Забавно, но я много лет классифицировала людей именно так. Определяла свои симпатии-антипатии и статус отношений на основании одного-единственного вопроса с готовыми вариантами ответа.
Занимался рассвет, мир вновь оживал. Первым делом я пошла не в душ, а на кухню – взяла фонарь и спустилась во двор. Встала на четвереньки у крыльца. Ощутила холод земли, острые комочки засохшей глины под ладонями. С фонарем в одной руке я подползла к белому контейнеру, возвращенному на место Доджем. Использовала подол футболки, чтобы не оставлять отпечатков, – так делали полицейские. Откинула крышку. Запахло хлоркой.
Я заглянула внутрь. Увидела на дне деревянную палочку для размешивания, плотные желтые перчатки, химические средства для чистки, жесткую щетку. Попробовала представить, как Эмми открывает чистящее средство, как руками в этих перчатках держит щетку…
Белый контейнер мог стоять здесь годами, и хозяева доставали его, когда делали уборку, сдавая дом очередным жильцам. Я вернула крышку на место и поползла дальше, к обнаруженной Доджем яме. Взрыхленная земля лежала небольшой кучкой, сама яма была симметричной и узкой, как раз для зверя. Вряд ли Эмми стала бы закапывать что-то на такую глубину – слишком мелко, ничего не спрячешь.
Я полезла назад, на солнце, как вдруг услышала шаги. Они возникли из ниоткуда. Не подъезжала машина, не звучали голоса. Полицейский? Я затаила дыхание и стала придумывать объяснение – что я делаю под домом. Однако никто не поднялся на крыльцо. Шаги прозвучали у боковой стены дома, замерли, послышались чуть дальше. Словно кто-то заглядывал в окна, одно за другим. Искал меня. Подглядывал за мной.
Я погасила фонарь и заползла подальше вглубь. В голове пульсировало в такт сердцебиению. За деревянной балкой был темный угол, там могло таиться что угодно, но оно пугало меня меньше, чем то, что поджидало снаружи. Я дышала ужасно громко, сердце бешено стучало – человек за стеной наверняка меня слышал. Я попятилась назад на четвереньках, до самой стены. Села. В спину больно что-то ткнуло.
Я едва не выскочила из укрытия, но вовремя опомнилась. Нащупала предмет сзади. Металлический, округлый, с циферблатом и ручкой посредине… Навесной замок! Я стиснула его в ладони и прислушалась к удаляющимся шагам. Включила фонарь. Замок «Мастер-лок» – такие использовали в школьных шкафчиках – запирал деревянную дверцу в стене. Получается, в доме имелся подпол, о котором никто не знал! Ни я, ни полиция.
Я покрутила ручку циферблата, подергала замок. Безрезультатно.
Болторез, нужен болторез. Может, пассатижи. Это ведь замок для школьного шкафчика, а не для банковского сейфа. Шаги исчезли, но я досчитала до ста, потом до двухсот, подождала. Чтобы наверняка.
Выползла на утреннее солнце и посмотрела в сторону леса. Оглядела крыльцо, двор – никто ничего не подкинул.
Какой-нибудь зверь, Лия.
Я была рабой привычек, любила заведенный порядок и режим, целиком на них полагалась. И теперь гадала: часто ли под моими окнами кто-то бродил, пока я по распорядку принимала душ? По утрам, еще до возвращения Эмми?
Когда шторы уже раздвинуты, но я еще не выпила кофе и не оделась; когда зеркало после душа запотело, а зрение со сна еще не обрело четкость… Кому-то были известны наши привычки, известно, когда я дома, причем одна. Кто-то наблюдал за мной.
Наблюдал за нами обеими.
Глава 22
Звонок на первый урок еще не прозвучал. Я сидела в классе и постукивала каблуком по полу. Прислушивалась к шагам у себя в памяти. Решение созрело. В списке преподавателей я отыскала адрес Дейвиса Кобба. Мог ли он каждое утро добираться до моего дома и каждую ночь звонить? Успевал ли по времени?
Блю-Стоу-лейн. Я ввела адрес в онлайн-карту, нажала «Поиск». Кобб жил в добрых десяти милях от меня. Ну а если подъезжал поближе к моему дому и дальше шел пешком? Нет, не вяжется. Ради чего делать такой крюк?
Действуя по наитию, я ввела в программу адрес Тео Бертона. Он тоже обитал в нескольких милях от меня, но ближе, чем Кобб. Особенно если на машине… Я переключила обзор с «Улиц» на «Спутник». Да, напрямую совсем недалеко. Мы оба жили возле озера, только Тео – на другом берегу, в новостройках. В нескольких кварталах от «Приозерной таверны», куда Кайл хотел добираться от моего дома пешком. Если идти не по дорогам, то мы с Тео почти соседи. Вполне можем встретиться в лесу, гуляя в районе собственного двора.
Я достала из запертого ящика стола набросок озера, выполненный Тео Бертоном. Представила затаившегося мальчишку. Он сидит в кустах, наблюдает.
Заметил ли Тео одинокую женщину из окна своего дома? Может, стал свидетелем преступления, когда пошел на свидание с девушкой, на тусовку с друзьями – или чем тут еще занимаются подростки среди ночи? Увидел, как напали на Бетани Джарвиц, как нанесли роковой удар, как пролилась на землю кровь? Или набрел на это место потом, когда беда уже произошла? Или у Тео просто богатое воображение – он знал, где нашли Бетани, и рисовал неведомо зачем, для меня? К примеру, его влекло все зловещее и страшное?
Я позвонила на мобильный Кайлу.
– Донован.
– Привет, это Лия. Я хотела узнать – кто сообщил, что Дейвис Кобб был в ту ночь на озере с Бетани Джарвиц? Кто ваш свидетель?
Кайл помолчал, потом сказал негромко:
– Лия, мне сейчас неудобно говорить.
Голос прозвучал слишком официально, слишком холодно. Между нами возникла осязаемая дистанция.
– Ясно, – медленно произнесла я. – Тогда я перезвоню позже?
– Лия, – упрекнул Кайл, словно я должна была понять.
Но я не понимала. Не понимала столь резкой перемены – после недавней ночи в мотеле, после того, как Кайл произносил мое имя, как смотрел на меня.
– Что? – огрызнулась я, нарушив затянувшееся молчание.
Он чего-то недоговаривал. Скрывал что-то.
Кайл вздохнул:
– Давай я заеду к тебе часа в четыре, ладно? Ты будешь дома?
– Да.
Он отключился, в класс потекли ученики, а я вдруг почувствовала себя ужасно потерянной, неизвестно почему.
Если уйти с четвертой – свободной у меня – пары, то по дороге домой будет время заскочить в хозяйственный магазин. Оставалось надеяться, что никто в школе не заметит моего отсутствия или не обратит внимания. Я уже исчерпала все запасы понимания, выделенные мне Митчем, и тем не менее решила сбежать. Заперла класс и тихонько выскользнула через боковую дверь.
В магазине я купила болторез и новый замок, на всякий случай. Дома глянула на часы – тридцать минут до приезда Кайла. Времени мало.
Я сразу же полезла под крыльцо, в дальний угол. Теперь я не боялась темноты и того, что может в ней таиться. Наоборот, меня туда влекло.
Я поддела болторезом дужку навесного замка, нажала, услышала хруст. Сняла сломанный замок, потянула на себя дверь. Она была низкой, сделана из толстой доски; размером с дверь в собачью будку или детский домик. Я протиснулась в проем. Тьма стояла кромешная, если не считать редких полосок пыльного света в отдалении. Похоже, подпол занимал все пространство под домом. Я посветила фонариком. Над головой тянулись трубы – водопровод, вентиляция, изоляционное покрытие. Холодную землю укрывала плотная полиэтиленовая пленка. Пахло сырой почвой и канализацией.
Я поводила фонариком из стороны в сторону. Сквозь вентиляционные отверстия в задней стене сочился свет. Судя по всему, вход в подпол сделали еще до того, как к дому пристроили деревянный настил с крыльцом.
Ничего здесь нет. Ничего необычного. Замок, наверное, повесили хозяева, чтобы жильцы не лазили в техническое помещение. Чтобы животные не забирались. Пора наверх, отмывать грязь из-под ногтей, встречать Кайла.
Однако стоило повернуть к выходу, и луч фонаря выхватил из темноты коробку. Сверкнул старый металлизированный скотч, теперь весь изрезанный на куски. На боку коробки имелась надпись: моим почерком, моим черным маркером, заглавными буквами было аккуратно выведено «ЭММИ».
Я пробежала пальцами по обтрепанным краям, по заплесневелым углам.
Когда уходишь, ничего не бери с собой. В этом весь фокус.
Так говорила Эмми, собирая вещи в нашей полуподвальной квартире, покидая штат, страну, меня.
Иначе трудно жить дальше. Ты – чистый лист. Просто человек. Никто.
«А ты смогла бы?» – спрашивала я себя тогда. Ведь моя жизнь рухнула, перевернулась с ног на голову. «Нет», – думала я. Даже если жизнь рухнула.
Однако теперь я была смелее. Больше похожа на Эмми. Слова обрели мелодию.
Ты – чистый лист. Просто человек. Никто.
Я ведь поехала за Эмми сюда, начала жизнь с нуля. Почти ничего не взяла с собой.
За восемь лет эта коробка пережила вместе со мной три переезда. В ту ночь Эмми расхохоталась, когда услышала, что коробка по-прежнему у меня. Мы болтали, глотая слова и фразы. Пустая бутылка из-под водки, вино в высоких стаканах… Мысль, которую Эмми выудила из воздуха и произнесла вслух:
– Слушай, а ты сохранила коробку? Которую я оставила тебе перед отъездом?
Сохранила. Конечно, сохранила. Я, наверное, всегда ждала возвращения Эмми. Она, наверное, всегда знала, что я жду.
В бостонской квартире над холодильником висел труднодоступный шкафчик. Пользоваться им было неудобно, и я хранила там всякую ненужную всячину. Свою собственную коробку, со старыми ежедневниками и семейными фотографиями. За ней – коробку Эмми. Я извлекла ее, взгромоздившись на барный стул. Сперва пришлось вынуть остальные вещи.
Эмми рассмеялась, когда увидела коробку, рассмеялась и поставила ее на пол, поверх своей куртки, рядом с ботинками. Больше я о коробке не думала. Эмми ушла вместе с ней утром, пока я сидела за компьютером и прикидывала, как мне бросить привычную жизнь и обустроиться в глуши, выбранной при помощи дротика и карты. «Судьба», – заявила Эмми…
Крышка была закрыта, но не запечатана, края просунуты друг под друга. Получив коробку назад, Эмми, конечно, ее вскрыла – как минимум нашла часы Джона Хикельмана и возобновила игру. Я же прошла испытание, так ни разу и не заглянув внутрь.