— Какой неприветливый! — шепотом посетовала Чи. — Поэтому и пусто у него.
— Надеюсь, рамен он варит лучше, чем посетителей встречает, — отозвался Рюсэй, поставив рюкзаки на пол.
— Что у нас дальше по плану?
— От станции пешком дойдем до автобусной остановки. Она рядом.
Чи оглядела почти безлюдную платформу:
— Ума не приложу, зачем Мияко поехала в эту глушь?
Она повернулась к Рюсэю, тот смотрел вдаль. Ей показалось, что скулы у него заострились. Он похудел? Только сейчас Чи поняла, что Рюсэй очень хорош собой.
— Чем тебе нравилась Мияко? — Вопрос сорвался с языка сам собой и явно смутил Рюсэя. Сообразив, что допустила ‘бестактность, Чи быстро оговорилась: — Прости, если это слишком личное…
— Нет–нет, ничего подобного, — зачастил Рюсэй и усмехнулся. — Об этом я могу говорить часами, и еще мало будет. — Рюсэй глянул на Чи, ожидая какой–то реакции, но та сама ждала продолжения. — Характер Мияко достался сложный. Очень милая, заботливая, она частенько сталкивалась с непониманием. Мияко много работала, и не по чьему–то принуждению, а потому что хотела. Она не кривила душой, обо всем имела свое мнение и прекрасно уживалась с тем, что выделяется из общей массы. — Рюсэй сделал паузу. — Рядом с ней я понял, что такое душевная гармония: понял, что могу быть собой. Я не боялся ошибиться, зная, что Мияко мне об этом скажет. Я полностью ей доверял.
— Угу, ясно.
— С Мияко мир становился лучше — цветным, ярким. Я смотрел на нее и думал: «А жизнь–то хороша!»
У Чи кольнуло в сердце.
— Ну вот, треплю языком без остановки. — Рюсэй покачал головой. — Глупо, да? Глупо говорить такое о человеке, которого уже нет. .
— Ничего глупого, — возразила Чи. — Это правда.
— Спасибо! Теперь понимаю, почему выс Мияко так хорошо ладили. Ты очень добрая.
Беседа прервалась, потому что подоспел рамен. Вместе с супом лапшичник принес листок, на котором карандашом нацарапал стоимость ланча.
Лапшичник ушел, и Рюсэй с Чи взялись за еду. Хорош рамен или нет, Чи сказать не могла: после поезда ее подташнивало. В итоге она съела только полпорции, а Рюсэй — все. Либо лапша удалась, либо он проголодался. Потом Рю взял оба рюкзака и повел Чи прочь со станции.
Тремя днями ранее Рюсэй вдруг появился на пороге дома Чи в потемневшей от пота голубой рубашке. Зачем он пришел? Они ведь не виделись у матери Мияко.
— Привет! — смущенно проговорил он. Позволишь войти?
Чи открыла ворота:
— Что же ты не позвонил? А если бы меня дома не оказалось?
— Прости, голова плохо работает.
Рю снял рюкзак и разулся. Семилетний соседский мальчишка выглянул из–за парапета, разделявшего дворы.
— Чи изменяет своему парню! — завопилон. — Я все ему расскажу!
— Заткнись! — рявкнула Чи, и мальчишка убежал, громко хохоча. — Не обращай внимания, — сказала Чи Рюсэю. — Этот говнюк вечно меня достает.
Рюсэй кивнул и сумел улыбнуться.
Чи пригласила его в дом.
— Ну, Рюсэй, какими судьбами? — спросила она и угадала ответ, не успел он открыть рот.
Единственным, что связывало Чи Оно и Рюсэя Янаги, была Мияко Сумида. Для Рюсзя других девушек не существовало — тольк Мияко, и никого, кроме нее. Мияко погибла, кому теперь достанется безбрежное море внмания Рюсэя?
— Пожалуйста, садись, — попросила Чи показав на диван.
Гостиная внезанно показалась ей голой. Пару недель назад мама Чи прочла книгу о дзэн–эстетике и вдохновилась не на шутку. В итоге она убрала из гостиной ббльшую часть мебели и электроники, даже от телевизора избавилась. Остались лишь Г-образный диван с обивкой из небеленого хлопка, круглый журнальный столик и сосновый стеллаж.
— Выпьешь что–нибудь? — предложила Чи.
— Нет, спасибо, я ненадолго. — Рюсэй огляделся по сторонам и поставил рюкзак у своих ног. — Твоя мать дома?
— Сейчас нет.. — Чи села на краешек дивана. — Она ушла в магазин за продуктами, но вернется с минуты на минуту.
Чи ждала какой–то реакции, но Рюсэй молча опустил глаза и переплел пальцы.
— Рюсэй! — позвала Чи, подавшись к нему.
— Речь о Мияко, — наконец проговорил он. — Я хотел кое–что спросить.
— Я так и поняла, — кивнула Чи.
Рюсэй откашлялся.
— Я пытаюсь разобраться в случившемся. Тебе наверняка что–то известно.
— К сожалению, нет, — ответила Чи, с трудом сохраняя спокойствие.
— Случилось нечто серьезное, раз Мияко решилась на такой шаг.
Чи нервно сглотнула. «Ни слова! Ни единого слова! Ты должна защитить Мияко».
— Нет, тебе что–то известно, — не унимался Рюсэй. — Ты же явно расстроена.
Чи отвела взгляд и скрестила руки на груди.
— А если Мияко решила, что кое–что тебе знать не стоит? Все, что считала нужным, она тебе наверняка сообщила. — Чи повернулась к Рюсэю. — Тебе будет неприятно это слышать, но Мияко больше нет, и ее не вернуть никакими усилиями. Бессмысленно гоняться за тенью
— Так вот что для тебя Мияко! Не больше, чем тень.
Неприятное покалывание в сердце Чи переросло в резкую боль.
— Пожалуйста, скажи мне все, что знаешь, — гнул свое Рюсэй.
— Ничем не могу тебе помочь. — Чи покачала головой: Рюсэй всегда был таким упрямым?
Со скрещенными на груди руками Чи выглянула в окно, гадая, когда вернется мать. «Непросто будет объяснить, почему я впустила в дом парня без ее разрешения».
— Я должен выяснить, что случилось с Мияко после отъезда из Токио, — продолжал Рюсэй.
— Как ты намерен это сделать? — со вздохом спросила Чи.
— Ты знаешь, куда поехала Мияко?
Уже в который раз Чи нервно сглотнула.
— Понятия не имею.
— Ты врешь!
— Это не важно. Тебя это не касается.
— Об этом позволь судить мне самому:
Чи беззвучно выругалась.
— Рюсэй, Мияко этого не хотела.
— Неправда! Мияко хотела мне что то рассказать. Я ждал, когда она соберется. — Рюсэй достал из рюкзака конверты. После отъезда из Токио она написала мне эти письма.
—А-а… протянула Чи. — Можно было догадаться, что ее лучшая подруга поддерживала связь не только с ней.
Рюсэй вручил ей одно из писем:
— Она наверняка хотела рассказать что–то очень важное для меня.
Письмо было коротким. Мияко впрямь намекала, что собирается рассказать Рюсэю правду. Собиралась, но в итоге ие рассказала. Разве не в этом суть?
Рюсэй заглянул Чи в глаза:
— Понимаю, что силой развязать тебе язык не могу, да я и не собираюсь. Но если передумаешь, позвони мне, пожалуйста.
Чи молчала. Ну почему Мияко переложила решение на нее?
— Я пойду. — Рюсэй поднялся и схватил рюкзак. — Прости, что явился без предупреждения.
— Ничего страшного. — Чи поднялась вслед за ним. — Тебе стоит пойти домой и отдохнуть. У тебя усталый вид.
— Сперва загляну к матери Мияко. Вдруг она знает, где ее дочь была все это время?
«Нет, нет, только не к матери Мияко. Ей сейчас не до твоих расспросов!»
— Зачем так на этом зацикливаться? — спросила Чи, провожая Рюсэя до двери. — Даже если побываешь на месте ее гибели, ты не выяснишь ровным счетом ничего.
— Я все–таки попробую. Это моя единственная зацепка, — отозвался Рюсэй. — Ну, пока! Привет Тоши!
Чи наблюдала, как Рюсэй обувается. Она ему, конечно, сочувствовала, но и Мияко предать не могла: обещание следовало выполнить. Но хотела ли Мияко сохранить тайну? Она же написала Рюсэю письмо. Вдруг Чи неправильно поняла последнюю волю подруги?
— Кицуяма, — наконец произнесла она, хотя язык в буквальном смысле не поворачивался.
— Кицуяма? — повторил Рюсэй, поднимая голову.
— Это крошечная горная деревушка, — ответила Чи и стиснула зубы от досады. — Собираешься туда поехать?
— Да, — ответил Рюсэй после секундной паузы, — при первой возможности поеду в ту деревню и останусь там на пару дней. Мияко писала, что помогает местной клинике. Я тоже попробую устроиться туда волонтером.
Рюсэй и Чи уставились друг на друга.
— Чи, — прервал молчание Рюсэй, — поехали со мной в Кицуяму! Если хочешь, Тоши возьми.
Глаза Рюсэя горели искренней мольбой, и Чи вздохнула.
— Ты ничего там не найдешь, — проговорила она. — Ехать не стоит.
Рюсэй надел рюкзак:
— Я должен сделать все, что в моих силах.
Чи молчала: контраргументы закончились. Пожалуй, поехать в Кицуяму все–таки стоит — она проследит за Рюсэем и удержит его от непоправимых поступков.
— Ладно, я поеду с тобой, — наконец проговорила Чи.
— Спасибо! — Рюсэй улыбнулся.
— Я очень рад. Вот найду там жилье и сразу позвоню тебе.
Разговор прервал соседский мальчишка, снова выглянувший из–за ограды.
— Чи хочет сбежать с новым любовником!. — прокричал он и бегом домой.
— Пока не поздно, нужно ввести Тоши в курс дела, — засмеялся Рюсеэй.
— О поездке лучше не распространяться, — заметила Чи, запустив руку себе в волосы. — Не хочу, чтобы о ней знали. То есть… — Чи замялась, не в силах подобрать нужные слова. — Не надо все усложнять. Чем меньше людей в курсе, тем лучше.
— Я не могу скрывать. — Рюсэй нахмурился. — Тоши — мой друг. А если он заподозрит, что у нас роман?
— Мелкий говнюк меня не выдаст. Тоши не узнает о поездке, если ты не расскажешь. А ты не должен именно потому, что он твой друг. — Чи заглянула Рюсэю в глаза. — Считай это моим единственным условием. Рюсэй притих, явно не зная, на что решиться.
— Хорошо, — наконец проговорил он. — Но если возникнут недоразумения, я не виноват.
— Вряд ли они возникнут, — проговорила Чи, закрывая ворота. — Если что, объяснюсь сама. Ладно, жду твоего звонка.
Поездка от станции до горы получилась утомительной. В автобусе Рюсэй и Чи были единственным пассажирами. Водитель не сделал ни одной остановки. Дорога вилась по полям, лесам и мостам через реки. На обочине стояли статуи Дзидзо[7], кое–где украшенные цветами.
Рюсоэй и Чи сошли у подножия горы. Студеный воздух тотчас наполнил легкие и прогнал усталость. Вверх по склону тянулась немощеная тропа. «Кицуяма», — гласил старый указатель–стрелка.