В конце 50-х выжившие авангардисты тихо сидели по углам, считали спрятанные за шкафом шедевры ошибками юности, Удальцова писала пейзажи, Леонидов клеил макеты студентам. Открытый вами супрематист Иван Кудряшов сегодня представлен в Третьяковке.
Художник Зенон Петрович Комисаренко, удивительный человек, большой друг Платова и Ермиловой-Платовой, познакомил меня с великим художником Кудряшовым, супрематистом чистого вида, учеником Малевича. Я считаю, что он гениальный, неповторимый, в отличие от Малевича, художник. Есть фотография, где маленький мальчик Ваня Кудряшов сидит рядом с Малевичем в Витебске. Кудряшов шел до конца. Он выстраивал пространство под влиянием Малевича. В его картинах было зарождение форм и понимание этого пространства. В 26-м году Кудряшов должен был дать письменное отречение от своего искусства, его нигде не выставляли. Но его натура не могла существовать без творческого процесса, он мыслил, что-то делал и дошел до абстрактного сюрреализма, делал очень интересные формы. Когда мы познакомились, его уже интересовал космос, он хотел туда лететь. Но никто об этом не говорит, кроме меня. Да и о первом авангарде тоже — случайно уцелел Кудряшов, потом появился Костаки.
А как в доме Кудряшова появился Костаки?
Я все сделала, чтобы замечательного Кудряшова узнали. Я вообще сыграла в их жизни значительную роль. Был такой большой коллекционер, обладатель невероятной коллекции, кремлевский доктор Мясников, очень официальный — он констатировал смерть Сталина, но милый и хороший человек. Я его мало знала, но он ко мне относился невероятно хорошо, купил несколько работ и скоропостижно умер. И я его пригласила вместе с Костаки, они пришли, и увидели эти картины, и оба купили. Мясников купил у Кудряшова несколько картин, потом Костаки купил много графических работ. Отбирал Мясников, а когда он умер, все картинки были куплены Костаки у его семейства. Кудряшовы получили деньгу, а то они жили как нищие. У него даже не было возможности краски купить, если пенсия 150 рублей старых, 15 новых. Появились какие-то денежки, они приободрились, купили себе еду. Да и за картины получили не так много — какие тогда были цены? Но здесь нельзя обижаться — все картины Костаки отдал в Третьяковскую галерею, вывез в основном графику, акварели, гуаши.
Вы ласково называете его «Ванечкой», как Костаки своих любимцев.
Ванечка замечательный человек, как ангел! Это была уникальнейшая личность, милейший человек. По всему своему облику это был тишайший пустынник, ангел во плоти. Для него было чуждо все, что происходило вокруг. Он, конечно, страдал, воспринимал и переживал все трагедии, рассказывал, как закрыли Музей живописной культуры. Где еще так мог называться музей, кроме как в России? Когда я к ним приходила, они угощали меня с такой щедростью, покупали даже виноград, что у меня слезы на глазах были. А жили так бедно, у него была пенсия 15 рублей на новые деньги. Жена, Надежда Константиновна Тимофеева, была важнейшим участником его жизни, Ванечка был для нее всем на свете. Сама художница, занималась костюмом, работала вместе с Экстер, но его она любила больше, чем свое искусство, и в то время, когда мы познакомились, больше уже не работала. У меня даже была ее одна картинка — они дарили работы. Жили они в башне над Военторгом на Калининском проспекте, в полукруглой комнате с кухней внизу, и были беднейшие, наивнейшие, чистейшие, как кристалл, люди. Под ними жил какой-то генерал, который хотел завладеть их жильем. Пришла милиция, стучит, требует, чтобы открыли, они закрыли дверь и говорили: «Мы вас все равно не пустим, можете стрелять!» Такие смелые, а ведь забитые, никому не нужные люди были. Это был примерно 65-й год. Потом они переехали, и я с ними больше не встречалась. Слышала, что у них был племянник, которому досталось много его супрематических работ, написанных акварелью или гуашью на старой бумаге. В Париже около рю Жакоб есть галерея, владелец которой купил — у племянника, наверное, — большое количество работ Кудряшова. Что было дальше, не знаю.
А какие картины вы у них видели? Повторял ли он старые работы? Были ли у Кудряшова фигуративные вещи?
Не было. Ничего он не повторял, вы что! Работал он до последнего, занимался абстрактным сюрреализмом. Не помню, в каком году он начал работать, есть фотографии, которые он показывал. Главное, это его чистота, он тот ангел из стаи, опустившейся на Русскую землю. Кудряшов с таким восторгом рассказывал обо всем этом, это было выше понимания какое-то искусство. Авангард, остановленный на бегу. Он рассказывал, как открывался Музей живописной культуры. Были не только супрематисты и другие движения. Был Лентулов — мировая величина! «Малиновый звон» — гениальная картина! Сейчас много Лентулова в Третьяковке, в мое время ничего этого не было, была одна картинка. Вот и Ванечка висит.
Это «Конструкция прямолинейного движения», 1923 год.
Не думаю, что он ее так называл. Попробуйте осветить эти картины, они засияют рубиновым цветом. Надо фонариком хотя бы осветить, это такой цвет концентрированный, есть даже анилинованность. Он мне рассказывал, как писал эту картину, как грунтовал, как составлял лаковый грунт, — у меня потом даже были картины, написанные на лаковом грунте. Все это написано замечательно по технике. Но так она, может быть, тоже смотрелась бы сама по себе, эта картинка. Она как будто испачкана или замусорена. Были и другие, шедевральные просто вещи. Все работы Кудряшова очень сильные и по цвету, и по композиции, и по качеству исполнения. Я не говорю уже о театре, рисунков много было подарено, а где это все? Ничего нет. Он сделал занавес для Оренбургского театра, где все стены должны были расписываться как фрески. Гениальная вещь. Я очень любила эту работу и делала копию, но она получилась немножко длиннее.
«Оренбургский театр» 20-го года — в Третьяковке, три эскиза — в Салониках, где коллекция Костаки стала основой музея. Смотрите, вот «Расхождение», 1926 год.
А чей дар? Вообще, такого плана была картина вдвое больше, как бы Матисс. Может, ее пополам распилили и взяли кусок себе. По колориту была работа похожа на эту, но она имела космический характер, с какими-то формами сюрреализма, мыслями он шел вперед, запертый в своей комнате. Снять бы, на свет перенести, вы бы тогда увидели. Как она сделана, комар носу не подточит! «Я так пишу, чтобы комар носу не подточил», — говорил Скрябин. Никто не говорит об этом, все принимают как есть. Вот картина Экстер, которая висит внизу. Она их эксплуатировала — Тимофееву, жену Кудряшова, и прочих. Надя давала ей идеи, театральные эскизы, а та собрала и выдала за свое. У меня была даже работа Тимофеевой, я потом продала ее Володе Немухину. Не знаю, осталась ли?
Кудряшов подарил ему один из вариантов «Оренбургского театра», которые делал по памяти. А кого еще вы знали? В районе Бронных жил брат Малевича, на Арбате сестры Синяковы и брат Поповой, живы были вдовы художников, их всех находил Костаки.
Их мы не знали, знали Соколова, учителя Володи Немухина. У нас была замечательная его работа, хорошего размера, супрематического толка, сделанная великолепно. Потом ее забрала жена — не знаю, кому продала. Бывают жены, приверженные своему мужу-художнику, хотя жена Петра Ефимовича тоже была художница, но больше занималась офортами. О самом Малевиче трудно судить, я считаю, Малевич как бы дал импульс, а сам потом спрятался, пошел не туда. На школу Малевича влияли и кубисты, Брак и другие. Для меня все картины Малевича, находящиеся в голландском музее, а до этого где-то замурованные, очень сомнительны. Да и вся история с ними сомнительна. Я никогда в жизни этого не видела и не знаю, как все это туда попало. У него очень много картин фигуративного толка, со смещением плоскости, чего я в России никогда не видела. Невероятное количество фигуратива: крестьяне, точильщики, разноцветные пионеры, черный квадрат без рамы на каком-то фоне и черный крест. Во всей своей значительности Малевич не показан, его свели на нет — к солдатикам, каким-то людям непонятным в европейских костюмах, курточках, шапочках. Я такого Малевича не воспринимаю.
А как вы открыли для себя супрематизм? Как ваши работы связаны с ним?
Вопрос трудный, пространный. Вначале русский авангард не играл для меня никакой роли. Позже я его поняла, оценила, впитала и могу превозносить до небес. Я чувствую, что я единственная из художников, которая идет дальше. Не потому, что я у них что-то взяла, а потому, что внутри у меня как у них. То, что они сделали для России, невероятная эпоха, которую стараются всячески спрятать. Я писала в статье: «Лебединая стая прекрасных птиц опустилась на Русскую землю». Они сами, лица их были прекрасны, это была чистая струя в искусстве, прозрачная, светящаяся, и все же их закрывают. Почему России нельзя быть первой? Все самое выдающееся Западу «не годидзе», как говорил Зверев. В Третьяковке была выставка «Кубизм», где выставили всех наших художников, в том числе и Ванечку Кудряшова, который делал чистой воды супрематические вещи.
Иван Кудряшов писал: «Космический образ, который создает интуитивом художник, аналогичен научному представлению о Вселенной. Мы перестаем жить на Земле. Мы стали жить в космосе, и теперь точка схода должна быть там».
Авангард мог случиться только в России — он имеет отношение и к иконам, и к простору российскому. Посмотрите на них — какие у всех симпатичные лица! Люди другого ранга, пришельцы с другой планеты! Представление об авангарде очень примитивное — глубин этого высочайшего всплеска искусств никто так и не коснулся. Тогда их не приняли, загнали в подвалы, а теперь записали в кубисты, вопреки их сути! Искусство никогда не было обезличенным — в русском авангарде было проникновение в другие плоскости. Супрематисты успели очень многое сделать — от спектаклей на Красной площади до скульптуры Робеспьера в Александровском саду. Когда земля перестанет быть исправительным домом, люди построят себе прекрасные светлые дома из слоновой кости и напишут супрематические композиции. Представьте себе — солнцем освещенные дома, стены, картины невероятной величины! Я написала о нем статью для выставки.