаривать. Когда я возвращаюсь домой, я надеюсь не столкнуться с mi’amá. Но одного взгляда на диван в гостиной хватает, чтобы понять, что мое желание не исполнится. Телевизор выключен, свет приглушен, братьев mi’amá, скорее всего, отправила в нашу спальню.
— Алехандро, — начинает она, — я не хотела такой жизни для нас.
— Я знаю.
— Я надеюсь, что Бриттани не вкладывает в твою голову то, чего там быть не должно.
Я пожимаю плечами.
— Что, например? Что ей ненавистно то, что я в банде? Ты, может, и не выбирала эту жизнь для меня, но не протестовала, когда я вступил туда.
— Не говори так, Алехандро.
— Потому что правда колет глаза? Я пошел в банду, чтобы защитить тебя и братьев, Mamá.. Ты знаешь это, даже если мы об этом не говорим. — Громкость моего голоса растет, как и мое разочарование. — Я сделал этот выбор давным-давно. Ты можешь притвориться, что не поощряла меня, но… — я поднимаю рубашку и демонстрирую тату банды, — посмотри на меня хорошенько. Я стал бандитом, как Papá. Хочешь, чтобы я занялся еще и торговлей наркотиками?
Слезы текут по ее лицу.
— Если бы я знала другой выход…
— Ты была слишком напугана, чтобы покинуть эту дыру, и теперь мы застряли здесь. Не сваливай вину на меня и мою девушку.
— Это несправедливо, — говорит она, поднимаясь.
— Несправедливо то, что ты живешь как вдова в вечном трауре, с тех пор как Papá умер. Почему бы нам не вернуться в Мексику? Скажи дяде Хулио, который потратил все свои сбережения, чтобы отправить нас в Америку. Или ты боишься вернуться в Мексику и сказать своей семье, что здесь ничего не получилось?
— Мы говорим сейчас не об этом.
— Открой глаза. — Я взмахиваю руками. — Что ценного у тебя здесь есть? Твои сыновья? Это отговорка. Вот что для тебя значит американская мечта? — Я указываю на урну с прахом отца. — Он был бандитом, а не святым.
— У него не было выбора. — Она начинает плакать. — Он защищал нас.
— И теперь я защищаю нас. Когда меня прикончат, ты поставишь рядом такую же урну? И Карлоса? Потому что он следующий в очереди, ты знаешь это. И после него придет время Луиса.
Mi’amá дает мне пощечину и пятится. Dios mio, я ненавижу себя то, что расстроил ее. Я тянусь к ней, мои пальцы дотрагиваются до ее руки, я хочу обнять ее и извиниться, но она морщится.
— Мама? — спрашиваю я, потому что не понимаю, что случилось. Я не был груб с ней, но она ведет себя именно так.
Она вырывается из моих рук и отворачивается, но я не отпускаю ее. Я делаю шаг вперед и приподнимаю рукав. К своему ужасу, я вижу жуткий синяк на предплечье. Это фиолетово-черно-синее пятно смотрит на меня, а я вспоминаю, как увидел на свадьбе разговор мамы и Гектора.
— Гектор сделал это с тобой? — тихо спрашиваю я.
— Ты должен прекратить задавать вопросы о своем Papá. — Она быстро натягивает рукав, чтобы прикрыть синяк.
В глубине меня поднимается гнев и распространяется по всему телу, когда я понимаю, что мамин синяк — предупреждение для меня.
— Почему? Кого покрывает Гектор?
Он защищает кого-то в банде или члена другой банды, связанной с нашей? Я бы хотел спросить об этом Гектора. Еще больше я хочу отомстить и набить ему морду за то, что он обидел мою маму, но Гектор неприкасаемый. Мы все понимаем, что, если я брошу вызов Гектору, это будет равносильно предательству банды. Она смотрит на меня.
— Не спрашивай меня об этом. Есть вещи, которые ты не знаешь, Алехандро. То, чего ты никогда не должен узнать. Просто забудь об этом.
— Ты думаешь, что жить в неведении — это хорошо? Papá был членом банды и распространял наркотики. Я не боюсь правды, черт возьми! Почему все вокруг меня скрывают правду?
Мои ладони становятся липкими. Звук из коридора привлекает мое внимание. Я поворачиваюсь и вижу братьев, которые не понимают, что происходит. Черт! Как только мама видит Луиса и Карлоса, она вздыхает. Я сделаю все, чтобы ей не было так больно. Я подхожу к ней и осторожно кладу руку на плечо.
— Perdón[101], Mamá.
Она отбрасывает мою руку, сдерживая рыдания, и уходит в комнату, хлопнув за собой дверью.
— Это правда? — сдавленным голосом спрашивает Карлос.
Я киваю.
— Да.
Луис качает головой и хмурит в замешательстве брови.
— О чем вы говорите? Я не понимаю. Я думал, что Papá был хорошим человеком. Мата всегда говорила, что он был хорошим.
Я подхожу к младшему брату и прижимаю его голову к груди.
— Это все ложь! — проговаривается Карлос. — Ты, он. Это все ложь. Mentiras![102]
— Карлос… — Отпуская Луиса, я ловлю Карлоса.
Карлос смотрит на мою руку с отвращением, в нем закипает кровь.
— И все это время я думал, что ты присоединился к «Мексиканской крови», чтобы защищать нас. Но ты просто идешь по стопам Papá. К черту такого героя. Тебе нравится быть в банде, но ты запрещаешь мне присоединиться. Разве это не лицемерие, брат?
— Может быть.
— Ты позор семьи, ты знаешь это?
Как только я ослабляю хватку, Карлос несется к открытой двери и выскакивает наружу. Тихий голос Луиса нарушает тишину:
— Иногда хорошие люди должны делать что-то не очень хорошее. Да?
Я треплю его волосы. Луис куда более невинный, чем я в его возрасте.
— Знаешь, я думаю, что ты будешь самым умным из Фуэнтесов, братишка. А теперь иди спать и дай мне поговорить с Карлосом.
Я нахожу Карлоса на заднем крыльце, которое выходит на соседний двор.
— Так он и погиб? — спрашивает он, когда я сажусь рядом с ним. — В сделке с наркотой?
— Да.
— Он взял тебя с собой?
Я киваю.
— Тебе было только шесть лет, ублюдок, — цинично вздыхает Карлос. — Знаешь, сегодня я видел Гектора на баскетбольной площадке на Главной улице.
— Держись от него подальше. Просто у меня не было выбора после смерти Papá, и теперь я не могу выйти оттуда. Если ты думаешь, что я в банде, потому что мне там нравится, то ты не прав. Я не хочу, чтобы ты вступал туда.
— Я знаю.
Я строго на него смотрю. Такой же взгляд был у мамы, когда я запихал теннисные мячи в ее колготки и подбросил, чтобы увидеть, как высоко они взлетят.
— Послушай меня внимательно, Карло. Сосредоточься на школе, чтобы ты смог потом пойти в колледж. Сделай что-нибудь для себя. У меня нет такого шанса.
Повисает долгая пауза.
— Дестини тоже не хочет, чтобы я вступал в банду. Она хочет пойти в какой-нибудь вуз и получить диплом медсестры, — посмеивается он. — Она сказала, что было бы здорово, если бы мы учились в одном университете.
Я просто слушаю, потому что я должен перестать давать ему советы и позволить решать самому.
— Мне нравится Бриттани, — признается он.
— Мне тоже.
Я вспоминаю момент, когда мы были в машине. Я увлекся очень сильно. Надеюсь, я не все испортил.
— Я видел, как Бриттани разговаривала с mamá на свадьбе. Она держалась хорошо.
— Если честно, потом она плакала в туалете.
— И хотя ты очень умный, ты loco[103], если считаешь, что справишься со всем этим.
— Я сильный, — сказал я Карлосу. — И всегда готов к опасности.
Карлос гладит меня по спине.
— Так или иначе, брат, думаю, встречаться с девушкой с северной стороны еще сложнее, чем быть в банде. Это прекрасный момент, чтобы сказать брату правду.
— Карлос, ты видишь парней в банде, которые говорят о братстве, чести и верности, — это звучит здорово. Но они не твоя семья. И братство длится, только пока ты готов делать то, что они от тебя хотят.