Недавно в мою клинику пришла Натали с жалобами на боль только снаружи правой голени. «Я уже диагностировала у себя стрессовый перелом», – застенчиво сказала она. Затем извинилась за то, что прочитала о своей травме в интернете.
Я сказал, что это здорово: чем больше пациенты знают, тем лучше для всех. Мне гораздо легче поставить диагноз, когда человек уже обдумал свои симптомы и то, что может быть или не быть их причиной. Я сказал ей, что стрессовый перелом – не единственный возможный вариант, так как боль в голени иногда бывает и при таком состоянии, как шинсплинт[17]. Мы решили сделать рентген, и я предложил ей воздержаться от бега на несколько недель, чтобы уменьшить боль. Стрессовые переломы иногда бывает трудно диагностировать. Таким образом, даже если рентгеновский снимок ничего бы не показал, нам, возможно, пришлось бы воспользоваться другими методами визуализации, например сделать остеосцинтиграфию или МРТ, чтобы быть уверенными в диагнозе.
Хотя у Натали болела голень, бегуны чаще всего повреждают колени, и самая распространенная проблема с ними – пателлофеморальный синдром, с которым я сам столкнулся, увеличив дистанцию бега два года назад. У меня появилась неясная боль с внутренней стороны правого колена, поэтому я пошел к Линн, врачу ЛФК в моей клинике, и рассказал ей о том, как разбил колено, играя в сквош. Она сказала, что у меня пателлофеморальный синдром, вероятно начавшийся с этой травмы, и показала, что мышцы на внутренней стороне колена намного слабее, чем снаружи.
«Этот дисбаланс в мышцах и натяжение илиотибиального тракта смещают коленную чашечку, что и вызывает боль», – объяснила она.
Поэтому Линн отправила меня в спортзал, чтобы я научился некоторым упражнениям, и через неделю боль прошла. Это был мой первый и пока единственный личный опыт лечебной физкультуры. Я всегда был верующим, но теперь моя вера приобрела еще большую силу. «Идите на ЛФК, – советовал я своим пациентам с травмами опорно-двигательного аппарата, – и вы исцелитесь». И почти всегда так оно и происходило.
После собственного опыта с пателлофеморальным синдромом я начал замечать больше подобных случаев у своих пациентов. Они обычно жаловались на боль в коленях спереди, которая усиливалась после долгого сидения, например во время длительной поездки либо при подъеме или спуске по лестнице. Некоторые описывали множество странных звуков, исходящих от их колен, например хлопки или щелчки [8]. Когда я пытался понять, что привело пациентов к развитию пателлофеморального синдрома, мне часто рассказывали похожие истории о недавнем повышении физической активности. У бегунов это почти всегда происходило из-за подготовки к забегу.
Большинству таких пациентов необходимо уменьшить интенсивность бега, это особенно важно, если боль действительно сильна. Бегуны с более легкими симптомами могут выздороветь, просто отказавшись от некоторых экстремальных деталей тренировочной схемы, таких как бег по пересеченной местности. Они могут сосредоточиться на кросс-тренинге: на велосипеде, плавании или беге в воде [9]. Также полезны целенаправленные упражнения, которые работают со средними волокнами четырехглавой мышцы и растягивают илиотибиальный тракт, как это было в моем случае.
Пателлофеморальный синдром – самая частая причина боли в колене у бегуна, синдром илиотибиального тракта занимает второе место. В начале моей ординатуры молодая женщина по имени Ирен пришла клинику, где я работал, с жалобами на ноющую боль, которая распространялась от внешней стороны колена вверх к бедру.
Эта боль усиливалась при беге и в последние три месяца появлялась все чаще. Ирен никогда раньше не травмировала колено или ногу и была расстроена тем, что ощущения мешали ей тренироваться для предстоящего забега на десять километров. Я провел несколько тестов, которые узнал во время обучения физикальному осмотру, чтобы определить, была ли проблема в илиотибиальном тракте. Я заставил пациентку лечь на бок и напрячь илиотибиальный тракт, проделав ногами движение наподобие ножниц.
«Так определенно больнее», – поморщилась она.
Я показал Ирен изображение илиотибиального тракта и объяснил, что это толстая полоса соединительной ткани, идущая от подвздошной кости – верхнего края таза – по наружному краю колена до большеберцовой кости. Во время объяснения я вспомнил день на первом курсе медицинской школы, когда препарировал ногу и обнаружил плотное мощное соединение, образованное этим блестящим кусочком ткани. Я рассказал пациентке, что илиотибиальный тракт стабилизирует колено во время бега, а также помогает двигать этим суставом и бедром.
«Что мне делать? Нужно перестать бегать?» – с тревогой спросила пациентка.
По иронии судьбы, пока я трачу море времени, поощряя большинство пациентов бегать больше, немногим несчастливцам приходится поступать наоборот, хотя им трудно быть менее активными. При синдроме илиотибиального тракта нормально быть умеренно активным до тех пор, пока не проявляются симптомы. Если они появляются, стоит немного умерить пыл. После уменьшения вредящей активности следующими ключевыми шагами становится частое прикладывание льда и применение противовоспалительных средств, помогающих справиться с болью. После этого назначают специальные упражнения для укрепления ноги и регулярные растяжки, направленные на работу с илиотибиальным трактом, чтобы улучшить подвижность.
Однажды во время подготовки к забегу в Амстердаме я ощутил острую боль снаружи правого колена. Мне показалось, будто кто-то ударил меня свинцовой трубой. Я сел на скамейку, немного подумал и поставил себе диагноз «синдром илиотибиального тракта». Я закинул правую ногу за левую и наклонился, чтобы коснуться пальцев ног. Боль прострелила, распространяясь вверх и вниз от колена. «Да, – подумал я, – это илиотибиальный тракт, но что это значит для моих тренировок?» В течение следующих нескольких дней я растягивал эту связку, прокатывал ее на любимом массажном роллере и начал делать те же упражнения для стабилизации бедра, которые обсуждал со своим пациентом несколько лет назад.
В следующее воскресенье, за три недели до забега, я с некоторой осторожностью приступил к длительной тренировочной пробежке. Незадолго до середины пути боль вернулась. Я был далеко от дома, и мне нужно было вернуться, чтобы отвезти детей на уроки плавания. Я перестал бежать и несколько минут шел в утренней прохладе. Место, которое обычно было самым восхитительно возвышенным участком природы на реке Оттава, казалось далеким и враждебным. Мой разум перебирал варианты, в том числе отказаться от пробежки и вызвать такси, чтобы добраться домой. Через несколько минут ходьбы боль утихла, и я решил попробовать немного и осторожно пробежаться.
В течение следующего часа я бежал домой с умеренной болью. Очевидно, что нескольких дней растяжки и упражнений было недостаточно, чтобы решить проблему, которая, вероятно, развивалась в течение последних нескольких месяцев. За это время я намного увеличил свою тренировочную дистанцию. Поэтому на следующие две недели я сократил дистанцию и каждый день осторожно пробегал десять минут до местного парка, где добросовестно выполнял предписанные мне самим собой растяжки и упражнения. За неделю до гонки я быстро пробежал одиннадцать километров. Это должно было стать проверкой того, способен ли я участвовать в соревнованиях. В конце пробега я почувствовал себя восхитительно счастливым. Я был в эйфории после того, как так долго обходился без своего обычного кайфа бегуна. Но такое временное улучшение, как часто бывает в медицине, мало что значило. К концу пробега действительно ощутил боль в илиотибиальном тракте.
На следующее утро я проснулся, вспоминая сон, в котором должен был пробежать олимпийский марафон, но не мог найти свою обувь, носки или дорогу к стартовой линии. Это был классический тревожный сон – как когда кому-то снится, что на следующий день у него серьезный экзамен, но он совершенно забыл подготовиться. Я отдохнул несколько дней, а затем решил, что все-таки готов: поехал в Амстердам и приколол свой гоночный номер к рубашке.
Забег был назначен на 15 октября. Я дал себе два с половиной часа на то, чтобы добраться от дома матери в старом городе Делфте до стартовой линии в Амстердаме. Поезд, на котором я планировал ехать, отменили, но я скорректировал маршрут, и, выбежав со станции, чтобы успеть на последний автобус, сел в него в последний момент и успокоился. Однако мое спокойствие омрачилось, так как минуты шли, а олимпийского стадиона, где должны были проходить соревнования, не было видно. Я заметил небольшую группу пассажиров в спортивной одежде, которые торопливо переговаривались с водителем автобуса. Рыжеволосая женщина посмотрела на гоночный номер, приколотый к моей груди, и объяснила с ирландским акцентом, что из-за марафона этот автобус сделал крюк, поэтому мы не окажемся рядом с линией старта. Молодая блондинка, которая с тревогой сжимала коляску в одной руке и пристально смотрела в телефон, воскликнула: «Мы в тринадцати километрах от стадиона».
Забег должен был начаться через двадцать пять минут. Высокий молодой человек в черных спортивных леггинсах сказал, что водитель согласился высадить нас на съезде с шоссе.
Мы вышли из автобуса на улицу в промышленном пригороде Амстердама. У меня не было телефона, поэтому положился на своих собратьев – участников соревнования, которые начали торопливо спускаться по тротуару. Через минуту мы уже бежали. С отстраненным весельем я задался вопросом, было ли так задумано бежать тринадцать километров до стартовой линии. Ирландка и ее муж медленно бежали за нами, а женщина с коляской настойчиво толкала ее вперед. Через несколько сотен метров мы приблизились к станции метро. Я понял, что коллеги бегут, потому что нужный поезд должен был вот-вот прибыть. Мы сели в него как раз вовремя и всего через десять минут вышли на Олимпийский стадион. После нескольких недель двойственного отношения к предстоящему забегу я все-таки почувствовал радость от того, что появился здесь, что причуды случая и система общественного транспорта Амстердама не украли у меня его. Я помахал на прощание своим попутчикам, которым еще предстояло забрать свои гоночные комплекты, прежде чем они окажутся рядом со мной на стартовой линии.