— Я обещаю… обещаю.
Я сажусь на Хулио и звоню тому, к кому никогда бы не подумал обращаться за советом, — Гарри Франкелю. Он призывает меня сделать то, чего, как я думал, не сделаю никогда, — позвонить в полицию и рассказать, что происходит.
53. Бриттани
Я сижу у подъезда Сьерры пять минут. Я до сих пор не могу поверить, что мы с Алексом сделали это. Я не жалею ни об одной минуте, но все еще не верю в это. Я почувствовала в Алексе отчаяние, будто он хотел что-то доказать мне делом, а не словом. Я злюсь на себя за это, но ничего не могу поделать. Слезы лились от радости, счастья, любви. И когда я увидела, как катится слеза по его щеке, я поцеловала его… Я хотела спасти слезу, потому что это был первый раз, когда Алекс разрешил мне увидеть его таким. Алекс не плачет; он не позволяет себе проявлять эмоции. Сегодняшняя ночь изменила его, хочет он в этом признаться или нет. Я тоже изменилась.
Я захожу в дом. Сьерра сидит на диване в гостиной. Мои родители сидят напротив.
— Похоже на вторжение, — заявляю я.
Сьерра смягчает меня:
— Не вторжение, Брит. Разговор.
— Почему?
— Разве непонятно? — злится папа. — Ты не живешь дома.
Я стою перед родителями и думаю, как мы дошли до такого. Моя мама в черных брюках, волосы собраны в пучок, как будто на похоронах. Мой папа в джинсах и рубашке, с красными глазами. Он не спал всю ночь. И может быть, мама тоже, но она никогда не покажет этого. Она замаскировала все «Вайзином»[137].
— Я не могу больше притворяться идеальной дочерью. Я неидеальна. — Я говорю спокойно и ровно. — Можете ли вы принять это?
Брови отца сходятся, будто он пытается сохранить хладнокровие.
— Мы не хотим, чтобы ты была идеальной. Патриция, скажи ей, что ты думаешь.
Моя мама качает головой, как будто не может понять, почему я раздуваю из этого целую историю.
— Брит, хватит. Перестань дуться, перестань бунтовать, перестань быть эгоисткой. Мы с твоим отцом не хотим, чтобы ты была идеальной. Мы хотим, чтобы ты была как можно лучше, вот и все.
— Потому что Шелли, как бы она ни старалась, не может соответствовать вашим ожиданиям?
— Не вмешивай в это Шелли, — говорит мой отец. — Это несправедливо.
— Почему нет? Это все из-за Шелли.
Не важно, сколько буду я объяснять им все, в любом случае это прозвучит не так, как нужно. Я плюхаюсь перед ними в бархатное кресло.
— Для справки: я не сбежала. Я живу у своей лучшей подруги.
Моя мама сдувает пушинку с бедра.
— Спасибо ей огромное за это. Она каждый день рассказывала нам, что происходит с тобой.
Я смотрю на свою лучшую подругу, которая до сих пор сидит в углу и стала свидетелем нашего скандала. Сьерра направляется к двери и виновато складывает руки, словно собирается дать конфеты детям на Хеллоуин, которые только что позвонили. Мама сидит на краю дивана.
— Что нужно сделать, чтобы ты вернулась домой?
Я хочу от моих родителей много всего, наверное, больше, чем они способны дать.
— Я не знаю.
Мой папа кладет руку себе на лоб, будто у него разболелась голова.
— Разве дома так плохо?
— Да. Ну, не так уж и плохо. Но неспокойно. Мам, из-за тебя я нервничаю. И еще я ненавижу, когда ты, папа, ведешь себя так, будто ты не дома, а в отеле, — только приходишь и уходишь. Мы чужие люди, живущие в одном доме. Я люблю вас обоих, но я не хочу постоянно быть лучшей версией себя. Я хочу быть просто собой. Я хочу быть свободной, принимать собственные решения и учиться на своих ошибках. Я не хочу каждый день волноваться, чувствовать себя виноватой и беспокоиться о том, что я не соответствую вашим ожиданиям. — Я борюсь со слезами. — Я не хочу подводить вас обоих. Я знаю, что Шелли не может быть похожей на меня. Мне очень жаль… Пожалуйста, не отсылайте ее из-за меня.
Мой отец опускается на колени рядом со мной.
— Не извиняйся, Брит. Мы не отправляем ее из-за тебя. Инвалидность Шелли не твоя вина. Это вообще ничья вина.
Мама молчит и не отрываясь смотрит в стену, будто находится в трансе.
— Это моя вина, — наконец произносит она.
Мы во все глаза смотрим на маму, так как совсем не ожидали услышать от нее такие слова.
— Патриция? — папа пытается привлечь ее внимание.
— Мама, о чем ты говоришь?
Она смотрит прямо перед собой.
— Все эти годы я виню себя.
— Патриция, это не твоя вина.
— Когда Шелли родилась, я водила ее в детский сад. — Мама говорит мягко, будто сама с собой. — Признаюсь, я завидовала другим мамочкам с обычными детьми, которые могут держать голову самостоятельно и узнавать мир. Большую часть времени ловила на себе жалостливые взгляды. Я ненавидела их. Я стала одержима мыслью, что я могла это предотвратить, если бы ела больше овощей и занималась спортом. Я винила себя за ее состояние, хотя ваш отец настаивал, что в этом нет моей вины. — Она смотрит на меня и мечтательно улыбается. — Потом появилась ты. Моя белокурая, голубоглазая принцесса.
— Мама, я не принцесса, а Шелли не та, кого нужно жалеть. Я не пойду на свидание с парнем, которого ты выберешь для меня. Я не буду одеваться так, как ты хочешь, и тем более не буду вести себя так, как ты захочешь. Шелли тоже не будет жить по твоим правилам.
— Я знаю.
— Ты сможешь с этим смириться?
— Думаю, нет.
— Ты все всегда критикуешь. О боже, я готова сделать все, что угодно, чтобы ты перестала винить меня за любой пустяк. Люби меня такой, какая я есть. Люби Шелли такой, какая она есть. Перестать зацикливаться на плохом, потому что жизнь чертовски коротка.
— Я не должна переживать, что ты решила встречаться с членом банды? — спрашивает она.
— Нет. Да. Я не знаю. Если я не буду чувствовать, что ты меня осуждаешь, я расскажу о нем. Если бы вы могли встретиться… Он совершенно не такой, каким кажется со стороны. Если ради того, чтобы быть с ним, мне придется изворачиваться, я так и буду делать.
— Он член банды, — сухо обрывает меня мама.
— Его зовут Алекс.
Папа откидывается на спину.
— Его имя не меняет того факта, что он в банде, Бриттани.
— Нет, это не так. Это шаг в правильном направлении. Вы хотите, чтобы я была с вами честной или врала?
Нам понадобился час, чтобы мама согласилась попробовать не переживать по пустякам. Папа пообещал приходить два раза в неделю с работы раньше шести. Я согласилась пригласить Алекса в гости, чтобы родители могли встретиться с ним. И я буду сообщать им, куда и с кем я иду. Они пока не одобрили и не приняли моего парня, но это уже хоть что-то. Я хочу все исправить: лучше собрать все по кусочкам, чем оставить как есть.
54. Алекс
Сделка должна произойти здесь, в лесном заповеднике Бусс-Вудс. Стоянка и территория вокруг темны, но в серебристом свете луны я могу сориентироваться. Вокруг нет никаких признаков жизни, кроме синего седана с включенными фарами. Я прохожу дальше в лес и вижу темную фигуру, лежащую на земле. Страх накрывает меня с головой, я подбегаю ближе. Я узнаю свою куртку и будто вижу собственную смерть. Я падаю на землю и медленно переворачиваю тело. Пако.
— Черт… — Я плачу и чувствую на руках его горячую кровь.
Глаза Пако закрыты, но он медленно поднимает руку и пытается схватить ею мою:
— Я облажался.
Я кладу голову Пако на колени.
— Я же просил тебя не вмешиваться в мою жизнь. Не умирай, не умирай, — выдыхаю я. — Черт подери, ты потерял много крови.
У него изо рта течет ручеек ярко-красной крови.
— Я боюсь, — шепчет он и морщится от боли.
— Не оставляй меня. Держись, и все будет хорошо. — Я крепко держу Пако и понимаю, что соврал ему.
Мой лучший друг умирает. Пути назад нет. Я чувствую его боль, как свою собственную.
— Посмотрите, кто здесь: настоящий Алекс и его закадычный друг. Отличный Хеллоуин, правда?
Я поворачиваюсь на голос Гектора.
— Очень плохо, что я не узнал Пако, когда стрелял в него, — продолжает он. — Черт, а при дневном свете вы такие разные. Думаю, мне надо проверить зрение.
Он наставляет на меня пистолет. Я не боюсь. Я злюсь. И мне нужны ответы.
— Зачем ты это сделал?
— Раз тебе нужно знать, это по вине твоего отца. Он захотел выйти из банды. Но выхода из нее нет, Алекс. Твой padre — это лучшее, что у нас было. Незадолго до смерти он попытался выйти из игры. Поэтому последняя сделка стала его вызовом, Алекс. И сделка перешла от отца к сыну. Вы оба выжили, он победил. — Его гогот отдается у меня в ушах. — У этого глупого ублюдка никогда не было шансов. Ты слишком похож на отца. Я думал, что обучу тебя и ты станешь отличным продавцом оружия и наркотиков вместо него. Но нет, ты оказался таким же, как твой отец… неудачником, ип rajado[138].
Я смотрю на Пако. Он едва дышит, воздух с трудом выходит из легких. Я вижу, как ширится красное пятно на его груди, и это напоминает мне Papá. На этот раз, правда, мне не шесть лет. Все предельно ясно. Я встречаюсь взглядом с Пако в последнюю секунду.
— Банда предала нас обоих, чувак. — Это последние слова Пако, после чего его глаза стекленеют и он обмякает у меня на руках.
— Отойди же от него! Он умер, Алекс. Как твой отец. Вставай и посмотри на меня! — Гектор кричит и размахивает пистолетом в воздухе, как лунатик.
Я аккуратно кладу бездыханное тело Пако на землю и поднимаюсь, готовый к бою.
— Сложи руки за головой так, чтобы я мог их видеть. Знаешь, когда я убил el viejo[139], ты плакал как escuincle[140], как ребенок, Алекс. Ты плакал у меня на руках — на руках убийцы. Сколько в этом иронии, да?
Мне было только шесть. Если бы я знал, что это Гектор, я не вступил бы в «Мексиканскую кровь».