Мы с Дэном бежали вместе до последних нескольких сотен метров, но он вырвался вперед в конце и финишировал на четырнадцать секунд раньше меня. Я вскинул голову и руки, пересекая финишную черту. На фотографиях в интернете я улыбался, ноги парили над землей.
Мы оба не дошли до предела и закончили как раз в тот момент, когда израсходовали последние запасы гликогена. Было ли дело в углеводах, которые мы методично пережевывали, пока мчались вверх и вниз по холмистой тропе? Что оказалось более эффективным – абрикосы или мой более сытный перекус? Дэн победил меня, но я не думал, будто дело в абрикосах.
Победителем нашего забега стал восемнадцатилетний Эйдан, но семь из десяти лучших бегунов оказались в возрастной категории от сорока до сорока девяти лет. В тридцать четыре года я знал, что мои успехи еще впереди.
9 МАЯ. Через три дня после забега я вышел в интернет и начал новый план подготовки к марафону. Это был двадцатинедельный план с пятью тренировками в неделю, который я решил считать символической сотней пробежек. Самая длинная – более трех часов. Сегодня я совершил сорокаминутную легкую пробежку вдоль реки Ридо. Закончив ее, я знал, что прошел еще одну веху – первый тренировочный забег для марафона.
11 МАЯ. Я только что закончил второй забег в своем плане подготовки к марафону. Это была легкая часовая пробежка по дендрарию и Саду дикой природы Флетчера. Вчера я пробежал вдоль реки Ридо сорок пять минут. Во время сегодняшней пробежки я едва не остановился на полпути. Прошло всего четыре дня с полумарафонского забега, и я почувствовал, что отдых не помешал бы. После двух минут подобных размышлений я решил пробежать все шестьдесят минут и продолжил, чувствуя себя сильным. Сейчас я сижу в саду и слушаю пение птиц. Сегодня 11 мая, и, согласно сайту Берлинского марафона, до начала забега осталось девятнадцать недель, три дня и шестнадцать часов.
2 ИЮНЯ. В течение следующей недели я отмечал галочками каждый последующий тренировочный пробег – минус три, осталось девяносто семь, минус пять – девяносто пять. Через десять дней после гонки в Уэйкфилде я провел часовую тренировку сразу после обеда. Я переоделся в шорты для бега, так как наконец-то начало теплеть, и направился к двери. Тело окоченело и ныло, и потребовалось некоторое время, чтобы согреться.
Через сорок минут после начала пробежки я съел первую порцию энергетического желе по консистенции как разбавленный мед, и это придало мне заряд скорости.
Был пасмурный день. Природа наконец-то расцвела, в траве распустились маргаритки, и магнолии стояли в полном цвету. Я пробежал по пляжу у озера Доу и увидел группу малышей, играющих на песке с ведерками и лопатками. В спортивном комплексе проходило соревнование старшеклассников по легкой атлетике, и мужской голос по громкоговорителю объявил о начале эстафеты, за которой последовал звук стартового пистолета. Мускулистые подростки разминались, бросая копья рядом с беговой дорожкой. Я миновал водопад Hog’s Back, образованный рекой Ридо, пробивающейся через плотину. Группа из двадцати молодых людей в военной форме сидели кружком на траве. Некоторые сняли черные ботинки и носки после долгого марша из казарм в центре города.
Маршрут составлял ровно десять километров, и, когда я вернулся домой, там было все еще жутко тихо. У меня оставалось несколько свободных часов, прежде чем забрать детей из школы, а затем отправиться на семинар, посвященный теме старения. Я провел некоторое время в своем кабинете, читал и писал, забрал детей, приготовил ужин и отправился на лекцию.
9 ИЮНЯ. Почти неделю спустя понедельник был выходным, мы собрали вещи в машину и проехали сорок пять минут на север, в Квебек, к пляжу Лак-Филипп. Озеро окружал лес, покрывавший небольшие холмы, по которым я бегал несколько недель назад.
В тот день у меня была запланирована десятая тренировочная пробежка – одночасовая. Все выходные я с нетерпением ждал возвращения на маршрут. Как раз в тот момент, когда жена собиралась подавать обед, я направился в лес по тропинке, которая шла вдоль берега озера на протяжении километра, а затем сворачивала на узкую грунтовую дорогу, которой пользуются отдыхающие. Я был готов к холмам, мчался вниз по склону, размахивая руками, решив не бояться скалистого холма, а насладиться им.
Это походило на свободное падение.
Дорожка выровнялась, а я продолжал гнать, пользуясь импульсом, чтобы не сбавлять скорость. Добравшись до следующего холма, я подготовился к высоте, на этот раз упираясь подушечками ног, когда поднимался. В какой-то момент в грязи холма оказались сотни деревянных ступеней, по которым я бежал, пока не добрался до указателя пещер Лафлеш.
Я развернулся на верхней площадке лестницы и снова, веря, что не упаду, помчался вниз. Гравийная дорожка казалась мягкой и приятной. Иногда я натыкался на группу туристов, которые, увидев, что я спускаюсь по узкой тропе, кричали «бегун», и все отступали, чтобы дать мне пройти. Я вернулся на пляж и с наслаждением съел вкусные бутерброды и фрукты, которые мы привезли из города. Мой сын строил замок из песка со своей тетей. Моя дочь отказывалась спать днем. Я светился от счастья.
15 ИЮНЯ. На сегодня у меня запланирована длительная пробежка. Это был двадцать седьмой забег в моем марафонском плане, и таймер обратного отсчета показывал, что до Берлина осталось четырнадцать недель и три дня. Для разнообразия я попробовал кое-что новое. Вместо того чтобы бегать днем, я поужинал со своей семьей, а затем, когда дети ложились спать, выскользнул за дверь, надев рюкзак с водой, и побежал. Я направился через окрестности к реке Ридо, побежал по речной тропинке в сторону центра города. Было около восьми вечера, и солнце еще стояло высоко.
Я пробежал под эстакадой шоссе и оказался в районе Ванье. Остановившись, подождал Дэна у его дома, и следующие шесть километров мы пробежали вместе. Он рассказал, что в вентиляционной трубе его вытяжного шкафа застряло птичье гнездо, потом разговор зашел о его работе в больнице. Мы сделали петлю через парк Страткона, где как раз загорались огни, пока сгущались сумерки. Вернувшись в окрестности его дома, я попрощался с Дэном и продолжил путь к себе. К тому моменту я одолел четырнадцать километров, и съеденный сытный ужин начинал тяготить меня. Я выпил немного воды и замедлил шаг.
Конечности отяжелели, но у меня не было другого выбора, кроме как продолжать ставить одну ногу перед другой. Уже миновало десять вечера, и жена прислала СМС: «У тебя все в порядке?» Я заверил ее, что направляюсь домой. Оставалось одолеть еще четыре километра. Вдоль реки большими группами прогуливались семьи, многие несли мороженое. Они посмотрели на меня с легким интересом, когда я, пошатываясь, миновал их, обливаясь потом. Я представил, как они спрашивают друг друга: «Кто этот парень и что это за штука у него на спине?» Я двинулся дальше, пересекая мост, и отметил, насколько низко стояла вода для этого времени года. Этой весной дождь шел всего несколько раз, и по всему городу пруды и реки были суше, чем в предыдущие годы.
Вернувшись на свою улицу, я перестал бежать. Последние несколько минут я шел пешком, ощущая свое тело. Напряжение в правом ахилловом сухожилии, тупая боль в колене, полный желудок. Я вошел внутрь, выпил стакан воды со льдом и лег на пол. У меня не было кайфа бегуна. Я чувствовал себя опустошенным, измученным этими усилиями. Может, я перетренировался? Я подумал о своем пациенте, изо всех сил пытающемся тренироваться, не способном обрести свою обычную силу. Я переболел сильным кашлем и синуситом, которые поразили всю семью в течение предыдущих двух недель. К тому же стало намного теплее.
На следующее утро меня ломало. Правое ахиллово сухожилие так натянулось, что казалось, будто оно лопнет на ходу. Колено чувствовало себя хорошо, но я знал, что нужно отдохнуть. На работе я поговорил со своим студентом Кейтом о перетренированности. Пару месяцев назад он написал мне по электронной почте с просьбой поработать со мной до окончания ординатуры, желая немного попрактиковаться в области наркологии. В первый день, когда мы познакомились, я удивился, насколько крупным он оказался. Еще я заметил, что он был старше других ординаторов, которые обычно приходили в мою клинику. Я спросил о биографии, и все стало ясно. Кейт рассказал, что учился в университете Макгилла на последнем курсе, но его настоящей страстью было дзюдо. Он участвовал в четырех Олимпийских играх в составе сборной Канады по дзюдо и выиграл золото на Панамериканских играх. После завершения спортивной карьеры он обдумал свои возможности и решил заняться медициной.
Всякий раз, когда Кейт был в клинике и появлялся пациент с травмой опорно-двигательного аппарата, я брал его взглянуть. Он рассказал, что, когда готовился к Олимпийским играм, он изо всех сил старался не перейти тонкую черту между ярким пламенем и выгоранием. «Парни все время перетренировывались», – сказал он. Когда это случалось, они сбавляли усилия и ждали, пока к ним вернутся силы, а затем снова увеличивали напор.
Обсудив это с Кейтом, я решил, что мне нужно сбавить обороты, и вспомнил правило синдрома перетренированности: в течение двух недель наполовину сократить интенсивность обычных тренировок. Я решил заняться кросс-тренингом, кататься на велосипеде и роликах, сосредоточив внимание на упражнениях на кор и колени и пропустив несколько пробежек. До Берлина оставалось чуть больше тринадцати недель, так что я чувствовал: у меня все еще есть возможность сделать режим тренировки более гибким. На следующей неделе вместо пробежки продолжительностью в два часа двадцать минут, предусмотренной планом, я медленно преодолел шесть километров за сорок пять минут.
Через несколько дней я заметил большую разницу: почувствовал себя сильнее, кашель прошел, исчезла боль в пазухах, и мне не терпелось вернуться к программе тренировок. Я знал, что чрезмерное усилие, предпринятое слишком рано, может свести на нет все положительные перемены и, скорее всего, усугубит боль в колене, поэтому следующие несколько дней продолжал сдерживать себя.