Конечно, в его случае аспирин не решит проблему, но и не помешает. К тому же забота о муже совлечет Татьяну. Хотя чего уж теперь-то? Вещи все равно пропали. Андрей подумал, что надо бы вызвать милицию, но как им объяснить случившееся? «Кто-то забрался ко мне в квартиру и стибрил пальто и костюм. Да узнать-то их нетрудно. Они кровью пропитаны аж до подкладок». Смешно. Хотя смех, надо заметить, черный. Тогда к кому обратиться? И тут он понял к кому. К ТриТэ.
ТриТэ в банке называли начальника службы безопасности. По инициалам. Полное же имя ТриТэ было — Тимофей Тимурович Третьяков. В прошлом сотрудник правоохранительных органов, ТриТэ, наверное, смог бы что-то посоветовать Андрею. Да и определить, взламывали замок или нет, для него скорее всего проблемы не составит.
И еще… Андрея беспокоил сам факт исчезновения вещей. В связи с этим возникало три вопроса. Вопрос номер один: зачем вещи понадобились похитителю? На этот вопрос существовал лишь один рациональный ответ: «Для шантажа». Но раз кто-то знал о существовании вещей, значит, этот кто-то должен был знать и то, почему на них кровь. Логично? Вполне. Вопрос номер два: человек, проникший в квартиру, должен был ЗНАТЬ, что вещи еще не выброшены. Выходит, он следил за Андреем? Но Андрей не заметил слежки.
Ну и, наконец, третий вопрос: что, черт побери, делать с пакетом мусора, лежащим под ванной?
Упс, — хлопнула дверца ящика под раковиной. Татьяна выбросила пакетик из-под аспирина. Трехсекундная пауза. Затем магниты, удерживающие дверцу, щелкнули еще раз. И еще одна пауза, на этот раз короткая.
— Андрей?
— Да, — отозвался он.
— Ты не забирал мусор?
Андрей на секунду замялся.
— Нет, — наконец ответил он.
А что ему было отвечать? «Я забрал мусор и спрятал под ванну. Он до сих пор там лежит, можешь проверить». Так, что ли? Тогда Татьяна точно решит, что он псих.
— Подойди, пожалуйста, в кухню. — В голосе жены прорезались ноты беспокойства.
Андрей закрыл воду и прошел в кухню. Татьяна стояла у раковины и смотрела на открытую дверцу отделения для мусора.
— Посмотри.
Он заглянул под раковину. Ничего особенного. Только ведро, в котором одиноко упокоился бело-зеленый пакетик из-под «бауэровского» растворимого аспирина.
— И что?
— Ведро.
— Я вижу.
— Оно пустое.
— Ну и что?
— Когда мы уходили в гости, в нем был мусор.
— Да? — старательно имитируя изумление, протянул Андрей и снова заглянул под раковину. — Куда же он делся?
— Я тоже хотела бы это выяснить, — заметила Татьяна.
— А-а-а! — едва ли не радостно всплеснул руками Андрей. — Наверняка Ольга Львовна заезжала и вынесла.
— Хорошо, если так.
— Тань, ну подумай сама, кому нужно воровать мусор? Ладно бы еще что-то ценное украли, а то мусор… К тому же дверь не взломана и замок в порядке.
Забавно, отстраненно подумал Андрей. Он должен убеждать собственную жену в том, что в квартире никого не было, в то время как ему абсолютно точно известно, что в ней кто-то был.
— Я позвоню Ольге Львовне утром, — решительно заявила Татьяна.
Такого поворота Андрей не ожидал.
— Ты представляешь, как будешь при этом выглядеть?
— Мне плевать.
Если уж Татьяна что-то решала, сдвинуть ее было невозможно.
— У нас украли мусор! Ольга Львовна точно решит, что ты «с приветом».
— Возможно. Если, конечно, мусор вынесла она. А если нет… Кстати… — Татьяна посмотрела на мужа. С прищуром, как через прорезь прицела. — Почему ты меня так настойчиво отговариваешь?
— Да, господи, звони ради бога! — криво усмехнулся Андрей. — Звони. Если тебе все равно, Что о тебе станут думать окружающие.
— Договорились.
Татьяна повернулась и пошла в комнату, а Андрей засеменил следом, продолжая говорить на ходу:
— Между прочим, ты мне сегодня весь вечер намекала, что я ненормальный, а сама ведешь себя как последняя дура.
— Наверное, — легко согласилась Татьяна. — Но я хочу знать, что происходит в моей квартире. Кто здесь был, как он сюда попал и по какому праву он забрал МОЙ мусор? И давай не будем больше об этом. Завтра утром я позвоню Ольге Львовне, и, надеюсь, все выяснится.
Она вошла в спальню, а Андрей остался стоять на пороге. Он шумно вздохнул, потер лицо. Ну вот, теперь вместо одной проблемы у него появились две.
В дверь деликатно постучали, и в кабинет шагнул Русницкий. По его чрезвычайно довольному виду можно было понять, что он выполнил поручение, причем сам оценивает исполнение не меньше чем на «шесть с плюсом».
— Разрешите? — привычно бормотнул лейтенант.
— Так ты уже вошел, — отозвался Волин и указал на свободный стул.
Лейтенант занял свое место, стрельнул взглядом в «кожаного» Пашу, затем в Скобцова.
— Ну что? — спросил последний с нетерпением. — Вы разговаривали со служащими? Что они вам сказали? Они подтвердили мой рассказ? Подтвердили?
Русницкий не ответил. Вместо этого он вопросительно посмотрел на Волина.
— Ну что? — поинтересовался тот.
По тактике ведения допроса полагалось бы удалить задержанного из кабинета, но Волин прекрасно понимал, что информация о любовных похождениях Светланы Вихревой подтвердится. Это в том случае, если Скобцов не убивал этих девиц и говорит правду. Если же он — убийца и лжет, то информация подтвердится тем более.
В принципе Волин отдал распоряжение о проверке данного факта больше для порядка, чем по необходимости. Тем более что ни подтверждение, ни опровержение оного ничего следствию не давало.
— Я побеседовал с несколькими служащими банка. Большая часть замыкалась, стоило мне заговорить о семье Чернозерского. — Русницкий улыбнулся. — Вы знаете, как это обычно бывает. Мол, ничего не знаю, ничего не видел.
— Ну да, — согласился Волин, открывая «колдун» и чертя на страничке абстрактный узор. — Это понятно. Мы пришли и ушли, а им в этом банке еще работать.
— Точно, — кивнул Русницкий. — Но один человек разговорился. Начальник отдела кредитов. Симпатичный такой старикан. Он подтвердил, что Светлана «гуляла» не просто часто, а очень часто. И еще сказал, что… — лейтенант посмотрел на Скобцова, — ситуация с Андреем Даниловичем была лишь вопросом времени.
— В каком смысле?
— В прямом. Он не верит в официальную версию. «Кто угодно, только не Андрей», — так и сказал.
Задержанный улыбнулся. Ему, наверное, казалось, что к мнению постороннего человека Волин не может не прислушаться. Скобцов сразу выпрямился на стуле, как будто сам папа римский обеспечил его алиби, оглянулся и… наткнулся на насмешливый взгляд Паши. Легкая язвительная улыбка, блуждавшая по губам оперативника, немного его отрезвила. Во всяком случае, Скобцов старался больше на Пашу не смотреть.
— Понятно. — Волин записал что-то в потрепанный ежедневник. — Значит, не верит.
— Нет. И еще… — Русницкий оглянулся на задержанного.
Судя по всему, это «еще» не предназначалось для ушей Скобцова. Волин посмотрел на часы. Начало восьмого вечера.
— Давайте сделаем так, — Волин закрыл дело, выключил магнитофон. — Сейчас можете забрать задержанного, а завтра привозите его пораньше, часикам к девяти.
Паша уперся ладонями в колени, поднялся. Амир последовал его примеру. Рыжий Стас отлепил зад от подоконника.
— Слышь, — без большой приязни обратился он к Скобцову, — вставай, поехали.
— Куда? — В глазах задержанного вновь промелькнула давешняя затравленность.
— На курорт, блин. — Похоже, Стаса никто не обучал изящным манерам. — Вставай, говорю, — и для проформы пнул мыском кроссовки по ножке стула.
Скобцов встал. Вид у него при этом был такой, словно его собирались прямо сейчас отправить в ГУЛАГ до скончания жизни.
— Пошли. — Паша отстегнул один из «браслетов», защелкнул у себя на запястье.
Русницкий дождался, пока за ними закроется дверь, затем придвинулся к столу:
— Я поговорил с Чернозерским. Он, конечно, изо всех сил пытался напустить на себя вечную скорбь, но выглядел при этом, как кот, который только что спер на кухне окорок. Как вам такая новость?
— Начнем с того, что я бы на его месте тоже, наверное, радовался, — пробормотал Волин. — А что, по-твоему, должен чувствовать в такой ситуации нормальный мужик, если жена, совершено не стесняясь, шляется на сторону с периодичностью пять раз в неделю? Смерть жены решает целый букет проблем. Для Чернозерского.
— Так ведь и я о том же! — воскликнул Русницкий. — А что, если Светлану убил не Скобцов?
— «Если», Георгий, это всего лишь «если», — уклончиво ответил Волин. — Мысли, соображения. А мы должны оперировать фактами. Чернозерский мог желать смерти жены, но при чем здесь остальные девушки? Для чего он убил их? Чтобы представить дело как работу маньяка-убийцы? Сомнительно. Такие люди своими руками никого не убивают. В их кругах для решения подобных задач нанимают профессиональных киллеров. А киллеры работают иначе. Здесь же явный почерк индивидуала.
— А что, киллер не мог сработать под индивидуала? — принялся отстаивать свою версию Русницкий.
— У вас, лейтенант, слишком богатое воображение. — Волин вздохнул, повернулся к шкафу, достал из него дело, открыл на первой странице. — Опять же, по собственным показаниям Скобцова, его одежда была пропитана кровью. Он не помнит, где провел ночь, — заметь, ночь, в которую было совершено одно из убийств, — а проснулся утром в луже, рядом с какой-то помойкой. Голову даю на отсечение, что кровь на его одежде полностью совпала бы с группой крови убитой девушки.
— Так надо отправить одежду на экспертизу.
Русницкий порылся в кармане, достал сигареты, но закуривать не стал.
— Нету одежды.
— А где же она?
— Пропала. Во всяком случае, если верить Скобцову. Кто-то проник в его квартиру и унес костюм и пальто.
Русницкий озадаченно хмыкнул.
— Ничего себе поворотец.
— Не более странный, чем история про старика в черном.