— Прежде чем мистер Новак приступит к озвучиванию медицинских заключений подобного рода на основании визуального осмотра моей подзащитной, за который он наблюдал из окна пятого этажа, мне бы хотелось уточнить, имеет ли он профильное медицинское образование.
— Избавьте меня от упражнений в риторике, — отвечает судья Палмер. — Протест принят. Обвинитель, перефразируйте вопрос.
Некоторое время Робертс размышляет.
— Мистер Новак, — наконец, произносит он, — вы сказали, что увидели на лице подзащитной раны. Насколько они показались вам серьезными? Например, шла ли из разбитой губы кровь?
— Если и шла, то я ее не видел.
— Благодарю. Таким образом, кровь на Эрин Кеннеди могла принадлежать кому-то другому. Вы видели, чтобы гость Эрин выходил из ее квартиры?
— Нет.
— Вы слышали хотя бы малейший звук в квартире Эрин Кеннеди после того, как она ушла?
— Нет. Но вскоре после того, как она ушла, я отправился спать.
— Разве вы не были обеспокоены?
— Был, и даже очень. Но раз Эрин ушла, я решил, что за нее можно не волноваться.
Карла напрягается. Ей нравится то, что она слышит. На лице обвинителя Робертса на миг появляется тень досадливого выражения. Он тоже обратил внимание на формулировку последней фразы свидетеля. Не откладывая дела в долгий ящик, Робертс продолжает.
— Вы можете что-нибудь еще рассказать о событиях того вечера?
— Нет, сэр. Как я сказал, я лег спать. Потом ночью меня уже разбудила полиция. Больше я ничего не знаю.
— Вы спите крепко?
— Да.
— Насколько мне известно, полиции пришлось достаточно долго стучать в вашу дверь, прежде чем вы проснулись. Таким образом, если, пока вы спали, Эрин Кеннеди решила бы вдруг вернуться к себе в квартиру, вы бы этого не услышали, так?
— Совершенно верно, сэр.
— Благодарю вас, мистер Новак. У меня вопросов больше нет.
Прежде чем встать, Карла делает глоток воды.
— Мистер Новак, я адвокат Эрин Кеннеди. Рада с вами познакомиться.
— Мне известно, кто вы. Я тоже рад знакомству с вами.
— Вам ведь доводилось видеть меня раньше, так?
Мистер Новак колеблется.
Он помнит, что клялся говорить только правду.
— Да, — отвечает он.
— При каких обстоятельствах?
Повисает пауза.
— Я видел, как вы заходили в наш дом.
— Ага. Ясно. При этом я вас вижу впервые. Правильно ли я понимаю, что вы внимательно приглядываете за всеми, кто входит и выходит из вашего дома?
— Да, — произносит мистер Новак таким тоном, словно в этом есть повод для гордости.
Он пытается предстать в образе законопослушного гражданина, и да, благодаря его увлечению, он вроде бы стал ценным свидетелем.
Но в глазах присяжных в силу своего признания он становится вуайеристом.
Это первый удар, который наносит Карла.
— Давайте снова вернемся к событиям того вечера, — предлагает мой адвокат. — Вы утверждаете, что слышали ссору между мужчиной и женщиной.
— Но я правда слышал ссору.
— Вы полагаете, что это было ссорой между Эрин Кеннеди и ее мужем, так?
— Я не могу быть до конца уверен, что это был ее муж.
— Пусть так. Однако вы утверждали, что видели, как в дом зашел мужчина, пусть даже вы не смогли его толком разглядеть.
— Да.
— Вы не смогли его опознать, но вы его описали, указав телосложение и рост. «Высокий и крепкого телосложения» — это ведь ваши слова, так?
— Да, мои.
— Ясно.
Карла подходит к нашему столу и принимается перебирать бумаги. На них ничего особенного нет: во время допроса мистера Новака она перестала писать и просто рисовала кружки и закорючки.
— Когда обвинитель Робертс спросил вас, слышали ли вы хотя бы малейший звук в квартире Эрин Кеннеди после того, как она ушла, вы ответили отрицательно, так?
— Совершенно верно.
— Потом он спросил, были ли вы обеспокоены. Что вы ответили?
— Сказал, что был, и даже очень.
Карла выгибает бровь.
— Вы сказали, что были обеспокоены, но… — Карла кидает взгляд на листок с закорючками, — «раз Эрин ушла, я решил, что за нее можно не волноваться».
— М-м-м… Да… Все так… Но я был обеспокоен даже после того, как она ушла.
Мистер Новак хлопает глазами. Он чувствует, как и все остальные присутствующие, что попал в ловушку.
— Протестую, — в голосе обвинителя Робертса уже не чувствовалось былой уверенности. — Мне хотелось бы уточнить, что происходит? Это не допрос, мисс Дельгадо просто повторяет ответы свидетеля.
— Я в курсе, — кивает судья Палмер. — Протест отклонен. Мисс Дельгадо, надеюсь, вы не напрасно тратите наше время.
Карла отнюдь не тянет время. Судья это понимает. Как, собственно, и все остальные.
— И что же вас беспокоило, если вы больше уже не волновались об Эрин Кеннеди? — спрашивает Карла.
— Меня беспокоила судьба мужчины в ее квартире.
— Почему?
— Почему? Потому что все стихло.
— Так и чего вам было беспокоиться, раз все стихло?
На лбу мистера Новака выступает испарина, и дело тут не в жаре в зале суда. После вчерашнего заседания здесь побывала бригада монтеров, которые усмирили батареи центрального отопления. Теперь по сравнению со вчерашним тропическим пеклом здесь стало на пару градусов прохладнее.
— Я был обеспокоен его состоянием.
Карла хмурится.
Как, собственно, и несколько присяжных.
Обвинитель Робертс что-то с деловитым видом пишет.
Многие сейчас смотрят на мистера Новака, в том числе и судья.
— По вашим словам, гость подзащитной был высокого роста и крепкого телосложения. Вы видели, что Эрин Кеннеди выбежала из дома со следами побоев на лице. Опишите, пожалуйста, выражение ее лица, когда она обернулась на дом. Она выглядела напуганной? Взволнованной? Счастливой?
— Протестую, ваша честь, — голос обвини теля Робертса звучит устало. — Если сторона защиты подвергла сомнению утверждение свидетеля, что он видел кровь на Эрин Кеннеди на том основании, что наблюдение велось с большого расстояния, с чего это она сейчас вдруг задает вопрос о выражении лица подзащитной?
— Мистер Робертс, я вынужден отклонить ваш протест, поскольку мистер Новак в ходе вашего допроса уже озвучил свидетельство, что видел следы побоев на лице подзащитной.
Мой сосед смотрит на судью, а потом переводит взгляд на обвинителя, вызвавшего его в суд в качестве свидетеля. Все видят панику в глазах, мистера Новака.
— Я не помню выражения ее лица.
— Не помните? Но вы же утверждали, что видели ее лицо, когда она оглянулась и подняла взгляд на дом. Вы запомнили следы побоев на ее лице. Вы запомнили, что у нее в чем-то была перемазана грудь. Вы столько всего запомнили, а вот выражение лица забыли?
— Оно было мимолетным.
Кажется, что мистер Новак очень доволен собой. Вон какое слово пустил в ход.
— Что значит «оно было мимолетным»? На лице была мимолетная улыбка? Она смеялась?
— я…
— Может, она плакала?
— Нет.
— Она выглядела напуганной?
— Я не помню.
— Встревоженной?
— Протестую. Ваша честь, это давление на свидетеля.
— Протест принят. Мисс Дельгадо, давайте вы ограничитесь вопросами и ответами. Продолжайте, прошу вас.
Карла кивает.
Она оглядывается на стол, некоторое время собирается с мыслями, а потом поворачивается ко все еще смущенному мистеру Новаку.
— Мистер Новак, когда моя подзащитная выбежала из дома, вы смотрели на нее в бинокль?
— Да.
Тишина. Потом по залу проносится вздох.
Мистер Новак выглядит так, словно он готов проглотить свой язык.
Обвинитель Робертс упирается взглядом в стол, не смея поднять глаза.
Я как-то в шутку говорила Карле, что у мистера Новака, наверное, есть подзорная труба.
Сторона обвинения совершенно очевидно знала о бинокле, но эту деталь не упомянула. Намеренно.
Карла не теряет голову от маленькой победы:
— Мистер Новак, на ваш взгляд, какого роста Эрин Кеннеди?
— Не знаю.
— По вашим прикидкам, рост мужчины, который вошел в дом, был около метра восьмидесяти. Итак, как вы думаете, какого роста Эрин Кеннеди?
Мистер Новак пристально смотрит на нее, а потом на меня.
— Я бы сказал, метр шестьдесят.
— Вы попали в точку. Именно такой рост у Эрин. Я бы не сказала, что она крепкого телосложения, вы со мной согласны?
На меня смотрят все присутствующие, и я пытаюсь сдержать дрожь.
— Да.
— Прекрасно. Она нормального телосложения. Весит примерно шестьдесят килограммов. Вы говорите, что видели, как вечером из вашего дома выбежала женщина самого обычного телосложения со следами побоев на лице, и при этом утверждаете, что беспокоились за мужчину, который, с вашей точки зрения, все еще находился в ее квартире. Как вы думаете, что с ним могло приключиться? Почему вы за него волновались?
— Ну… там ведь было тихо. Она могла его чем-то ударить.
— Как же вы пришли к такому выводу?
Мистер Новак открывает рот, собираясь что-то сказать, но передумывает.
— При этом в полицию вы звонить не стали, — говорит Карла.
— Ну, у людей случаются ссоры…
— В таком случае, — продолжает Карла, — возможно, вас волновало лишь ваше собственное благополучие? А, мистер Новак? В ваш дом зашел высокий сильный мужчина и через какое-то время избил женщину. Может, вы опасались, что он заглянет и к вам? Может, вы опасались, что он, устроив в той квартире погром, потом переключится и на коридор? Или вы сожалели, что не вмешались раньше, до того, как женщину избили, и теперь начали переживать, что о вас будут говорить люди?
— Нет, — отвечает мистер Новак, и его голос звучит тверже, чем я ожидала.
— Нет?
— Я как-то не думал обо всем, что вы сейчас перечислили. Мне казалось, что Эрин Кеннеди будто от чего-то убегала. Она ведь знала, что я живу в квартире напротив. Она была знакома кое с кем из соседей снизу. Если бы ей нужна была помощь, она бы могла обратиться к кому-нибудь из нас. Но она сбежала из своей квартиры, из дома… Я нутром чуял — она от чего-то убегает.