Она остановилась на полушаге около пульпита, подняла книгу. «Усыпленная физика». Ну да, проблема же разрешится сама, едва только Адам отправится в тот вояж по вселенным сверхъизмеренческих физик, его и изгонять не нужно.
Заметила краем глаза движение под потолком библиотеки – София одновременно предостерегающе крикнула. Анжелика подняла голову, хмурясь. Тень? Не тень. Паук, что ли? Промелькнул над полками толстый тарантул, соскочил на полку, оттуда на ковер.
Полсекунды, а Анжелика все еще не могла понять. Только когда пульпит развалился надвое и из деревянной культи стала выползать, треща и постукивая дубовыми сегментами, отвратительная многоножка – Макферсон очнулась, подскочила к Замойскому, тряхнула его.
– Адам! Фарстон! Он сюда хакнулся! Вылезай! Фарстон!
Едва Адам открыл глаза, библиотека на него напала. Он еще успел оттолкнуть Анжелику; та полетела под стену, разбив затылок об ножку лампы. На миг все потемнело – на секунду, на две – но когда к ней вернулось зрение, тут уже разверзся ад.
От мебели и оборудования библиотеки не осталось ничего – сорвало даже панели, разодрало ковер, развалило паркет, взорвало окна. Внутри помещения рычал вихрь цветного ветра, замерший на месте смерч, засасывающий все обломки.
Щурясь, Анжелика увидела внутри вихря, в редких просветах, белого демона, машину огня: три метра, угловатые плечи и туловище, массивная башка, все ослепительно сверкающее – а к чему ни прикоснется, то сгорает в короткой вспышке холодного света. Горят, главным образом, книги, или фрагменты, отдельные страницы. Порой Анжелика не видела ничего кроме вертикальной бури бумаги, шум миллиона целлюлозных крыльев и рык ветра оглушал – крикнула и не услышала даже себя саму.
Пытается встать – но это слишком опасно, ее может подхватить вихрем; уже разодрало ей платье, унесло туфли. Она цепляется ногтями в остатки панелей, щепки втыкаются в тело, но боли она не чувствует, шок забивает ощущения.
Вихрь постепенно расширяется, демон белизны сдвигается с места и начинает мерным шагом преодолевать поле боя, сжигая все, что попадает ему в лапы. И все же против него встают меньшие и большие монстры, четвертьсекундные мортоперверсии: наноманции, сгущающиеся в различные манифестации, звериные, растительные и неоживленные. В определенный момент под его копытами в полу даже разверзается нечто, вроде волчьих ям, щетинящихся метровыми кольями. Демон перескакивает над ними – от чего трясется все здание.
Поднимается облачко серой пыли, когда сквозь стену и потолок библиотеки пробегает черта, трещина, расщелина, и сыплется в вихрь и на демона размолотая в пыль побелка и замазка.
= Софья, как отсюда выйти?
Софья накладывает OVR, и Анжелике является подъинфовая природа реальности: Адам Замойский в демоническом нанодоспехе из триад ТОТ 9 – паучья сеть черных струн Искажения – обесцвеченные пространства реконфигурированного нанополя – векторы конденсации.
София в OVR прокладывает между всем этим тропинку, ведущую к двери библиотеки (которая тоже оказалась разбитой), рисует места для безопасного движения.
Когда Замойский/демон удаляется к противоположной стене, инф вокруг Анжелики несколько разрежается, снижается температура (боже, как тут горячо!), OVR-ная тропинка выпрямляется и сокращается. Макферсон вскакивает на ноги и – ведомая менеджером движения, мышца за мышцей – в полсекунды добегает до дверей, вываливается в коридор. Тут, трясясь, останавливается и глотает воздух.
= Адам! Архивируйся!
Коридор пуст, что мимолетно удивляет ее, пока она не понимает, что с того момента, как Сюзерен взломал инф Фарстона, прошло лишь десяток-другой секунд.
Она отступает подальше от двери библиотеки, потому что оттуда вываливаются все новые куски мебели и тучи бумаги – вырывается на свободу хаотический нано-шторм, хорошо видный под OVR Анжелики.
Раздается грохот, и ее омывает волна жара. А потом все моментально стихает, воздух успокаивается, гаснут разноцветные репрезентации течений инфа.
Со стороны холла бегут несколько человек, впереди две манифестации Патрика Георга. На пороге же библиотеки конденсируется императорский мандарин.
Анжелика преисполнена дурных предчувствий.
– Адам!
Но голос ее пропадает в общем замешательстве. Не пойми откуда появляется Джудас, появляется Мойтль, конфигурируются манифестации все новых фоэбэ и инклюзий, и через несколько секунд Анжелика оказывается окружена толпой возбужденных гостей, что из уважения к хозяевам и протоколу разговаривают вне Плато (а может, одновременно с платовыми дискуссиями), так что девушка почти не слышит собственных мыслей – что уж говорить о чужих.
Она отступает подальше, до самого холла.
= Адам!
Анжелика не помнит, что продолжает удерживать соединение под общим шифром, и когда OVR-ный се́кунд Замойского выходит прямо на нее из замковой стены, Анжелика рефлекторно отскакивает. И только потом прижимается к Князю Востока, машинально проводит ладонью по его безупречному кафтану.
= С тобой все в порядке?
= Да, Император нашел перехваченные Поля и разложил ассемблеры. = Замойский разглаживает взлохмаченные волосы Анжелики. В этом жесте – намного больше чувственности, чем он намеревался выказать – но Адам не убирает руку. = Все хорошо. Я только не понимаю, почему Сюзерен не атаковал раньше. Но тогда это очередной добрый знак: он не обладает той властью, в какой хотел бы нас убедить.
= Это было для отвлечения внимания, верно? То Искажение над Атлантикой.
= Возможно.
= Если бы я тебя не предупредила —
= Ну нет, я же не ослеп, менеджер оэс меня вздернул. Но спасибо.
Теперь самое время, чтобы решительным движением обнять ее и поцеловать. Анжелика видит это в его глазах – как Адам крутит мысль в голове, наслаждается, развлекается с нею и насыщается, пока мысль не становится привлекательней самого поступка, возможность – реализации. Замойский улыбается под нос. Но это уже совсем другая улыбка, не тот насмешливо-презрительный изгиб губ, который Макферсон уже хорошо успела узнать. Видит ли он это в моих глазах? Анжелика протягивает руку, проводит пальцами по его лицу. Мысль кружит между ними, отражаясь в зрачках – туда и обратно, как пойманный в два зеркала лучик света.
Наклоняясь к Замойскому еще сильнее, Анжелика, однако, теряет равновесие – на самом-то деле Адама здесь нет, и ей не хватает точки опоры.
Она отступает на полшага, мысль гаснет.
Замойский быстро отряхивается. Окидывает Анжелику оценивающим взглядом.
= Переоденься. Сюзерен, не Сюзерен, Искажение, не Искажение – я должен придерживаться срока, оска Тутанхамон ждет. Буду перед замком.
И переадресовывается.
Направляясь в свои комнаты, Анжелика прикидывает, что, собственно, Замойский имел в виду. Они ведь не договаривались об официальном выступлении перед дуэлью или после нее; Анжелика – не его секундант. Сказать честно, у нее совершенно нет обязательств там присутствовать. Конечно, все готовы спорить, что она придет – она и сама намеревалась. К тому же, все случится под ее окнами. Но слова Адама прозвучали как полуофициальное приглашение. Была ли здесь связь с их недавним разговором на Гавайях? Он пытается дать ей что-то понять?.. На какое, собственно, будущее он играет: на то, что из рапорта Колодца или против него? Как должна сыграть я?..
Под окнами ее спальни, на белой скатерти вынесенного на газон стола и правда уже лежат дуэльные рапиры; рядом ждут официалы, в том числе двое мандаринов и четыре манифестации медикуса. Все смотрят в сторону библиотечного крыла.
Анжелика сбрасывает с себя испорченную одежду, быстро принимает душ. Поспешно вытершись, встает перед высоким зеркалом гардероба – пусть нагая, в OVR она видит себя в соответствующей избранному шаблону одежде: в широких штанах черного шелка, в черных сапогах на высоком каблуке, с черной бархоткой на шее и волосами, стянутыми в толстую косу, в длинном, темно-сером жакете с гербом Макферсонов на сердце.
Выбирая в шкафу очередные элементы этого комплекта, она вдруг замирает на полушаге. Словно ребенок. Словно ребенок, словно маленькая девочка, возбужденная первым свиданием, подросток какой-то. Стоит с сапогами в руках. Это ненормально. Ему хватило сделать жест, обронить невнятное суждение… Верно? Наверняка ненормально, Джудас должен был что-то изменить, во время синтеза или еще раньше, во время имплементации в пустышку. Веду себя, словно в наркотической голодовке – словно я зависима от этого человека, физическая близость необходима для выживания. Что будет, если Адам в конце концов отправиться на поиски Нулевой Вселенной? – отправлюсь ли я за ним и позволю ли переписать себя на френы высших физик? Не этого ли Джудас от меня ожидает? Но чувствую, что если Адам попросит меня… ну как же я смогу отказать? Я даже представить себе такого не смогу. Это не может быть нормальным.
Но откуда бы мне о таком знать? В Пурмегазе меня ничему подобному не научили. Ему ничего не пришлось делать; достаточно было не покидать меня под давлением. Я податлива. Не таким ли образом стахсы – стахсы влюбляются?
Она смотрит в зеркало. Отражение хрустально-чистое. Анжелика Макферсон.
Нет уже времени заплетать косу, а протокол Фарстона слишком жесток, чтобы сконфигурировать здесь Горничную – потому это будет единственное отступление от шаблона: волосы собраны на затылке яшмовой брошью.
Такой манифестацией Анжелика Макферсон сходит на первый этаж.
Тут наталкивается на Мойтля.
– Где Джудас? Он вернулся на заседание Ложи?
– Кажется, я видела его здесь минуту назад. Думала, что заседание уже закончилось.
– Нет, еще нет. Вроде бы, после этого нападения на голосование поставили официальное объявление войны Сюзерену. Интересно, как они себе эту войну представляют —
– А Замойского видел?
– За ним целая свита тянется. А тут – сама увидишь.
Они выходят из холла на поляну перед замком.
Солнце взбирается к зениту, последние облака гаснут на выстиранной досуха синеве, даже ветер высох. София стикерит в накладке OVR очередных гостей. Они заполняют террасу, ступени, газон. Независимая открытая инклюзия, одна, вторая, третья, десятая, в своих самых официальных манифестациях. Фоэбэ Словинский разговаривает с золотоволосой мужской манифестацией, ох, именно она лишена стикера (отсутствие данных?). Рядом – посол уша. И посол рахабов – принял ли Адам его предложение? Кто станет сражаться, он или защитник? Инженеры Бездны – они-то чего хотят от Адама? (Я никогда не понимала объяснений отца Россе, Бездна – это Бездна.) Инжене