Вскоре медсестра поднялась на второй этаж, оставив Чи в полном одиночестве. Чи пожалела, что не взяла книгу, но в свете последних событий ей это и в голову не пришло. Со скуки она пригляделась к журналам на столике: абсолютно все были о родительстве. Чи взяла верхний.
Не журнал, а сплошные фотографии улыбающихся молодых мамочек и смеющихся малышей. Судя по сочетающейся одежде, фото были постановочные. Чи пробежала глазами заголовки статей: «Правильное питание будущей мамы», «Первый год малыша — руководство по выживанию для родителей», «Десять вещей, необходимых разумным родителям». Одна статья посвящалась детям, которые опровергли прогнозы — родились недоношенными, слабенькими, но выжили.
Чи закрыла журнал и вернула его на самый верх стопки. Нужно пойти прогуляться по окрестностям. Ничего интересного здесь, возможно, и нет, но лучше подышать воздухом, чем сидеть в этой приемной, думать о Мияко и о том, как ей сейчас солоно.
Вот только ноги как свинцом налились. Чи не могла заставить себя шевельнуться. Сложив руки на груди, она сидела неподвижно, как статуя, и постепенно потеряла счет времени. Сколько часов прошло до возвращения медсестры, она понятия не имела.
Процедура закончилась, Мияко отдыхала.
— Просто нужно убедиться, что нет никаких осложнений, — пояснила медсестра с ободряющей улыбкой.
После этого медсестра вернулась наверх, и Чи снова осталась одна. На столе у регистратора стояли белые часы, их секундная стрелка еле ползла, словно в этом городишке время текло иначе.
Чи набрала полную грудь воздуха. Когда она в последний раз сидела и ждала кого–то часами? Похоже, такого не было никогда. По крайней мере, не вспоминалось. Как правило, это Чи задерживалась и заставляла себя ждать.
— Чи! — Голос Мияко ворвался в ее мысли.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Чи, вставая.
— Хорошо. Извини, что тебе пришлось ждать так долго.
— Ерунда, не переживай из–за этого.
Из клиники девушки ушли после того, как медсестра дала Мияко болеутоляющее.
— Может подняться температура и появиться небольшое кровотечение. Это считается нормальным, беспокоиться не нужно, — пояснила доктор. — Но если кровотечение станет сильным, а боль — невыносимой, сразу звоните нам.
На этом все закончилось. Каких–то три часа, и беременность Мияко прервалась.
До вокзала Куромачи девушки добрались на автобусе и поездом вернулись в Токио. После ухода из клиники они не сказали друг другу ни слова. Обе молчали, погрузившись в свои мысли.
Чи всегда казалось, что этот эпизод выпадает из истории жизни Мияко. Казалось, он совершенио нелогичный или выдуманный. Но Чи знала что это правда. Беременность была, я Мияко Сумида решила прервать ее в маленьком центре гинекологии, притаившемся в тихом пригороде Куромачи.
— Ты знаешь, кто отец ребенка? — спросил Рюсэй.
Чи покачала головой:
— Мияко не пожелала мне сказать. Я знаю только, что он погиб незадолго до ее отъезда из Токио.
— Не убила же она его?
— Мияко никого не смогла бы убить, — ответила Чи. — Ты веришь в карму?
— Возможно.
— По словам Мияко, он погиб в ДТП. Его труп обгорел до неузнаваемости. Наверное, он получил по заслугам. — Чи знала, что о покой–ных плохо не говорят, но принять страдания Мияко как данность не могла. — Он изнасиловал ее.
— Тебе Мияко так сказала? — спросил Рюсэй, повернувшись к ней.
— Не совсем, — пробормотала Чи. Не говорить же Рюсэю, что такой вывод она сделала из дневниковых записей МК! — Но мы обе понимали: скрывать это она не стала бы полюбому.
Рюсэй медленно кивнул.
— Почему же Мияко не пошла в полицию? Она его выгораживала?
— До его гибели Мияко говорила, что собирается рассказать правду всем. Я даже предложила помочь, но она хотела решить это проблему сама.
— Когда это было?
— За два месяца до ее отъезда из Токио, — ответила Чи. — Буквально через пару недель она заявила мне по телефону, что сражаться больше не желает. «Все кончено, — сказала она тогда. — Правда уже ничего не изменит». Я пыталась объяснить, что это не так, но она не слушала. Во время нашего последнего разговора Мияко сказала, что тот человек погиб.
— По–твоему, его гибель связана с самоубийством Мияко? Поэтому она сюда приехала?
— Не знаю. Мияко особо не распространялась. Когда я выяснила у ее матери, что Мияко в Кицуяме, то хотела навестить ее, но она сказала, что желает побыть одна. До сих пор об этом думаю. Поступи я наперекор ее желаниям, она, возможно, не погибла бы.
— Этого никто не знает.
Чи закусила губу, сдерживая слезы.
— Представь, мы приехали бы сюда, но в итоге получилось бы то же самое, — начал Рюсэй. — Тогда мы спрашивали бы себя: «Не стоило ли послушать Мияко? Так было бы лучше?» Порой разные дороги ведут к одному и тому же месту.
Закрыв глаза, Чи представила садовый лабиринт. Поворотов множество, а выход только один. Как ни крутись, куда ни сворачивай, ничего не изменится.
Сверкнула молния, вдали грянул гром. Ветер усилился, листья отчаянно зашелестели, задевая друг друга.
— Сейчас дождь пойдет, — сказал Рюсэй, нахмурившись. — Нужно возвращаться.
Не успели они и шаг шагнуть, как на ладони Чи упали тяжелые капли.
— Пошли скорее! — Рюсэй схватил Чи за руку, и они побежали в деревню.
За пару минут начался настоящий ливень. Плотный лесной полог не защитил — оба промокли до нитки. В кружеве листвы мелькали яркие вспышки молний. Раскаты грома приближались.
Чи наступила на мшистый пень, поскользнулась и упала на холодную мягкую землю.
— Ты как, ничего? — спросил Рюсэй, помогая ей встать.
— Все в порядке, — кивнула Чи.
Гром грянул сильнее, чем все предыдущие разы. Чи останавливаться не собиралась, а вот Рюсэй встал как вкопанный. У него и выражение лица изменилось — то же самое Чи видела у него в глазах, когда они поднимались на гору и он якобы слышал крик лесной кошки.
— В чем дело? — с тревогой спросила Чи.
Вместо ответа Рюсэй бросился обратно в лес.
— Ты куда? Деревня в другой стороне! — кричала Чи, но Рюсэй не останавливался.
Бросить его в лесу и вернуться одной Чи не могла, потому рванула следом.
«Что–то происходит, и каким–то образом Рюсэй это чувствует».
Рюсэй встал как вкопанный, и Чи снова увидела яркий свет.
Нет, не свет, а целое пожарище. Чи затаила дыхание. Дерево, на котором повесилась Мияко Сумида, было объято пламенем.
Белый лоскут уже сгорел дотла, но Чи узнала дерево. Под ним лежали пепельно–черные розы. Ливню вопреки огонь разгорался в лесном мраке.
«Глазами хлопать не время. Если не потушим пламя немедленно, пожар распространится и уничтожит весь лес».
Чи повернулась к Рюсэю, но тот словно в транс впал. Его взгляд показался Чи пустым и потухшим — Рюсэй апатично смотрел на горящее дерево.
Вдали, прорезая шум дождя, зазвонил колокол. Раздались крики «Пожар! Пожар!»
Чи услышала сильный шум и приближающиеся шаги. «Нужно бежать прочь от огня!» — подумала она, но страх парализовал тело. Чи так и стояла у дерева, словно окаменев.
— Ты что делаешь?! — заорал кто–то, оттаскивая Чи в безопасное место.
Подоспели местные жители с большими ведрами воды. Рюсэй так и не вышел из ступора, хотя его отталкивали все дальше от дерева.
Чи потянулась к его руке:
— Рюсэй, пойдем отсюда, пожалуйста!
Он посмотрел на нее, но с места не сдвинуля. Казалось, Рюсэй не в себе: тело здесь, разум где–то далеко. Что делать, Чи не представляла. Неужели она его теряет?
Кто–то подошел к ним и облил Рюсэя водой. Чи охнула.
— Уходи отсюда! Не путайся под ногами! — заорала на Рюсэя мисс Суги.
Наконец скинув транс, Рюсэй быстро зашагал прочь.
Чи хотела пойти за ним, но мисс Суги ее остановила:
— Не надо! Пусть успокоится.
— Но ведь…
— С Рюсэем все будет в порядке. Не трогай его пока.
Чи неохотно согласилась.
Дерево продолжало гореть вопреки дождю и ведрам воды, которые нанего выливали. Пламя не гасло, но, как ни странно, и не распространялось. Дерево полыхало, несмотря на все усилия местных жителей.
Пламя вздымалось, как голодный дикий зверь, жадно высасывающий жизнь из дерева. Не пожар, а безжалостное уничтожение — это зрелище Чи не забыть никогда.
Дальше все было как в тумане. Кто–то дал Чи большое ведро. По примеру остальных она зачерпывала воду в реке и выливала на дерево. Дождь не прекращался. От дерева — к реке, от реки — к дереву, туда–сюда, бессчетное число раз. Никто не останавливался до рассвета, когда пожар, наконец, удалось потушить.
К восходу солнца дождь перестал. Помокшие до нитки, перепачкавшиеся в грязи и пепле, местные жители и не думали унывать. Они смеялись, хлопали друг друга по спине, приговаривая:
— Отличная работа, молодец, здорово потрудился!
Глядя на них, Чи испытывала глубоко удовлетворение.
Единственной потерей стало дерево, которое превратилось в почерневший пустой монумент. Чи считала происшествие посланием от Мияко. Но что же хотела сказать подруга? Чи приблизилась к дереву и коснулась обгоревшего ствола. Тут она и заметила в земле неглубокую ямку. Жестяная коробка с письмами Мияко исчезла.
16 СПОРЫ О ПУСТЯКАХ
Чи застегнула сумку и сделала глубокий вдох. Все, пора уезжать.
Она выглянула в окно. Группа местных жителей с инструментами в руках выходила на поля. Среди них было несколько мальчиков, которые посещали бесплатные уроки при клинике. Большинство их вырастет фермерами И всю жизнь проживет в этой глухой деревне.
Чи провела в Кицуяме лишь неделю, но успела полюбить простую деревенскую жизнь. Ранний подъем, работа на полях, возвращение домой.. Местных жителей окружала красота гор и долин. Уезжать было немного грустно, но Чи понимала: если задержится, то устанет от монотонной повседневности. А без отопления зимой и кондиционера летом жизнь покажется невыносимой.