Проходя вслед за Кейтлин в лифт, Алек улыбнулся.
— Потрясающе. Джефф, должно быть, сходит с ума от счастья. Он ведь очень хороший учитель и обожает детей, так что будет идеальным отцом.
— Я сама вне себя от радости. Правда, теперь, когда моя семья перестала волноваться о том, что Мерри никак не может забеременеть, у них не останется другой темы, кроме меня. Бедная старая дева Кейтлин! Вкалывает как лошадь в своем Вашингтоне, потому что никак не может найти мужа, который позаботится о ней.
Алек усмехнулся.
— Ну, любовь моя, ты должна посмотреть правде в глаза. Менее чем через два года тебе стукнет тридцать, а шансов поймать мужа все меньше. Черт возьми, если подвести тебя к свету, то готов поспорить, что обнаружу седые волосы и морщинки.
— Еще пара недель, как эта, и тебе не нужно будет даже подводить меня к свету.
Они вышли из лифта в вестибюль.
— Выдалась трудная неделя? — с искренним сочувствием спросил Алек.
— Да нет, неделя удачная, но слишком напряженная. — Кейтлин сияла, не скрывая гордости от своих достижений. — Мне удалось подыскать экономку для председателя Всемирного банка. Он принял наши условия обслуживания.
— Это здорово, Кейти! — Алек от души обнял ее за плечи. — Уж я-то знаю, сколько тебе пришлось потрудиться, чтобы выгодно закончить это дело.
Кейтлин постаралась выглядеть скромной, но ей это не удалось.
— Сэм утвердил меня младшим компаньоном и прибавил к жалованью пять тысяч долларов.
— Ну, это требуется отметить особо, с шампанским в модном французском ресторане и танцами под звездным небом!
— Не искушай меня, Алек, — я слишком устала, — простонала Кейтлин. — Сегодня я выдержу только Марию. Мне необходим громкий говор публики и звон посуды, чтобы не заснуть, а в изысканно-тихом французском ресторане я буду клевать носом в фаршированную куропатку.
— О'кей. Отложим модных французов до следующего уик-энда.
Кейтлин почувствовала странное волнение. Перспектива специально одеться для ресторана и провести приятный вечер в обществе Алека показалась ей настолько привлекательной, что она даже удивилась.
— С удовольствием, — сказала Кейтлин, после чего вдруг замолчала; и это молчание было натянутым, что тоже не вписывалось в их отношения.
Алек решительно заявил:
— Значит, в следующую субботу в восемь. Не забудь, это — свидание. Я зайду за тобой.
Они вышли на улицу. Тротуар был заполнен пешеходами, а мостовая — машинами, грузовиками и фургонами для доставки товаров. В Джорджтауне обитали чиновники, дипломаты, врачи, студенты, туристы, и не только днем, но и ночью на его узких, мощенных булыжником улицах было полным-полно людей. Оглядевшись вокруг, Кейтлин быстро оценила всю эту суету и сказала:
— Нет смысла ловить такси.
Алек согласился:
— Ресторан недалеко, а сегодня прекрасный вечер — не жарко и не холодно. Сырости нет, ветра тоже, и закат чудесный. — Он удовлетворенно вздохнул. — Я люблю осень.
Кейтлин подставила лицо приятному вечернему ветерку.
— Сентябрь и октябрь потрясающе хороши, только вот затем последуют пять месяцев отвратительной зимы.
Она умело славировала между небольшим оркестром уличных музыкантов и группой студентов, подбадривающих криками парня, который удерживал на голове шесть пустых жестянок из-под пива. Кейтлин стало весело; она стряхнула с себя усталость и схватила Алека за руку.
— Я так рада, что ты зашел ко мне сегодня! Я скучала по тебе. Чем ты занимался последние две недели?
— Нанял еще одного юриста, чтобы он разобрался в новой компьютерной программе, которая якобы должна сберечь мне время, а в настоящий момент мы все посходили от нее с ума. А также без особого успеха занимались защитой Дуэйна Джоунса, обвиняемого в убийстве.
Кейтлин знала, что дело Джоунса очень его беспокоило, поэтому вскинула на него глаза и озабоченно спросила:
— Решение присяжных принято?
— Нет, слушание дела еще не закончено, но обвинению, по-моему, удалось убедить суд присяжных, что Дуэйн виновен, — это видно по их лицам.
— В газетах ничего не было о деле Дуэйна.
— С чего они будут об этом писать? — В голосе Алека прозвучала горечь. — Что значит еще одно убийство в городе, где каждый месяц убивают десятки людей? Перестрелки на почве наркотиков происходят так часто, что этим уже никого не удивишь. Случай с Дуэйном интересует только его мать и сестер, а они вбили себе в головы, что его непременно осудят, хотя он никого не убивал.
— А как ты считаешь? Действительно веришь, что он невиновен?
— Ни одного человека, выросшего в Анакостии, нельзя считать абсолютно невиновным. Дети в этом районе впитывают нравы улицы с молоком матери, иначе им не выжить. Но Дуэйн — смышленый мальчик, да и в школе учился хорошо. Если ему удастся избежать наказания, он закончит ее в мае с отличием. А это само по себе чудо. Возможно, он и магазинный воришка, способный украсть пару кошельков, но в ту ночь он никого не убивал — в этом я уверен. Бедняга имел несчастье оказаться не в том месте и не в то время. А теперь его ожидает пожизненное заключение за преступление, которого он не совершал.
— Мне казалось, что ты нашел свидетелей, которые видели, что Дуэйн не стрелял.
— Нашел, — мрачно подтвердил Алек. — А теперь мои свидетели ушли в подполье.
— Ты хочешь сказать — исчезли?
— Да. Либо они боятся разозлить одного из руководителей местной банды, либо просто не хотят связываться с полицией и судами. В квартале, откуда родом Дуэйн, они совсем не так, как мы, смотрят на полицейских, адвокатов и судей. Я для них не защитник их гражданских прав, а враг. И если я не смогу убедить этих двух свидетелей довериться мне и вновь дать показания в суде, у Дуэйна Джоунса остается мало надежды на оправдание.
— Ты нанял частных детективов для розыска свидетелей?
— Еще бы! Троих — и все ветераны. Я нанял самых лучших. Если уж они не найдут…
Кейтлин в знак поддержки сжала Алеку руку. При их отношениях этого было вполне достаточно, чтобы показать ему, что она все понимает: подобное дело растравляло его профессиональную совесть. Она знала, что Алек взялся за дело Дуэйна вместо общественного защитника, а это означало, что за свою работу он ничего не получит и все расходы пойдут из его собственного кармана.
Если у Дуэйна Джоунса и есть какой-то шанс в жизни, то этот шанс — Алек Вудворд. В такие минуты Кейтлин гордилась, что Алек — ее друг.
Они свернули на Висконсин-авеню. Когда показался ресторанчик Марии, Кейтлин воскликнула:
— О! Я уже чувствую запах орегано[2] и свежего плавленого сыра.
— Только бы не было очереди. Я умираю от голода, так как сегодня решил обойтись без ленча, а моему желудку это не по нраву.
Им повезло: ресторан был полон, но свободные места еще были. Мария Росси, представительница второго поколения американских итальянцев, унаследовавшая сверкающие черные глаза своих предков, со стройной фигурой, словно из журнала «Космополитен», лично провела их к уединенному столику в тихом уголке.
— По-моему, вам надо побыть наедине, — сказала она, вручая им огромных размеров меню. — Уж я-то знаю, когда влюбленным хочется поворковать. Моя мама родом из Сицилии, а в Америку эмигрировала, потому что соседи обвинили ее в колдовстве. Она обладала замечательным даром провидения, и я унаследовала этот дар — по крайней мере частично. Я всегда чувствую, когда у любовной парочки что-то не ладится. Вы ведь сейчас решаете, жениться или нет, правда?
— Э-э, не совсем…
— Да уж точно так, меня не обманете. Вам подать кьянти, как всегда? — С веселой улыбкой Мария вернулась к стойке, не дожидаясь ответа.
Кейтлин рассмеялась:
— Насколько я помню, в прошлый раз ее мать бежала от нацистов, чтобы ее не посадили в тюрьму как отважного бойца Сопротивления против режима Муссолини.
Алек откинулся на удобной кожаной банкетке.
— А может, ее мать была одновременно отважным бойцом и колдуньей. Мне кажется, что это весьма полезное сочетание.
— Ну, дара провидицы она явно не унаследовала, если считает, что мы с тобой возлюбленные, но столик выбрала самый лучший. — Кейтлин с удовольствием грызла хлебную палочку. — Боже, как приятно расслабиться! Не забудь принять вид страдающего влюбленного, когда Мария принесет вино. Не хочется ее разочаровывать.
— Вот так подойдет? — спросил Алек.
Кейтлин подняла голову от меню и остолбенела. В глазах Алека на какую-то долю секунды промелькнули такая любовь и несбывшееся желание, что по ее телу невольно пробежала дрожь.
— Эй, Алек, перестань, — произнесла она. — Ты выглядишь чересчур убедительно.
Он засмеялся; в его глазах снова засветились юмор, дружеская доброжелательность — и больше ничего.
— Адвокаты должны быть на две трети артистами. Разве ты этого не знала?
Мария принесла маленькую, оплетенную соломкой бутылку кьянти и два бокала.
— Наслаждайтесь, — сказала она, вытаскивая пробку. Потом поставила бутылку на стол, чтобы Алек сам разлил.
Официантка в крошечной мини-юбке принесла теплый хлеб, миски с салатом и приняла заказ на пиццу.
— Подам через двадцать минут, — сообщила она. — На кухне готовят пиццу по мере поступления заказов.
— Хорошо, мы не торопимся. — Алек улыбнулся официантке, и та ответила широкой улыбкой. Наклонившись, чтобы наполнить его бокал, она постаралась, чтобы от его взгляда не ускользнул глубокий вырез на ее блузке.
Кейтлин наблюдала, как девушка, покачивая бедрами, шла между столиками.
— Ты ее покорил, — весело заметила она. — Это вихляние бедрами — специально для тебя.
— Ревнуешь? — медленно улыбнулся Алек.
— Она не в твоем вкусе.
— Разве? А кто в моем вкусе?
Кейтлин собралась было объяснить, но вдруг обнаружила, что не знает, что сказать, и в изумлении уставилась на Алека, не донеся до рта вилку с салатом.
Алек осторожно положил ее вилку обратно на тарелку.