Я впилась пальцами в спинку стула.
– Ну и? Из чего же ты сделан?
Кайл покачал головой, засмеялся себе под нос.
– Я должен закрыть это дело, Лия. Я на испытательном сроке. Если пройду, меня повысят. Я приехал сюда, чтобы начать все сначала, понимаешь?
Еще бы. Передо мной стоял Кайл, и за плечами брезжило его прошлое, подползало все ближе.
– Как же так вышло? – спросила я.
Он помотал головой, глядя в пол. Почему сюда вообще приезжают? Почему хватают пожитки, срываются с насиженного места и начинают жизнь сначала?
– На прошлой работе… я слишком увлекся одним делом, принял его близко к сердцу. Перешел определенные границы. Знаешь, ты меня раскусила. Я охочусь за правдой. Добиваюсь ее любыми способами. – Кайл посмотрел мне в глаза. – Дело развалилось в суде. Преступник вышел на свободу. Это было невыносимо. До сих пор невыносимо. Я доказал его вину – и все равно проиграл. Ты не представляешь, как это тяжело.
Еще как представляю. Я едва дышала, ожидая продолжения.
– Я не сумел смириться. Не сумел – по крайней мере, там, в родном городке. Попросил о переводе. И вот я здесь, черт, и делаю то же самое, только хуже.
По щеке Кайла бежали дождевые капли, и в этой своей исповеди он выглядел таким… У меня сердце разрывалось от сочувствия.
Еще один урок, которому не учат в школе: иногда нужно довериться внутреннему голосу. Послушать его, рискнуть всем – и с готовностью шагнуть навстречу возможному краху.
– Кажется, Эмми знала Бетани, – прошептала я.
Кайл склонил голову набок, застыл.
– Что ты делаешь? – спросил.
– Помогаю тебе.
Мы поступали так всегда – сотрудничали с копами, работали вместе ради общей цели.
– С чего ты это взяла? – Он скрестил руки на груди.
– Все как-то связано. Я нашла старое фото. По-моему, на нем Бетани.
– Где?
Я покачала головой. Кайл попросил:
– Покажи.
Багажник звал меня на улицу, в темноту, запертая в нем информация манила. Как легко было бы вскрыть ее и вывалить на Кайла. Избавиться от этой ноши. Однако без Эмми все ниточки вели от меня прямо к Бетани.
– Я больше не дам тебе улик, которые можно использовать против меня.
Кайл подергал челюстью, покачал головой. Выдвинул ближайший кухонный ящик, я вздрогнула. Порылся внутри, захлопнул, открыл следующий, потом еще один. Мое сердце подпрыгивало при каждом стуке.
Я бросилась к Кайлу, схватила за руку:
– Перестань! Хватит!
Он резко повернулся ко мне, я ощущала под ладонью его напряженные, подрагивающие мышцы.
– Когда ты нашла фото, Лия?
– Как раз перед обыском.
Кайл стряхнул мою руку.
– А говоришь мне только сейчас?!
Я прильнула к нему, воскликнула с отчаянием:
– Но ведь говорю, Кайл!
Я ведь рискую, неужели ты не понимаешь?
Шестое чувство кричало, что мое признание может быть использовано против меня.
Меня предавали. А я наступала на те же грабли, вновь и вновь, наивно надеялась на другой исход.
– Говоришь, но не показываешь, – упрекнул он, будто только одно это уже меня обличало.
Отдавать Кайлу фото было рано. Сначала требовалось доказать существование Эмми. Иначе все выступало против меня: фотография Бетани, хлорка под крыльцом, Джеймс Финли.
Я нуждалась в доказательствах.
Имелся один человек. Один человек, который поручился бы за Эмми на все сто. Который видел ее во плоти, знал ее под именем Эмми. Наблюдал, как она приставляет вполне реальный нож к руке вполне реального парня…
Если дело зайдет далеко, если мне будет грозить арест, то заступится ли Пейдж за меня? Что она ответит полиции? «Да-да, я знаю, о ком вы. Знаю девушку, которую зовут Эмми»? Или увидит возможность отомстить – и воспользуется ею? «Нет-нет, никаких других девушек не было. Это все Лия. Только Лия». И молча проводит меня взглядом в тюрьму, и испытает легкую радость, когда посмотрит мне в глаза и убедится – я знаю, что это она, Пейдж, отправила меня за решетку.
Хорошо было бы отыскать кого-нибудь еще. Кто тоже знал Эмми, видел ее.
– Я до сих пор не понимаю, играешь ты со мной или нет, – произнес Кайл.
Он не спрашивал, словно не желал знать ответа.
– Я тоже не понимаю, играешь ты со мной или нет, – парировала я. – Являешься среди ночи, и вот я уже выворачиваюсь перед тобой наизнанку, выставляю себя в невыгодном свете. Так кто с кем играет, Кайл?
Он подошел ближе, заговорил мягче:
– Это дело полностью в твоих руках, Лия. Мое дело. Ты ведь в курсе?
– Да, – кивнула я. – В курсе.
– Хорошо. – Кайл тоже кивнул, сначала мне, потом себе, и добавил: – Боюсь, ты меня уничтожишь.
И поцеловал меня. Прямо перед огромными стеклянными дверями, на глазах у всех любопытных – если они имелись. Быстрым движением, через голову, стянул с меня рубашку, царапнул зубами по плечу, подсадил на кухонную тумбу, и я забыла обо всем на свете.
Глава 32
Она возникла без предупреждения – как другие исчезают. Сестра. Однако я узнала ее не сразу. Первой мыслью при виде синей машины в конце дороги было: «Эмми. Вернулась, чтобы попросить прощения, чтобы все прояснить, чтобы узнать, не попала ли я под удар».
Безумная надежда рухнула, когда машина неуверенно притормозила у начала подъездной дорожки. Затем незнакомый автомобиль подполз к моему дому и остановился рядом с машиной Кайла.
Я поняла, что это Ребекка, по тому, как она распахнула водительскую дверцу, – знакомым ловким движением.
– Моя сестра, – сообщила я.
Кайл за спиной выругался. Замер, стиснув зубы и не глядя в мою сторону. Накинул рубашку, пригладил волосы. Побега через окно или черный ход не предвиделось – гостья припарковалась прямо за машиной Кайла и уже с любопытством ее оглядела.
– Она врач, а не журналист, успокойся.
Но успокоиться Кайл не мог. Зато мог предположить начало конца и назвать эту ситуацию отправной точкой.
– Ребекку, наверное, мама прислала. У нас нет привычки наносить друг другу визиты, не такие уж мы близкие подруги.
– Все равно мне лучше уйти, – сказал Кайл.
Ребекка побрела по дорожке, с трудом вытаскивая туфли из грязи. Пригладила волосы, вскинула глаза на дом. Волосы сестры не были светлыми от рождения, но оставались такими с подросткового возраста по сей день. И длину она всегда носила строго до плеч – наверное, каждое утро укорачивала пряди, осмелившиеся посягнуть на ее спину. Неизменно гладкие пряди, аккуратно заправленные за уши.
Ребекка помедлила перед крыльцом, вздохнула.
Я раздвинула двери и встретила ее у порога. Она уронила сумку на нижнюю деревянную ступеньку.
– Сюрприз, – и неуверенно улыбнулась.
– Привет, – сказала я. Затем спустилась с крыльца и подняла сумку. – Что же ты не предупредила о приезде?
Ребекка внимательно меня осмотрела, выдавила из себя улыбку:
– Я тебя разбудила?
Я покосилась за плечо, понизила голос:
– Нет, я не одна.
Сестра вскинула брови, тоже заглянула мне за плечо:
– С утра пораньше в субботу?
Кайл точно по команде шагнул на крыльцо, приветственно вскинул ладонь.
Я не стала его представлять, проигнорировала вопросительный взгляд Ребекки. Кашлянула.
– Ты не могла бы перегнать машину?
Ребекка издала неопределенный звук – то ли засмеялась, то ли раздраженно фыркнула. В случае с ней я не всегда улавливала разницу.
– Не вопрос.
Пока сестра переставляла свой автомобиль в хвост моему, Кайл стоял рядом, ждал. Он, казалось, не знал, что делать, как у нее на глазах попрощаться со мной. Молча клюнул меня в щеку и зашагал к машине. Проходя мимо Ребекки, сказал ей что-то вежливое – «хорошего дня» или «приятных выходных», она ответила привычным движением: легким кивком, любезным и одновременно пренебрежительным.
Мы стояли на крыльце и смотрели вслед отъезжающему Кайлу.
– Очередной? – поинтересовалась сестра, когда его машина исчезла из виду.
Я пожала плечами.
Она рассмеялась.
– Чем он тебе не нравится? – спросила я.
Прозвучало как защита, хотя я планировала нападение.
Ребекка была вечно незамужней, вечно целеустремленной и неутомимо-энергичной.
– Да ничем, просто я не ожидала, что у тебя хватает времени еще и на это. Думала, ты занята разборками с полицией и поисками соседки.
Старшая сестра, мудрая сестра, наставница; она давно привыкла к тому, что вокруг меня все рушится.
– Войти можно?
– Конечно, – кивнула я. – Жаль, не знала о твоем приезде заранее.
Я бы сделала уборку, постаралась; приготовила бы комнату Эмми.
У входа в кухню Ребекка замерла. Я попробовала увидеть дом ее глазами: ветхая обстановка, деревянные полы, скрипящие в такт каждому шагу.
– Видимо, это и есть очаровательная деревенская простота, – подытожила сестра.
В жизни Ребекки все было стерильно. Белый халат, неопреновые перчатки, дезинфицирующий гель, который она использовала в каждой палате на входе и выходе. Я отметила про себя и белые кончики пальцев, и ломкие ногти. Прозрачный лак – не дань моде, а необходимое укрепление.
– Тебя мама прислала? – спросила я.
– Разве я не могу приехать сама? – Ребекка коротко улыбнулась и продолжила осмотр.
Нет, она приехала не просто так.
Представляю их с мамой беседу.
Мама:
– Ты давно общалась с Лией?
– Давно, последний раз она резко свернула разговор.
– Лия не отвечает на звонки. Может, ты выяснишь, в чем дело? Уговоришь ее вернуться. Тебя она послушает.
Ребекка замерла посреди комнаты, повернулась ко мне:
– Что происходит, Лия? – Не дождавшись ответа, копнула глубже: – Чем ты тут занимаешься?
– Ты никогда не задавалась вопросом: неужели наше занятие – это единственный путь? Неужели у нас нет другого предназначения? – Прозвучало почти как признание.
Ребекка помедлила возле дивана, но предпочла кухонный стул. Сказала:
– Знаешь, тебе п