Вэйд склонился рядом, почти прижав меня к двери.
— Я не сбегу, — буркнула я.
— Я рад, — кратко изрек он, так и не отодвинувшись. — Эмоджин спускается. Она уже не уверена, что хочет с тобой работать. Так держать, Рэйчел.
— Не уверена? — Дэвид удивленно отступил. — Я уже заплатил ей!
Вэйд еще сильней нахмурился.
— Значит, тебе следовало проследить, чтобы Рэйчел явилась сюда раньше, а не пропустила пять назначенных встреч. Эмоджин оскорблена.
— Еще раз извините! — громко произнесла я и услышала, как мой голос разносится по пустынной улице. — Я была не готова, и я не люблю, когда меня принуждают!
Дверь в салон открылась, и Вэйд обернулся.
– Тогда объясняйся сама.
Внутри салона шевельнулась тень, очерченная резким светом, хлынувшем наружу. Я успела заметить лестницу, ведущую наверх, а потом дверь захлопнулась. Дэвид отступил на шаг, и вторую стеклянную дверь открыла босая крупная женщина в сине-зеленом одеянии, напоминающем сари.
Я стояла как громом пораженная. Она была необыкновенной. Я раньше не встречала женщин, которые, обладая таким ростом и весом, могли преподносить себя с подобной элегантностью и достоинством. На ее светло-кремовой безупречной коже не было и следа татуировок, казалось, будто это кожа новорожденного. Почти седые волосы, заплетенные в две косы, лежали на плечах. Судя по морщинкам, разбегавшимся от губ, она часто улыбалась, хотя сейчас лицо оставалось серьезным. Наверное, в ее роду были коренные американцы и французы, хотя не уверена.
— Эмоджин, — обратился к ней Дэвид через решетку. — Спасибо. Мы наконец загнали ее в угол.
— Я еще не сказала, что согласна, — ответила она, и я наступила Вэйду на ногу. Он отошел, и мне стало легче мыслить. — Рэйчел Морган?
Она перевела взгляд своих карих глаз на меня, и я оказалась в ловушке.
— Мм, простите, — промямлила я, как будто вновь оказавшись в детском саду. — С моей стороны было наглостью пропускать назначенные встречи, но я была не готова, и я не люблю, когда меня к чему-либо принуждают. Вы принимаете мои извинения?
Эмоджин глубоко вздохнула и, задержав дыхание, осмотрела меня с ног до головы.
— Возможно. Зайди, и я послушаю, что ты готова рассказать.
«Готова рассказать?», — мысленно переспросила я, но тут она отперла замок на решетчатой двери и, отвернувшись, грациозно прошла внутрь здания.
Дэвид распахнул передо мной дверь, и я вошла внутрь с мыслью, что со мной обращаются, будто с неразумным ребенком. За мной последовал Вэйд, потом Дэвид. Он захлопнул дверь, заперев нас внутри. Я медленно вдохнула, впуская в себя ощущения комнаты.
Первое, на что я обратила внимание, это отсутствие эха. В комнате было тепло, градусов 27, и мое тело моментально расслабилось. Цементный пол покрывали некогда яркие мазки всевозможных красок, призванные имитировать татуировки. Сейчас большая часть узоров выцвела. Стены пестрили рисунками — один поверх другого. В глубине комнаты возвышался ряд автобусных сидений, а за ними располагались парикмахерское кресло и большая микроволновка, на которой стоял кофейник. Вдоль стены были отгорожены три небольших закутка, какие выделяют сотрудникам в офисных зданиях. Кабинки не имели дверей, но окна, тянущиеся от самого потолка и до подоконника, были прикрыты жалюзи.
Эмоджин втиснула свое большое тело за U-образную стойку в центре салона. Под поцарапанным стеклом витрины были развешаны украшения для пирсинга. Позади нее, на широких полках, лежали альбомы всевозможных размеров, некоторые толще обычных печатных книг.
Вэйд проследил за тем, как Дэвид подвел меня к стойке, потом сунул большие пальцы в карманы и пошел к молодой девушке, которая разговаривала с ним в дверях. Кажется, ее звали Мэри-Джо? Оторвавшись от счетов-фактур, она улыбнулась ему, и я закатила глаза.
— Так ты альфа Дэвида? — спросила Эмоджин, когда я подошла к стойке. Задумчиво глядя на меня, она уселась на высокий стул, затем повернулась к разрисованному монитору и клавиатуре. — Ты совсем не похожа на других девушек его стаи.
Встав ровнее, я протянула ей руку поверх стойки.
— Меня зовут Рэйчел, — представилась я и пожала ее гладкую прохладную руку. Она явно не занималась физическим трудом. — Простите, что побеспокоили вас так поздно, — сказала я, оглядев закрытый на ночь салон.
Эмоджин приподняла светлые брови.
— Опоздала ты с извинениями, — невесело произнесла она. — Ну, ты, наконец, здесь, но я не буду бить тебе тату, если ты сама этого не хочешь. — Скрестив руки на груди, она посмотрела на Дэвида, потом на меня. — Я знаю, что он силком притащил тебя сюда. Тебе есть, что добавить?
Мне стало очень стыдно.
— Я хочу сделать тату, — сказала я, и, подняв глаза, заметила на ее лице неодобрение. — Правда, хочу. Я отвратительно вела себя по отношению к Дэвиду и к вам. И к остальным членам стаи. С моей стороны было непрофессионально пропускать назначенные встречи, простите за это. Я просто боялась.
Толстуха удивленно хмыкнула и опустила руки.
— Ты все еще боишься? — спросила она, и по голосу я поняла, что она почти перестала на меня злиться.
Я посмотрела на Дэвида, затем обернулась к Вэйду, который закатывал рукава, красуясь перед молодой девушкой, и потом снова повернулась к Эмоджин.
— Да, — вырвалось у меня, и Дэвид вздрогнул. — Но я много чего боюсь, но делаю. И сейчас желание сделать тату пересиливает страх. — Сузив глаза, я глянула на Вэйда. — Если бы я действительно хотела сбежать, меня бы никто не остановил.
Тяжело вздохнув, Эмоджин кивнула.
— Не могу поверить, что говорю это, но я согласна, я сделаю тебе тату. И я принимаю твои извинения.
Я вздохнула, только сейчас осознав, как важно для меня было добиться ее прощения.
— Спасибо. Еще раз простите. Иногда я совершаю глупости.
Эмоджин подняла голову.
— И это для тебя очередная глупость?
— Нет, — быстро ответила я. — Избегать встреч было глупостью. Мне давно стоило взять себя в руки.
— Ну, с этим ты справилась, — сказала Эмоджин. Дэвид, стоящий около меня, снова повеселел и облокотился на стойку, но Эмоджин указала ему на надпись «не прислоняться».
— Ты была ведьмой, правильно? — проговорила Эмоджин. Ее пальцы летали над клавиатурой. Красивый голос был таким же мягким и насыщенным, как и она сама. Мне нравились ее духи, они навевали воспоминания об осенней прохладе. — У меня есть файл Дэвида с эскизом тату.
Дэвид, наклонив голову, оправил пальто и посмотрел на нее заискивающе.
— Я хотел бы кое-что добавить, чтобы подчеркнуть ее высокий статус.
Эмоджин смотрела в монитор и, нажимая на одну кнопку, проматывала список файлов.
— Легко. Я догадывалась, что ты захочешь сделать подобное.
Что-то особенное? Специально для меня?
— Что, правда? — спросила я и слегка покраснела, услышав радостное волнение в своем голосе.
Дэвид широко улыбнулся, взял меня за руку и слегка сжал ее.
— Конечно. Для меня это важно.
А я пыталась избежать всего этого. Боже! Какой же дурой я была.
Я заметила, как Вэйд пошел за девушкой в сторону одной из кабинок. Она включила в ней свет, но не пустила Вэйда, положив руку ему на грудь. Сказав ему подождать, она начала прибираться в своем закутке. В комнате запахло антисептиком. Эмоджин подожгла палочку благовоний и, поводив ей из стороны в сторону, кинула в запыленную банку, чтобы ничего не загорелось.
— Вот ваш зарегистрированный символ, — сказала она, повернув к нам монитор, и мы с Дэвидом склонились, стараясь не облокачиваться на стойку. В центре татуировки был изображен цветущий одуванчик на зеленом стебле, выбивающемся из пучка листьев. Только цветок был не белым, а черным. Позади цветка виднелась неполная луна. Миленькая картинка — Дэвид явно хотел, чтобы тату было эксклюзивным. Хотя, честно говоря, у меня рисунок не вызвал никаких эмоций. Я была рада, что девушки из стаи не выбрали для тату волшебные палочки и летучих мышей.
— Я начерчу набросок, — начала Эмоджин, и я удивленно моргнула. Она надела круглые очки, напомнившие мне об Але, и повернулась ко мне. — А Мэри-Джо раскрасит его. Она моя дочь и умеет почти все, что умею я.
— Хорошо, — ответила я, глянув на Вэйда и Мэри-Джо. Девушка вытолкнула вервольфа из кабинки и указала ему на места для ожидания. Ему с ней явно ничего не светит, но, похоже, им обоим нравится эта игра.
— Татуировка — это не просто красивая картинка, она должна что-то значить, — произнесла Эмоджин, указывая на рисунок. — Какая деталь, добавленная к этому рисунку, будет символизировать тебя?
Вздрогнув, я склонила голову.
— Не знаю. Дэвид, есть идеи? — спросила я. Уверена, он размышлял об этом намного больше. Из меня получилась плохая альфа.
— Добавь еще цветков, — сказал оборотень, не раздумывая. — И луну позади.
Эмоджин кивала, слушая его, и мысленно добавляла к тату новые детали.
— Чтобы походила на твою?
— Да, но мы не пара, поэтому они должны отличаться, — сказал он. — Сделай полную луну, чтобы подчеркнуть ее цельность.
Цельность? Он что, шутит? Я давно разрываюсь на части и едва остаюсь в живых.
— Дай мне подумать, — Эмоджин нажала на несколько кнопок, и за ее спиной загудел огромный допотопный принтер. — Я оставлю черный пух. Пусть этот элемент символизирует ваше единство.
С каждой фразой тату становилось все сложнее. У меня появились опасения, что сейчас эти двое изобретут такое, что потребует дня работы и поместится только на спине.
— Хм, — начала я нерешительно, когда листок бумаги выскочил из принтера. — Иногда чем меньше, тем лучше. Может, остановимся просто на трех цветках? Пусть один будет желтый, один отцветший с сомкнутыми зелеными лепестками и один с черным пухом?
Эмоджин наклонилась взять распечатку. Она поднялась и, резко посмотрев на меня, положила ее на стол.
— Непостоянство, — произнесла она, осмотрев меня сверху вниз, как когда мы только встретились. — Это твоя суть, не так ли? Дэвид, она права. Дай мне секунду.