Мне стало интересно, как бы она отреагировала, если бы я снова так сделал, но уже без кипящей между нами злости. Как бы выглядели ее глаза, если бы я обхватил ее за шею и легонько сжал, совсем чуть-чуть.
– Все нормально, – заверил ее я. – Мне тоже нравится выводить тебя на эмоции.
Я отвернулся, чтобы положить Мэйвен вафли, но испытал легкое довольство, увидев выражение ее лица. Положив на тарелку вафли, я украсил их сладким сливочным сыром, черничным десертом, а сверху дополнил свежей черникой и клубникой. Когда поставил перед ней тарелку, вафля была похожа на кулинарный шедевр, и в глазах Мэйвен появился огонек.
Она с интересом посмотрела на меня, достала телефон и сфотографировала вафлю. А еще сняла, как я стою у кухонного островка, опираясь на столешницу ладонями, и улыбаюсь в камеру. Я совершенно не возражал, если она выложит эту фотографию, поскольку хотел, чтобы все думали только обо мне, когда придет время выбрать Новичка года.
Закончив снимать, Мэйвен убрала телефон и вилкой отковырнула кусочек вафли.
– Обязательно попробуй с ягодами, – посоветовал я, и она улыбнулась.
Мэйвен взяла в рот первый кусочек и застонала, закрыв глаза, пока я старался не пялиться на то, как она высунула язычок, чтобы слизать с губ ягодный сок.
– О-о-о, – сказала она и проглотила, а потом открыла глаза и посмотрела на меня. – Черт возьми, какая вкуснотища!
– Ты всегда так удивляешься, – отчитал ее я, но радостно улыбнулся и отвернулся, чтобы приготовить вафлю и себе.
Мэйвен почти доела, когда я сел с ней рядом, и, откинувшись на спинку стула, потирала живот, как будто уже объелась.
– Можешь называть меня околдованной твоими кулинарными способностями.
– А я думал, что могу называть тебя только по имени.
Она показала мне язык, а потом подперла подбородок ладонью и смотрела, как я кусаю вафлю.
– Как понимаю, вы с сестрой довольно близки. И она явно любит тебя, раз перед каждой игрой устраивает эти танцевальные представления.
– Она мой лучший друг, – честно ответил я и наколол на вилку несколько ягод. – Между нами разница всего год. Когда мы учились в школе, то росли вместе, и у нас были одни и те же друзья и одни и те же проблемы.
– Ты когда-нибудь встречался с ее подружками?
– Уточни, что значит «встречался»?
Мэйвен фыркнула.
– Козел. Ладно, она встречалась с кем-нибудь из твоих друзей?
– Никогда.
– Никогда?
Я покачал головой.
– Друзья дорожат жизнью, поэтому не приближаются к моей младшей сестренке.
– О, как здорово. Ты можешь спать с ее подругами, но ей с твоими друзьями нельзя?
– Грейс слишком хороша для моих друзей.
Мэйвен улыбнулась.
– Как вижу, ты старший ребенок в семье, – заметил я. – Ведешь себя как первенец.
– Как единственный ребенок, – поправила она и немного смягчилась. – Я была ангелочком.
Я нахмурился, проглотил кусочек вафли и спросил:
– Почему?
– Поженившись, родители сомневались, что хотят иметь детей. Они вместе трудились в Амери-Корпусе, поэтому не были привязаны к одному месту. Они так старались помогать другим, что не задумывались о своих желаниях. Но однажды мама решила, что хочет ребенка, а папа всегда выполнял пожелания мамы. – Мэйвен улыбнулась, вычерчивая вилкой узоры на тарелке. – Тогда они и узнали, что у мамы рак шейки матки.
Сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Я не рассчитывал услышать такое откровенное признание от женщины, которая в моем присутствии вела себя как железная леди.
– К счастью, диагноз ей поставили своевременно, но врачи все же сомневались, что мама сможет родить. – Мэйвен взглянула на меня. – У нее было два выкидыша, потом она родила меня, и вскоре после моего рождения рак вернулся, и ей пришлось удалить матку.
Я промолчал. Ни слова не мог подобрать в ответ.
– Поэтому у них только я, – сказала она, улыбнувшись и легонько пожимая плечами. – Их чудо-ребенок.
– У вас близкие отношения, – я произнес это утвердительно. – Ты часто выкладываешь фотографии с родителями.
– Да. Проныра.
Я ухмыльнулся.
– Эй, ты произвела на меня впечатление на званом ужине. Я не виноват, что подружка назвала тебя полным именем, и не смог устоять перед желанием тебя отыскать.
– Будь ты проклята, Ливия…
– Это меня удивило, – признался я. – То, что я узнал, когда нашел тебя в соцсетях.
Она снова подперла подбородок ладонью.
– Почему? Чего ты ожидал?
– Только не босоногую хиппи в саду.
Мэйвен вздохнула.
– Вряд ли меня можно назвать настоящей хиппи, – сказала она. – Я очень противоречивая персона. Отчасти мне хочется отбросить осторожность и провести жизнь в палатке. Но еще я хочу карьеру, деньги и хороший милый домик, где можно отдохнуть ночью.
– Почему нельзя выбрать и то и другое?
– Думаю, можно. – Она задумалась. – Просто это странно. Я чувствую, как меня раздирают противоречия. Мне нравится моя работа, нравится, что я использую ее во благо. Но потом вспоминаю, в чем заключается моя работа, что представляют собой социальные сети, и просто смеюсь над собой. Потому что это нелепо.
– Неправда, – сказал я. – По сути, ты современный журналист. И поверь, ты выделяешься среди большинства тем, что хочешь воспользоваться своими подписчиками во благо.
Она мягко улыбнулась мне, а потом тоскливо вздохнула.
– Я соскучилась по своим деткам-растениям и по своей кровати. Если честно, и по своей жизни тоже скучаю.
– Уверен, что отказываться от привычного распорядка ради этого – трудно, – я обвел рукой комнату.
– Нет, сомневаюсь, что у меня такой же распорядок, как у тебя, – пошутила она. – Но да. Ощущения другие.
– В плохом смысле?
– Просто другие. Я не привыкла к такому роскошному образу жизни. – Мэйвен показала на мою квартиру. – Эта квартира стоит больше денег, чем мы с семьей видели в жизни. За последние сутки я летала до Бостона и обратно на частном самолете. Я остановилась в роскошном гостиничном номере с видом на город и такой большой ванной, что в ней могло бы поместиться пять человек.
– Да, непросто, – согласился я.
– Уверена, ты к этому привык.
– Я вроде как вырос в таких условиях, – признался я и почему-то вдруг стало стыдно. – Но думаю, ты знала об этом, судя по твоим замечаниям в тот вечер, когда мы познакомились.
Мэйвен посмотрела мне в глаза так, словно извинялась. Но затем подавила смешок.
– Только не говори, что обиделся. И не веди себя так, словно тебе не нравятся женщины, которые западают на тебя, или парни, которые готовы лизать твои коньки, если ты им позволишь.
– Я всегда хотел быть лучшим, – сказал я и поставил тарелки в раковину. – И не все женщины на меня западают, – многозначительно добавил я, взглянув на нее, пока мыл посуду.
Мэйвен закатила глаза и вскочила с барного стула.
– Так что, Винс Кул, чем занимаешься в выходные?
– Я тебе покажу, – сказал я. – Но для начала скажи, а чем ты хочешь заняться?
– Я?
Я кивнул.
– Ты сказала, что скучаешь по привычной жизни. Чем бы занялась Мэйвен Кинг воскресным утром, если бы не нянчилась с профессиональным хоккеистом?
Она скрестила на груди руки и приподняла бровь.
– Тебе и правда интересно?
– Да.
Мэйвен долго смотрела на меня, а потом покачала головой.
– Ладно, – сказала она и схватила со стола сумку. – Собирайся, Мальчишка Танни. Надень что-нибудь повседневное, в чем ты не против вспотеть. О, – добавила Мэйвен с усмешкой. – И прихвати кредитную карточку.
– Я поведу тебя по магазинам?
– Что-то в этом роде.
Глава 11. Только для моих глаз
– Поверить не могу, что ты сделал все это для нас, Винс, – сказал мистер Пруитт, продемонстрировав фирменную беззубую улыбку. Мистер Пруитт был белым мужчиной шестидесяти двух лет, с длинными седыми волосами и с историями о дорожных приключениях, которые были еще неправдоподобнее, чем у цирковой труппы. – Ты же знаешь, что в этом нет нужды.
– Да мы просто рады встретиться! Мы и не рассчитывали, что будем часто тебя видеть, когда начнется сезон, – добавил Лонни, хлопнув Винса по спине. Если мистер Пруитт был бледным, то Лонни – загоревшим, будто жил на пляже. И если честно, временами так и было. Еще он чрезвычайно гордился своей копной каштановых волос и длинной бородой такого же цвета.
И хотя обычно я обнимала их и интересовалась, как у них дела, то сейчас не вмешивалась в разговор, находясь в полном шоке.
Когда Винс спросил, чем я обычно занимаюсь в воскресное утро, то решила сбить его с толку, рассказав правду. Потому что каждое воскресенье я либо готовила сэндвичи с яйцом, либо покупала их вместе с апельсиновым соком в Макдоналдсе и шла в парк в центре города, где обычно скапливались люди, лишившиеся дома.
Я начала делать так еще в колледже и продолжила традицию, поскольку обзавелась большим количеством друзей. И хотя меня огорчало, когда я видела, что их ситуация никак не улучшалась, мне все равно было радостно проводить с ними время, слушать их истории и проявлять к ним доброту, которую они видели не так часто. Если у меня появлялись лишние деньги, обычно я отдавала им. Иногда водила их стричься. Иногда размещала в отеле, когда становилось холодно, что, слава богу, случалось в Тампе редко. А иногда, в большинстве случаев, я просто выходила поболтать с ними, напомнить, что они достойны любви и уважения, как бы ни относились к ним некоторые.
Сегодня утром, держа кредитную карточку Винса, я решила побаловать их не только горячим завтраком из Макдоналдса, но и закусками из Publix, а еще новыми упаковками носков и нижнего белья. А Винс все это время молчал и самодовольно улыбался. Я решила, что он просто удивлен и сбит с толку происходящим.
Но когда мы подъехали и пошли через парк, сначала они поздоровались с Винсом, а потом со мной. И с тех пор я стояла и в недоумении смотрела, как они общаются, будто были родней.