– Повезло, – подтвердил скелет.
Я нащупала еще одну оладью и быстро сунула в рот, пережевывая.
– Волшебство, – простонала, откинув голову на бортик миниатюрного бассейна. – Сказка!
– Рад, что тебе нравится! – раздался сзади знакомый голос, заставив меня вздрогнуть. – Бустиар, покинь помещение.
– Полотенце, – проскрипел скелет.
– Я подержу его не менее профессионально, чем ты, дорогуша, – с ехидцей ответил Кайрид Растифор. – Откуда это, кстати? Что за цвет такой?
– Желтый, – подсказала я, – цвет хорошего настроения, солнца и позитива. Неудивительно, что тебе такой незнаком.
Растифор не спеша обернулся, слегка склонил голову и задумчиво уставился на меня своими темными глазищами. Его волосы на этот раз были распущены и раскиданы по плечам: черные, гладкие и блестящие. Попросить бы немного волшебного бальзама, что он использует, для моей непослушной шевелюры. Поняв, что слишком долго пялюсь на его лицо, отвлеклась на осмотр одежды. Белая рубашка, черные брюки. Босые ноги.
– Бустиар! – громко проговорил Растифор, напоминая о своем приказе.
Скелет повернулся ко мне, и вся его скованная поза выражала глубочайшее сочувствие.
– Ничего, ничего, – делано расхрабрилась я, – иди. Не утопит же он меня.
Кайрид отнял у дворецкого полотенце и демонстративно сделал шаг назад, пропуская того к выходу. Вскоре за скелетом закрылась дверь.
– Происходит нечто абсолютно неправильное! – сразу заговорил Растифор.
– Полностью согласна, – кивнула я, поглубже сползая под густую пену.
– Согласна? Вот так сразу? С чего бы это?
– Ты ввалился ко мне в ванную комнату и пристаешь со странными разговорами, – ответила я хмурясь. – Правильного в этом о-очень мало.
– А, это, – он раздраженно отмахнулся, – я все равно не воспринимаю тебя как женщину, прыгунья, за это не волнуйся.
– Аж камень с души, – зло пробурчала я, подавляя совершенно неуместную обиду. – Но, если тебе полегчает, я тебя тоже мужчиной не воспринимаю.
– В каком смысле? – опешил Кайрид.
– В смысле – не знаю, как в вашем мире, а в моем до звания «Мужчина» еще нужно дослужиться, – радостно скалясь, ответила я. – Он должен быть галантен, умен, предупредителен, обходителен…
– Сойдемся на том, что не интересуем друг друга с этой точки зрения, – понятливо кивнул Кайрид. Подойдя к бортику бассейна, он нагло уселся рядом, согнув одну ногу и обхватив колено, и посмотрел на меня так, что мурашки побежали от нехорошего предчувствия. – А теперь поговорим о том, что тебе снилось, Соломинка.
– Ничего, – благоразумно пробулькала я, с подбородком погрузившись в воду.
– Совсем?
– Совсем! – подтвердила, поводив ногами в воде.
Нашел дурочку – признаваться в том, что я его прошлое всю ночь смотрела. Вспылит еще, прибьет за то, что слишком много знаю. Кто тогда моих заек здесь в хорошие руки пристроит?
– А мне снилось детство Аделины, – неожиданно сказал он, пристально следя за моей реакцией. – Родители звали ее Дэля. Я вырывался из этих воспоминаний, но стоило уснуть – видения продолжались.
У меня глаза, кажется, стали размером с крупную сливу, а сердце при упоминании мамы с отцом едва не выпрыгнуло из груди.
– Как это?! – поразилась, усаживаясь удобнее и позабыв о том, что минуту назад собиралась скрывать правду. Двинувшись вверх, прижала руку к груди, прикрываясь, а второй пригнала побольше пены, повторяя вопрос: – Как такое возможно?!
– Никак, – ответил он, упорно глядя мне в глаза. – Такого не может быть. Но случилось.
Я покусала губу и нервно уточнила:
– И… докуда ты посмотрел?
Внутри все дрожало от растерянности и необоснованного страха. А еще от злости. И… Не знаю! Меня просто распирало от того, что мою жизнь показали чужому человеку. Как это?! Зачем?! Почему?! Ладно я посмотрела кое-что из его прошлого, так мне и использовать оттуда нечего. А он…
– До аварии, – проговорил он, и мои мысли отключились.
Авария.
Мне было пятнадцать. Мама уговорила папу взять внеплановый отпуск, чтобы вместе съездить на море. Он боялся летать, потому в дорогу отправились на автомобиле… Погода безнадежно испортилась, но папа не хотел делать остановок, потому что до пункта назначения оставалось совсем немного. Дальше все смешалось. С тех пор я не люблю дождь. Даже мелкий.
– Они погибли? – тихо спросил Растифор.
Я посмотрела на него, с трудом вспоминая, кто он и где нахожусь.
– И отец, и мать, значит, – не унимался Кайрид. – И кто тебя растил дальше?
– Это просто сон, – прошептала я, – ничего общего со мной.
– Уверена? – Он чуть склонил голову, прищурился. Черные волосы упали на лицо, частично отгородив его от меня. – Что ж, хорошо. Сон так сон. Потому что мне бы очень не хотелось становиться обладателем знаний о чужой жизни. Обо всех ее подробностях. О первой любви, увлечениях рисованием, о…
– Выйди! – рявкнула я, мотнув головой. Когда он посмотрел на меня нечитаемым взглядом, добавила тише: – Пожалуйста. Мне нужно одеться и собраться на работу. Я ведь должна куда-то идти? Мне сказала та девушка, что приходила вчера, принесла какую-то одежду…
Растифор поднялся, повесил полотенце на металлическую трубу с вентилем. Посмотрев на меня, ответил:
– Ее зовут Мейбл. И она разрешила сказать об этом, но на будущее учти: у обладателей темного дара не спрашивают имен. Они называют их сами, если не чувствуют опасности или… Ну, если хотят, в общем. Вещи будут в спальне. Оденься и приходи в мой кабинет, оттуда мы отправимся в Темную башню. Работать.
– В какую башню?! – успела крикнуть я, перед тем как дверь закрылась.
Но ответа не последовало, и надежду на то, что название мне показалось, никто не развеял.
Еще несколько минут я приходила в себя, «переваривая» странный разговор и подводя итоги по нему. Итак, Растифор вломился ко мне в ванную, обескуражил и, дав понять, что сны у нас обоюдные, резво сбежал, позволив по-быстрому свыкнуться с этой мыслью. Его настолько распирало от силы чувств ко мне и от желания поделиться «шикарной» новостью, что он даже ждать не стал, пока я выйду отсюда сухая и причесанная…
И только обдумав все, я наконец покраснела, в полной мере осознав интимность случившегося! Запоздало, надо сказать, во мне проснулась поборница скромности и чести. Хотя раньше я всегда старалась держать дистанцию с мужчинами, проявляя максимальную отстраненность и сдержанность. Это было необходимо на моей прежней работе, где мужчин вокруг всегда слишком много, и большинство с самыми серьезными намерениями… на пять минут в укромном месте. Да, официанток в кафе-баре «Атаман» не особенно уважали, благо секьюрити всегда были настороже и не позволяли посетителям распускать руки.
Перед мысленным взором промелькнули воспоминания – их за два года работы в «Атамане», как ни странно, накопилось немного, ведь все дни и ночные смены там были похожи друг на друга: выматывающие, зато хорошо оплачиваемые. Но со стороны того же Растифора все наверняка будет выглядеть гадко и унизительно.
Со злостью обернувшись в полотенце, направилась в спальню, все еще гадая, как вышло, что настолько спокойно отреагировала на явление Растифора во время водных процедур? Почему не выгнала его? Не пристыдила? И к чему наши сны?! Почему я вижу его прошлое, а он мое? И будут ли они продолжаться?
От последней мысли я резко остановилась – мне поплохело.
Как он там сказал? Видел меня до аварии? А ведь за тот период ничего особенного в моей жизни не случалось: я была обыкновенной девочкой, любящей родителей, но иногда скандалящей по пустякам. В меру избалованной, обожающей рисовать и наряжаться. Это потом, после смерти самых близких людей, начался бунт характера. О, сколько бед я доставила своей слишком тонко чувствующей, интеллигентной бабушке! Она была искусствоведом в третьем поколении, художницей, ранимой и хрупкой. Она сама нуждалась в заботе и защите, даже больше, чем я. Но тогда мне было дело лишь до себя и своего горя, я купалась в нем и с ненавистью смотрела на мир.
Пришли истерики, случился побег из дома, появились первые романтические отношения с отъявленным двоечником… Затем первый разрыв отношений и отказ от учебы. Громкая музыка, долгие взгляды в никуда, нежелание говорить. Я не была ангелом, совсем нет. И пока бабушка занималась мной, пытаясь вернуть на путь истинный, к нам пришли приставы и сообщили об огромной задолженности за квартиру перед банком. У родителей была ипотека, которую с их смертью стало некому платить. Бабушка, совершенно не разбирающаяся в юридических тонкостях, уяснила лишь то, что мы вот-вот вынуждены будем съехать на улицу, и впервые оказалась в больнице с сердцем.
Это отрезвило меня, встряхнуло и моментально заставило повзрослеть. Именно я искала папиных друзей и просила их помочь уладить вопрос с недвижимостью. Благодаря им мы не остались без жилья, но переехали очень далеко от центра, в старый дом, в темную сырую квартиру; еще и кое-что на банковский счет отложить смогли… Те же друзья помогли мне попасть в институт в середине сентября, чтобы однажды я стала юристом. Это было здорово: я снова смеялась, заводила друзей, умудрялась учиться, подрабатывать секретарем у заведующей отделением (злая шутка судьбы, не иначе!) и присматривать за бабушкой.
Так прошли почти три года, пока она не слегла с повторным приступом. Понадобились деньги. Много. За такими суммами в долг не ходят. Пришлось делать выбор между учебой и работой… Когда брала академический отпуск, думала, это на пару месяцев, но вышло иначе.
Воспоминания причиняли боль, вновь заставляя чувствовать себя виноватой во всем и пытаться найти оправдание собственной глупости. Вот только одно дело – знать все и вариться в таком прошлом самостоятельно, и совсем другое – пустить в него постороннего! И не просто смотреть…
Я помнила, как подглядывала за жизнью Растифора – события сменялись быстро, но это не мешало мне испытывать необычайно яркие эмоции Кайрида: от надежды и жажды жизни до жгучей ненависти и позорной жалости к себе. А после – разбитых в кровь кулаков и новой надежды. Я будто сама побывала в его шкуре.