— На каком основании?
На том конце трубки — тяжелый вздох.
— Я так подозреваю, полиция заявила, что деньги на счете были получены в результате преступной деятельности.
У меня екает сердце.
— Эрин?
— Да-да, я слушаю.
— Пришли документы на пенсионные накопления Дэнни. Поскольку он официально не был арестован или хотя бы отстранен от работы, то, слава богу, оснований для отказа в их выплате не нашлось. Скорее всего, счет в «Бэнк оф Америка» останется замороженным еще долго. Также нельзя исключать, что средства, размещенные на нем, конфискуют. Что же касается другого счета, то о нем либо еще не узнали, либо еще не получили ордер на его арест. Настоятельно тебе советую вообще пока об этом счете никому не заикаться. Пусть полиция занимается своим делом, но счет этот пока не трогай, не трать с него и гроша. Что же касается пенсионных накоплений Дэнни, я помогу тебе заполнить все необходимые бумаги.
До меня едва доходит смысл ее слов.
Я смотрю на листок бумаги, который извлекла из конверта, что вручил мне Бен.
Это выписка со счёта в «Бэнк оф Америка».
— Эрин, ты заедешь в офис или мне лучше самой к тебе заскочить? — слышу я голос Карлы, вырывающий меня из коматозного состояния.
— Что?
— Слушай, давай я загляну к тебе завтра.
— Да, конечно, — говорю я и вешаю трубку. Когда телефон звонит снова, я все еще никак не могу прийти в себя.
Голова отказывается соображать, я отвечаю на звонок на автопилоте.
— Ну что, в конверт заглянула?
Это Бен.
Я с трудом подавляю всхлип.
— Мне очень жаль, Эрин, — говорит он.— Дэнни специально оговорил при открытии счета, чтобы выписки ему присылали на электронную почту. Наши спецы нашли их у него на компьютере. Дэнни их хорошо запрятал, но они все были на жестком диске. Начальству и в голову не пришло бы отдать приказ копаться в его компьютере. Значит, кто-то навел их на эту мысль. Но этого мало. Дэнни вел переписку с банковским консультантом по инвестициям. Узнавал у него про офшорные счета. Пиздец, как глупо.
Он писал с секретного почтового адреса, но при этом использовал для этого рабочий компьютер. Я вообще не врубаюсь, почему он не мог переписываться из дома. Боялся привлечь твое внимание? И еще, Эрин… ошибки тут быть не может. Внешнего доступа к нашим компьютерам нет. Салли знал, что кто-то в нашем департаменте берет взятки, но он просто… никто из нас просто не мог подумать о таком. Никто. Может, если бы Дэнни начал все отрицать, еще куда ни шло, но после того как он сделал то, что сделал… ну…
У меня даже нет сил что-то ответить Бену. Доказательства у меня в руке, да и Карла только что все подтвердила.
Не говоря уже о том, что полиция еще не в курсе насчет другого счета с деньгами.
— Я был его напарником, Эрин. Все бы подумали, что у меня тоже рыльце в пуху. Мне надо было показать, что я не при делах. Поэтому именно я поехал его арестовывать.
Я просто вешаю трубку.
Следующие несколько часов становятся для меня особенно мучительными.
Читаю сообщение от Тани — у нее все в порядке, она долетела без приключений.
Слышу, как в доме ходят люди.
И забываю, что собиралась поискать информацию о сестре Кайла.
У Дэнни в общей сложности на секретных счетах оказалось двести тысяч долларов.
Он собирался открыть офшорные счета.
Он ходил к психиатру.
У него была депрессия.
Он покончил с собой у меня на глазах.
Мой красивый, любящий и любимый муж.
Кем же он был?
Где начинается ложь, а где она заканчивается? Дверь в квартиру остается незапертой, что обнаруживается лишь на следующее утро, когда я просыпаюсь на кушетке и вижу Карлу, которая стоит рядом.
Как же повезло, что я живу в тихом спокойном районе, а мои соседи — законопослушные граждане!
Ведь в квартиру мог зайти буквально кто угодно.
Спала я ужасно. Волосы всклокочены, я чувствую, как от меня воняет потом, а шея ноет так, словно по ней заехали бейсбольной битой.
Карла приказным тоном настоятельно рекомендует мне принять душ.
Сажусь на дно ванной, подтянув колени к подбородку, — по плечам бьют струи воды — и провожу так достаточно времени, чтобы привести мозги в порядок.
Вспоминаю о жизни после гибели Нив, о том, как тяжело было вставать по утрам, мириться с осознанием того, что сестренки больше нет в живых.
Но я ведь справилась, так?
Размышляю о том, как она любила жизнь. Мне приходит на ум, что в свои последние мгновения она, скорее всего, думала не о себе, а о том, каким ударом окажется ее смерть для всех нас.
Таким уж она была человеком.
А Дэнни не стал бороться.
Дэнни хотел умереть.
Я не знаю, что пришлось Дэнни сделать за те деньги, что нашлись на его счетах, но сам факт того, что у него скопилась такая сумма, выбил меня из колеи.
А больше всего злит, что он лишил меня возможности получить ответы на вопросы.
За это его простить сложнее всего.
Карла уже включила кофеварку. Она успела открыть окно в гостиной (плевать, какие воспоминания оно у меня вызывает), и в комнате заметно посвежело.
— Садись, — велит она, когда я появляюсь в гостиной.
Она наливает кофе, вынимает из тостера рогалик, который разрезает на две половинки, и заставляет меня позавтракать.
— Итак, Эрин, — произносит она. — Либо мы беседуем, либо вместе молимся. Выбор за тобой.
Выбор? А он у меня есть?
— Все очень просто, Карла. Мой муж оказался совсем не тем, за кого я его принимала. — Мой адвокат качает головой. — Нет-нет, это правда. Я и вправду на самом деле его не знала. Хотя считала иначе.
— Этот Кайл утверждает… — начинает Карла.
— Кайл чужой, посторонний человек, — перебиваю я ее. — Может, Дэнни ему действительно помогал, а может, просто делал вид. Так или иначе, мне надо как-то смириться, что Дэнни, оказывается, был совсем другим. Ну да ничего. Если честно, на мою долю выпадали испытания и тяжелее этого.
— Что, правда? — скептическим тоном спрашивает Карла. — С тобой случались вещи и похуже?
Вместо ответа я начинаю плакать.
Карла качает головой.
— Бедная ты бедная, — говорит она.
Дергаю плечом. Ну ее с этим сочувствием. Не нужно мне оно. Я не хочу, чтобы другие видели во мне жертву. Или, что еще хуже, дуру. Вон как меня Дэнни облапошил!
— Давай-ка прогуляемся, — говорит она, — подышим свежим воздухом.
Я бреду в спальню за сандалиями.
— Предлагаю отправиться на пляж, — смотрит на меня Карла, когда я возвращаюсь к ней.
— Откуда ты знаешь, что я живу рядом с пляжем? — удивляюсь я.
— Мы на Лонг-Айлендечика. Здесь одни сплошной пляж протяженностью в две с половиной тысячи километров.
Пляж битком забит приезжими и местными. Шкворчит жарящееся мясо, а на мягком песочке группа красавцев и красавиц играет в пляжный волейбол.
Срезав через дюны, мы направляемся к дощатой дорожке.
— Ты просто представить себе не можешь, сколько мне приходилось сталкиваться с разными косяками полиции, когда я работала на Манхэттене, — вздыхает Карла, — куда ни плюнь — продажный коп.
— По всей видимости, один из таких и стал моим мужем, — отвечаю я.
Карла без тени улыбки смотрит на меня.
— Как только ты обратилась за помощью, я сразу поняла, что дело дурно пахнет, — признается она. — Ты просто не представляешь, с каким накалом вражды со стороны девятого участка мне приходится сталкиваться всякий раз, когда я пытаюсь у них узнать что-нибудь о Дэнни.
— Ну, теперь нам хотя бы понятно подобное отношение, — пожимаю плечами я.
— Эрин, ты, по всей видимости, не понимаешь, насколько у нас коррумпирована полиция. Наверное, у тебя дома все иначе.
— Да ладно тебе, Карла, — фыркаю я. — Действие «Серпико»[26] с тем же успехом могло происходить и в Ирландии.
— А, ну тогда, наверное, понимаешь, — склоняет голову моя собеседница. — Эрин, по моему опыту, не бывает так, чтобы во всем стаде вдруг оказалась одна паршивая овца. Как правило, выясняется, что в департаменте замазаны очень многие. И это не досужие разговоры психов в шапочках из фольги, что департамент полиции запросто может взять и подставить человека. Я с таким лично сталкивалась. Бог свидетель, чего я только не повидала.
У меня все сводит внутри. Я понимаю, к чему она ведет. Я этому противлюсь всем своим естеством.
Дэнни очень меня подвел.
Но я помню наше последние с ним утро. Помню, как мы лежали в кровати, как он на меня смотрел. Выражение его глаз говорило о том, что он любит меня столь же сильно, как и я его.
В день свадьбы, когда мы смотрели друг другу в глаза, я забыла обо всем — словно на всем белом свете остались только мы с ним.
— Я постараюсь стать лучше, чем сейчас, — прошептал он мне после поцелуя в загсе.
Ох, Дэнни, Дэнни…
— Иногда им нужен козел отпущения, — говорит Карла. — Все далеко не так однозначно, как тебе может казаться. Я не была знакома с Дэнни, но я знаю тебя, Эрин.
— Да мы же совсем недавно познакомились, — невесело смеюсь я.
— Но я же тебе говорила, что прекрасно разбираюсь в людях. Если ты любила Дэнни, значит, в нем было что-то очень хорошее.
Как же хочется с ней согласиться!
Передо мной загорается лучик надежды, вроде бы протяни руку — и коснешься его.
А потом я вспоминаю об этих сраных банковских счетах.
— Любовь слепа, — усмехаюсь я. — Слепа и зла.
Карла тяжело вздыхает.
— Хочешь мороженое? — вдруг предлагает она.
— Что?
— Пойду мороженого куплю. Тебе с обсыпкой?
Она направляется к ларьку.
Я озадаченно смотрю на нее, а потом перевожу взгляд на детей, плещущихся в волнах. Некоторые из них зачерпывают ведерками воду и тащат ее на берег, чтобы строить замки из песка.
Вдруг я обнаруживаю, что рядом со мной стоит Кайл Хоули. Я совершенно не заметила, как он подошел.