Касси поняла, что, хотя она много лет пыталась облегчить боль своей матери, ей никогда не удастся облегчить боль Коннора. Поэтому она поступит иначе: она будет страдать за него. Она принесла домой кусок розового кварца, села в гараже рядом с отцовскими инструментами и молотком и шилом сделала для Коннора надгробную плиту, которой у него не было. Она трудилась до судорог в руках. Потом обхватила колени руками и принялась раскачиваться взад-вперед, не понимая, почему, раз у них обоих вырвали сердце, она еще не умерла.
Вечером в пятницу, когда Уилл Быстрый Конь сидел на новом зеленом диване, смотрел викторину и ел полусырой ужин, вырубили электричество.
— Черт! — выругался он, наблюдая, как угасают часы на видеомагнитофоне. Он поставил тарелку на диван и попытался вспомнить, где находятся предохранители.
Все еще не так плохо, как могло бы быть: было время ужина, поэтому на улице оказалось достаточно светло и он смог спуститься в подвал. Удивительно, но никаких хулиганов там не оказалось. Он вышел на крыльцо своего дома. В окнах соседних домов, в доме напротив, он видел, в кухне горит свет, по экрану беззвучно бегает собака. Значит, свет перегорел только у него.
Он позвонил электрикам, но ему удалось только оставить свой адрес и сообщить о возникшей проблеме на голосовую почту. Одному Богу известно, когда до электриков дойдет эта информация. Поэтому он полез в кухонный шкаф за свечками — уродливыми красными свечками в форме яйца, которые в прошлом году подарила ему на день рождения бывшая подружка. Четыре свечи он отнес в гостиную и зажег спичками, которые оказались в кармане.
Когда солнце стало клониться к закату, на Уилла легла тень. В тишине тревожно зашевелилась бахрома на лекарственном узелке, висящем у него над головой. Уилл прислушался к биению собственного пульса. Не оставалось ничего другого, как только ждать.
Горничная Элизабет внесла в спальню чемодан, который был больше, чем она сама.
— Дамскую сумочку тоже будете брать?
Касси не знала.
— Наверное, — ответила она, и служанка тут же повернулась к двери. — Подожди, — смущенно окликнула ее Касси. — Не могу найти платяной шкаф.
Элизабет улыбнулась и прошла через спальню в небольшой коридорчик, ведущий в отделанную зеленым мрамором ванную. Там она прислонилась плечом к стене, и Касси с изумлением увидела, что обои сдвинулись с места и за ними оказался потайной шкаф.
— Ваш, — указала Элизабет, потом проделала то же с другой стороны. — Мистера Риверса.
Она вышла из спальни, оставив удивленную Касси таращиться на ряды свитеров, блузок и мехов, которые принадлежали ей. Шкаф был больше квартиры домоправительницы в их апартаментах. Касси еще никогда не видела такого количества одежды в одном месте.
Она начала доставать из ящиков вещи, которые, как считала, должна взять с собой: удобные водолазки и хлопчатобумажные кардиганы, белье и бюстгальтеры, небольшую стеганую сумку для косметики. Она хотела взять коробку с мокасинами, которая стояла в самом низу, но подумала, что не сможет достать ее, пока не снимет верхние, и чуть выдвинула коробку, пытаясь достать мокасины из-под крышки. Но опора не выдержала, и содержимое шкафа посыпалось вниз.
Сидя на груде белья, высоких каблуков и спортивных курток, Касси чуть не проглядела крошечное отделение. Она надавила, и защелка открылась. Это был очередной тайник, открывающийся по тому же принципу, что и сам шкаф. Тайник был небольшим — размером с хлебницу. Касси задумалась: неужели она хранила там свои драгоценности?
Внутри лежало несколько романов в мягком переплете, из тех, что притягивают взгляд к обложке изображением полуобнаженной женщины со склонившимся над ней пиратом, из тех книг, за чтением которых невозможно застать антрополога. Касси громко засмеялась. Неужели это страшная тайна? А что же хранит в своем шкафу Алекс? Эротические журналы?
Она достала несколько книг и перечитала названия. «Спаси меня еще раз», «Огонь и цветок», «Обжигающее пламя любви». Возможно, ее заставил их спрятать Алекс. Негоже, чтобы публика узнала, что жена ведущего американского актера в свободное время читает подобные романы.
За стопкой книг была спрятана коробочка. Касси тут же узнала ее. Розовая обертка разорвана, внутри один из двух запаянных в фольгу тестов. «Первый ответ». Использовать в первый день задержки менструации.
Она выглянула из шкафа в великолепную зеленую спальню. Она ясно видела себя, наклонившуюся над раковиной, ожидающую положенные три минуты. Она вспомнила, как маленькие розовые круги карабкались вверх от тампона, который прилагался в комплекте. «Розовый — беременна. Белый — не беременна». Она плакала над раковиной, схватившись руками за золотые крепежи, удивляясь тому, насколько холодным может быть настоящее золото.
Касси опустилась на груду упавшей одежды — одежды, которую купил для нее Алекс, одежды, которая соответствовала внешним атрибутам подобной жизни. Она прижала ладони к глазам, пытаясь отогнать видения кладбища у церкви Святого Себастьяна и того, что привело ее туда.
Это произошло в тот вечер, когда Алекс должен был лететь в Шотландию, на съемки на натуре, и пребывал в одном из своих ужасных настроений. Она научилась узнавать его по глазам: чем темнее они становились, тем дальше от мужа ей следовало держаться. С последнего раза прошло уже несколько месяцев. Она должна была предвидеть.
За ужином Алекс, не переставая, барабанил ножом по краю стола. Это был глухой надоедливый звук о скатерть, и сердце Касси билось в унисон.
— Как сегодня все прошло? — спросила она.
Алекс стукнул вилкой о край тарелки.
— Превышаем бюджет, режиссер идиот, а идет только первая неделя съемок. — Он взъерошил волосы. — Спасибо, что спросила.
Касси села на стул и сосредоточилась на том, чтобы держать рот на замке и вести себя как можно тише. Сегодня она узнала о ребенке, и ей хотелось сообщить об этом Алексу до его отъезда, но, наверное, пока не время. Нужно дождаться подходящего момента. Она должна заставить его понять, что это не пустая трата времени, это изменит их жизнь. Это даст им второй шанс.
Алекс отодвинул свой стул.
— Мне нужно собрать вещи. Осталось меньше часа.
Касси посмотрела на его тарелку, полную еды, к которой он придирался, но почти не прикоснулся.
— Я сделаю тебе в дорогу бутерброд, — сказала она, но Алекс уже вышел из комнаты.
За три года с того момента, как все началось, Касси уже овладела искусством не попадаться Алексу под руку. В конце концов, дом большой, прислуга на ночь отпущена, никто не удивится, если она пойдет в свою лабораторию в три часа ночи или решит почитать до рассвета в библиотеке. Но в тот вечер внутреннее чутье ее подвело: она слишком много времени провела, рисуя в воображении образ мальчика с серебристыми, как у Алекса, глазами. Она пошла в свою спальню, села на середину кровати, откуда и наблюдала за сборами Алекса. Она смотрела на мужа, а видела своего ребенка.
— Хочешь, я соберу для тебя бритвенные принадлежности?
Алекс покачал головой. Тогда она потянулась за свитером, который он бросил в спальне.
— Я сложу, — предложила она и начала складывать рукав к рукаву, но Алекс перехватил ее руку.
— Я сказал, я сам, — пробормотал он.
Что-то разъедало Алекса изнутри, и это что-то поселилось в нем задолго до их встречи. Именно поэтому он и стал превосходным актером, хотя никто в мире этого не знал. Они видели боль, но после того, как Алекс прятал ее за поступки очередного героя. Одна Касси видела его, когда его открытые глаза становились невидящими. Одна Касси прижимала руки к его груди и чувствовала, как его кожа растягивается над сердцем, раздутым от бешенства.
Она любила его больше всего на свете. Даже больше себя. Разве она этого не доказала? Она знала: даже если на этот раз она не сможет его излечить, в следующий раз у нее обязательно получится. Именно поэтому Алекс и пришел к ней. Она была единственной, кто мог облегчить его боль.
Но это двойная связь: она единственный близкий Алексу человек, способный помочь, но эта же близость ставит ее в зависимое положение. Это не он виноват, что она попалась под руку. Если это происходило, она могла винить только себя, прощая его.
Алекс опустился рядом с ней на кровать.
— Не хочу лететь в эту чертову Шотландию! — грубо выругался он. — Хочу немного отдохнуть. Хочу, чтобы поскорее провели эту проклятую церемонию «Оскара», и хочу скрыться с лица земли.
— Так скройся, — посоветовала Касси, поглаживая его по плечам. — Отложи на время «Макбета», поехали со мной в Кению.
Алекс фыркнул.
— И чем мне прикажешь заниматься, пока ты будешь возиться в песке?
Касси передернуло.
— Читать сценарии, — предложила она. — Загорать.
Алекс принялся сбрасывать вещи в открытые чемоданы, стоящие на полу.
— Сегодня я узнал об интервью перед вручением «Оскара», которое мы записали с Барбарой Уолтерс. — Он вздохнул. — Она ставит мое интервью вместе с интервью какого-то комика и Ноа Фэллона. — Касси непонимающе смотрела на мужа. — Господи боже мой! Ноа Фэллона. Он тоже номинирован на «Лучшего актера». — Алекс сел на пол и подтянул колени к груди. — Я иду вторым. Вторым, черт возьми! А последним Фэллон.
Касси улыбнулась мужу.
— По крайней мере, тебя покажут по телевизору, — пошутила она.
Алекс отвернулся.
— За последние три года если Барбара Уолтерс кого-то из номинантов на «Оскара» ставит третьим, то этот номинант и выигрывает. Это сродни чертовому барометру того, как проголосует Киноакадемия.
Не зная, что ответить, Касси соскользнула с кровати и обняла мужа.
— Я не выиграю, — сказал он, и его слова тихо упали на ее плечо