— Ты меня понимаешь? — спросил Кайл.
— Еще как понимаю. Тогда зачем ты это сделал? Зачем отдал силу?!
— Как ты когда-то написала: у человечности есть цена. Если я буду раз за разом, день за днем ставить свою жизнь выше жизни других людей, бросать без помощи погибающих детей, оставлять на верную смерть целые отряды — то кем я вернусь с этой войны? Монстром хуже, чем твари Мертвых Земель, и, несомненно, монстром куда более опасным. История знает случаи, когда некромант преисполнялся гордыни и эгоизма, равнодушия ко всем людям, не одаренным магией, как он, — и тогда наступал судный день для его страны и лишь совместные усилия всех других некромантов помогали остановить творимое им зло.
— Хочешь сказать, что у дара некромантии тоже есть цена: он обязывает человека к благородству, готовности к самопожертвованию и бесконечному состраданию к людям. Собственно, это я давно поняла, равнодушный, эгоистичный врач, пекущийся о собственном благе даже в ущерб пациентам — тоже страшное дело. Рассказывай, что сейчас случилось: внятно, четко, по порядку, — велела Тая.
— Ты говоришь, как Братвил, выясняющий у воинов, что именно в разработанном им плане пошло не так, — в тусклом голосе Кайла проскользнул намек на улыбку.
— Ты говори, времени у нас навалом, сам сказал — сила восстанавливается не один день. — Тая старательно концентрировалась на своих речах и на голосе Кайла, чтобы не соскользнуть в глубокую яму инстинктивного ужаса, нагнетаемого паранормальными силами.
Кайл рассказал обо всем без утайки, заключив так:
— Тело некроманта способно преобразовывать впитанную им магию смерти Мертвых Земель в магию некромантии благодаря своему врожденному дару некроманта, своей силе некроманта, а я отдал почти всю силу, так что у магии смерти есть все шансы установить свое господство надо мной.
— Твое тело медленно умирает? Но я читала, что магия смерти не может убить тело некроманта, никак, ни при каких условиях!
— Она действует не напрямую. Когда в единоборстве верх одерживает некромант, то всё отлично — его буквально распирает от собственной магии, обогащенной внешней подпиткой. Если же некромант не справляется с агрессивным воздействием из-за огромной передозировки или, как в моем случае, передачи сил, то он сходит с ума и в итоге убивает себя сам — магия смерти развивает в нем непреодолимое стремление к суициду, а потом обращает в нежить.
— То есть ты сейчас медленно сходишь с ума?
— Пока ты меня удерживаешь — нет.
Тая крепче сжала ощущаемую ею нить связи. Отмахнулась от накатывающих волн страха. Нельзя молчать!
— Я думала, что тебя ко мне перекинуть должно в материальном виде — я же активировала экстренный вызов? — спросила она, лишь бы о чем-то спросить.
— Если бы я был полон сил, то да — меня затянуло бы в портал и вышвырнуло бы рядом с тобой. А в данный момент наша связь слишком слаба для материального переноса, то, что ты выдернула к себе моё сознание — уже чудо.
— Никакого чуда: мы вместе навсегда, что бы ни случилось — это объективная реальность. — В поиске тем для беседы Тая вспомнила странности со сходством Широкова и старшего Данри и решила выяснить побольше: — Расскажи о своей семье, о своих предках, о бабушках и дедушках для начала.
«Про Дмитрия Ивановича мне известно, что он родился в посёлке лесорубов в глухой тайге, и если и были странности в его рождении на свет, то их некому было заметить. Никто беременную мать Широкова не исследовал, рожала она под присмотром полупьяного фельдшера, так что если и имелись у нее изначально близнецы, то никто о том не знал и знать не мог», — пронеслось в голове Таи.
— Мой дед по отцу тоже был некромантом, — начал Кайл, — служил королю одной страны с той стороны Мертвых Земель, по молодости был женат на племяннице короля, но неудачно: жена умерла в сорок пять лет, так и не подарив ему наследника несмотря на двадцать семь лет брака. Лишившись жены и, соответственно, своего якоря, пятидесятилетний дед еще поработал в высшей школе магии, обучая молодые кадры, а потом ушел на заслуженную пенсию и переехал на Малую Землю, на которой когда-то родился, в королевство Астазия. Там совершенно неожиданно он увлекся молодой женщиной, дочерью обедневшего торговца. Моя бабка жила с отцом, мачехой и тремя сводными сестрами. В свои двадцать пять лет бабка считалась старой девой, и отец с мачехой попрекали ее каждым съеденным кусочком хлеба, сетуя, что приходится им кормить до самой смерти бесполезную дочь-пустоцвет, на которую ни один мужчина не позарился и бремя это с отцовских плеч не снял. То, что бабка с зари до зари стояла за прилавком в отцовской лавке, в расчет не принималось.
В общем, в этой лавке с ней и познакомился мой дед. Ему тогда было пятьдесят пять, но тридцать лет разницы между ними не помешали бабке принять предложение о замужестве — слишком сильно мечтала она сбежать из отчего дома, а дед пообещал ей роскошную жизнь. Тогда никто не понял, зачем дед вторично женился: якорь некроманту в отставке не нужен, особых надежд на рождение наследника нет — дети и у молодых сильных магов редко рождаются — а любовница обошлась бы дешевле, чем жена.
— Но наследник все-таки родился…
— Да, спустя год: бабка забеременела почти сразу. Но дед настолько обрадовался рождению долгожданного сына, что умер через день после его появления на свет — когда в дом пришли королевские посланцы, чтобы проверить магические силы наследника некроманта, дед был уже мертв — нянька обнаружила его рядом с люлькой орущего младенца: у деда остановилось сердце, моментальная смерть. Моего отца воспитывала бабка, дед сразу после свадьбы сделал ее своей единственной наследницей, так что она ни в чем не нуждалась.
— Скажи, а какой была твоя бабка? Внешность у нее была какая? — продолжала гнуть свою линию Тая.
— На портретах, сделанных в молодости, она ярко-рыжая, с широким, покрытым веснушками лицом. А глаза ее я помню с раннего детства — они были синие. Дед тоже был рыжим — может, оттого и засмотрелся на такую же, как он сам.
«Два рыжих произвели на свет черноволосого ребенка? У Винлеро сквозь седину отчетливо просматривается черный цвет волос, какой по молодости лет и у Дмитрия Ивановича был».
— Сколько лет твоему отцу?
— Пятьдесят один, а что?
— Ничего, просто тишина меня нервирует — боюсь, что не услышу вновь твой голос. И я же потом всё одно ничего не вспомню, о чём мы тут с тобой говорили, — вздохнула Тая, сожалея, что забудет столько стратегически важной информации.
— Мой голос будешь слышать, пока держишь меня рядом с собой, сам я уйти не могу, — усмехнулся Кайл, — и разговор наш ты наверняка запомнишь, ведь сейчас ты не отпускаешь меня не столько из-за магии, которая практически перестала питать нашу связь, а из-за глубокого собственного желания не отпустить меня в потусторонний мир.
— Отлично, будем дружно ждать, когда восстановятся твои некромантские силы и помогут обуздать твою магию смерти. И не надейся, что я одна буду помнить наш разговор — ты тоже выживешь и его запомнишь, не смей настраиваться на иной исход! Раз времени у нас много, то предлагаю обсудить мою безумно-гениальную гипотезу о систематизации магических элементалей, составных частей заклинаний и зелий. Эх, жаль, что не могу тебе мысленную картинку моей таблицы передать — я ее почти закончила — так что подключай воображение, женишок!
От Кайла донесся смешок. Мгла вокруг Таи потеплела, нагрелась, начала светлеть и становиться прозрачной, а Кайл сказал:
— Я долго думал, как назвать мои чувства к тебе: нежные и глубокие, трепетные и восхищенные, а теперь отчетливо понял, как: я люблю тебя, солнце мое.
В груди Таи словно взорвалась атомная бомба, ее собственные чувства плеснули через край. Связь между якорем и некромантом загорелась огнем, а Таю вдруг выкинуло в реальность, под пристальный взгляд усталых серых глаз Теграна.
— Кайл! Что с ним?! — вскрикнула Тая, прижимая руку к груди и облегченно выдыхая — теплый огонек доказывал, что некромант жив и неплохо себя ощущает.
— Ты удерживала его душу два дня, Тая, это уже нереально много, не кори себя, — глухо, с сочувствием произнес Тегран.
— Два дня?! Это хорошо, его силы успели восстановиться.
Целитель опустил взгляд, не в силах видеть полное надежд девичье лицо:
— Тая, когда некромант отдает силы, он погибает. Так было всегда. Винлеро Данри даже не счел нужным позвать на помощь меня — знал, что я ничего не смогу сделать.
— Так было всегда, но не теперь, — улыбнулась Тая. — Черт, зря я Кайлу поверила, что у нас море времени, лучше бы не про таблицу, а про Тамару Светлую ему рассказала! Ладно, это еще успеется. Теперь всё успеется!
Распахнув глаза, Кайл увидел сгорбленного, седого старика — у Винлеро Данри полностью побелели волосы, зрительно прибавив ему уйму лет, а уверенный размах широких плеч сменился усталой, скорбной сутулостью — некромант не верил, что сыну удастся выкарабкаться с того света. Потянувшись к отцу, Кайл понял, что крепко привязан к постели, и изумленно чертыхнулся.
Винлеро вскинул голову, недоверчиво всмотрелся в обведенные черными кругами, но ясные глаза сына. Подскочили Братвил, Глин и Царт, несшие вахту скорби у ложа погибающего некроманта.
— Мы точно его удержим, если он вздумает придушить себя? Кайл всё еще маг, он может запросто остановить работу собственного сердца и легкого, — озабоченно сказал Царт.
— Это верно, еще ни одного мага не удалось удержать от самоубийства, — хмуро подтвердил Глин.
— Какая проницательность! Вот и незачем было меня привязывать, все одно не помогло бы, — полной грудью вдохнул Кайл свежий воздух и спалил удерживающие его веревки. — Папа, я в уме и в норме, по крайней мере — способен контролировать магию смерти внутри себя.
— Но… но как?!! — подскочил Винлеро, судорожно ощупывая и исследуя сына.
— У меня сильный якорь, — усмехнулся Кайл, — не согласный отпустить меня за последнюю черту.