Но сегодня на звонок я ответила с тревогой.
– Алло, – сказала я, сев на заднее сиденье такси. Я быстро сообщила водителю адрес, и в трубке тут же послышался голос отца:
– Ты встречаешься с тем хоккеистом?
Я усмехнулась и откинула голову на спинку, уставившись в окно.
– И тебе доброе утро, папуля. Да, у меня все хорошо, спасибо, что спросил. Понравилось ли мне в Питтсбурге и Балтиморе? Ну, погода была…
– Мне плевать на погоду, – сказал папа, и хотя его голос звучал строго, я улыбнулась. Отец любил строить из себя сторожевого пса в отношении меня, но на самом деле был плюшевым медвежонком. – Меня волнует, что тот молодой человек с такой репутацией, похоже, очень комфортно чувствует себя в компании моей дочери.
– Твой папа просто пытается сказать, что мы хотели узнать, как ты, и убедиться, что у тебя все хорошо, – влезла в разговор мама, голос которой напоминал кленовый сироп. Я представила, как она нежно касается руки отца, и тот глубоко вздыхает.
– А еще ты мыслишь ясно и помнишь, что это работа, – добавил папа.
Мама цокнула, а я постаралась не вспылить и надела наушники, чтобы поговорить с родителями не по громкой связи.
– Пап, я не встречаюсь с ним. Это был просто пиар-ход – подкинули людям тему для разговора.
Горло немного сдавило от этих слов, потому что этот пиар-ход, в котором я сама не участвовала, никто не планировал. Я пыталась не психовать. Мои начальницы одобрили фотографию и потенциальные последствия, но я все равно чувствовала себя круглой дурой.
Жеманной дурой, нарушившей трудовую дисциплину.
Вот кем теперь меня все считают. Я уже не женщина за камерой, которая находится на задании и думает только о работе. Уже не создательница контента, журналистка, имеющая влияние и штурмующая мир спорта.
Теперь я стала посмешищем.
И звонок родителей только что это доказал.
– Пиар-ход, – хмыкнул отец. – Не теряй бдительности, Мэйвен. Я понимаю, что Винс Танев – привлекательный мужчина, но не теряй рассудка. У него сложилась определенная репутация, и что бы он тебе ни говорил, на уме у него только одно.
– Папа, – пожурила его я.
– Мы просто волнуемся, – тихо сказала мама, и эти слова угрожающе повисли между нами.
Родители поддерживали меня, когда я рассталась с Джеймсом. Им фактически приходилось отскребать меня от пола и убеждать, что жизнь продолжается, что нужно получить диплом, что жизнь без Джеймса Болдриджа не закончится.
И наверное, они имели право волноваться.
Потому что если бы та стюардесса не помешала нам с Винсом на яхте, возможно, здравый смысл покинул бы меня.
Кожа горела от воспоминаний, словно Винс до сих пор сидел голым в воде и водил пальцами по моему телу. Я слышала его слова, чувствовала, как кожа покрывается мурашками так же, как вчера ночью.
В животе запорхали бабочки, но я сжала пальцами переносицу и попыталась избавиться от этого ощущения.
– Вам не о чем беспокоиться, – пообещала я родителям. – Поверьте, я не хочу, чтобы мне снова разбили сердце. – В горле пересохло и саднило. – И повторю: это просто пиар-ход. У нас с Винсом сугубо рабочие отношения.
Я никогда не врала родителям и сейчас удивилась, что голос не задрожал еще сильнее. Потому что будь я профессионалом, то не сидела бы полуобнаженной в джакузи, пока сексуальный спортсмен массировал мне плечи.
Я горела от стыда и злости, но отчасти хотела вернуться в прошлое и повторить вчерашний вечер.
– Предупреди его, чтобы держал руки при себе, или ему придется отвечать передо мной, – сказал папа.
Я представила, как его яркие голубые глаза становятся лазурными, что происходило всегда, когда папа злился. Представила, как он грозит мне пальцем, как бригаде на рабочей площадке.
Я усмехнулась, хотя чувствовала себя глупой девчонкой.
– Обязательно.
Я как раз говорила родителям, что мне пора заканчивать разговор, как телефон завибрировал снова. Я посмотрела на экран, думая, что звонит Рея или Ливия.
Но номер был незнакомым.
Тогда я предположила, что звонит кто-то из команды, потому, договорившись с родителями пообедать в ближайшее время, быстро закончила разговор и переключила звонок.
– Алло?
– Мэйвен Кинг.
Я застыла, услышав знакомый вкрадчивый голос.
– Нравится тебе быть самой горячей штучкой в интернете?
Он хмыкнул, задав этот сраный тупой вопрос, но я с трудом дышала и моргала, стараясь не свалиться в обмороке на заднем сиденье такси.
– Алло? Ты не со мной?
Я фыркнула, засмеявшись, и тут же пришла в себя.
– Вообще-то да. Уже очень давно. Зачем ты мне звонишь, Джеймс?
Я снова посмотрела на телефон, разозлившись, что у Джеймса новый номер. Я заблокировала его прежний номер, поэтому была уверена, что ничего подобного не произойдет. С другой стороны, сейчас он был во флагманском туре. Наверняка у него какой-нибудь новенький навороченный телефон с навороченным личным тарифом, который недоступен обычным людям. В этом я не была уверена, но точно знала, что в начале года Джеймс занял десятое место на турнире и все равно заработал триста тысяч. За один уик-энд.
Я злилась на себя за то, что однажды ночью выпила бутылку вина и стала гуглить бывшего.
– Эй, успокойся, – сказал Джеймс низким и ровным голосом, который я прекрасно помнила. Я представляла, как он улыбается, как поднял руки, словно пришел мириться перед тем, как разрушить мой мир. – Я просто думал о тебе. Прошло много времени.
– Ты просто думал обо мне, – невозмутимо повторила я. – Значит ли это, что ты видел фотографию, которую Винс опубликовал вчера ночью?
В ответ он расхохотался.
– А тебя не проведешь, да? – Джеймс успокоился, и на мгновение воцарилось молчание, после чего он добавил: – Так это правда? Вы встречаетесь?
– Не твое дело.
– Да, – согласился он. – Просто я даже не сомневался, что ты откажешься от возможности прыгнуть в постель к новичку.
От возмущения у меня чуть челюсть не отпала.
– Что, прости?
– Просто предупреждаю: будь осторожна.
– Будь осторожна, – повторила я. Поверить не могу, вот же наглец!
– Слушай, я знаю, что нравится таким парням, как он. А еще знаю, как ты пахала, чтобы добиться того, что у тебя есть сейчас.
– Не веди себя так, будто хорошо меня знаешь, – огрызнулась я.
– Просто не хочу, чтобы ты рисковала карьерой из-за парня, который искусно плетет паутину и говорит нужные слова.
– О, как это делал ты? – вырвалось у меня.
Я не успела подумать, действительно ли хочу произносить эти слова вслух. Мне просто нужно было сбросить звонок. Но вместо этого я затеяла перепалку, как будто хотела ее, как будто до сих пор переживала из-за Джеймса и того, что между нами произошло.
Я как будто раскрыла свои карты.
И проиграла.
Я стиснула зубы так сильно, что удивилась, как их не сломала.
– Я тебя любил, – шепотом сказал Джеймс. – Ты это знаешь.
– Нет, не знаю, – вспылила я. – Спасибо за заботу, но в ней я больше не нуждаюсь. Это ты покинул мою жизнь, Джеймс, так что хотя бы имей совесть не возвращаться.
И пока он не успел ответить, отключилась, тут же заблокировав его номер, если он попытается перезвонить. Затем бросила телефон в сумочку и разочарованно рыкнула, а потом закричала.
Водитель посмотрел на меня в зеркало заднего вида, и я пробормотала извинения. Он подъехал к небоскребу, который стал моим домом на этот месяц. Дала водителю щедрые чаевые, распахнула дверь и вытащила из багажника сумку, волоча ее так, словно она была оружием, а я планировала затеять драку на улице.
Я закипала от злости, поднимаясь на лифте, а как только добралась до квартиры, швырнула сумку в коридоре. Я чуть не расплакалась, увидев эту мебель, произведения искусства и бытовую технику, которые даже не принадлежали мне. Все здесь было современным, дорогим и холодным. Совсем не похожим на мое бунгало, которое находилось всего в двадцати минутах ходьбы от пляжа. В глазах защипало от слез, но гнев быстро помог их прогнать.
Я заорала, скинув обувь, и принялась расхаживать по квартире, ероша волосы руками. Я чертовски злилась – на родителей, на Джеймса, на Винса, на себя. Одна ночь. Одно дурацкое фото – и все полетело к чертям.
И в тот момент я поняла, как мне стоит поступить.
Я должна выйти на прогулку. Должна сходить на пляж. Должна расстелить коврик для йоги и найти позу, которая поможет успокоиться. Должна помедитировать. Должна позвонить Ливии.
Должна сделать еще миллион всяких дел.
Но в реальности я взяла телефон и открыла Instagram.
Потому что не хотела успокаиваться.
Я хотела злиться.
Хотела расплаты.
И я не переставала думать о последствиях, пока не стало слишком поздно.
Глава 19. Маленькая негодница
Тренер Маккейб выглядел так, словно готов рвать и метать.
В эту минуту он напоминал мне отца – тот сдерживал злость, пока не шел в спортзал или на лодку. Он не хотел, чтобы дети видели его гнев или оказывались крайними. Я любил отца и восхищался им за то, что он умел сдерживаться и давал гневу верный выход.
А вот тренер готов дать чувствам волю, и его мишенью был я.
– Слушайте, ничего страшного не случилось, – сказал Дик. Мой генеральный менеджер был намного спокойнее краснолицего мужчины, который стоял у окна. Тренер едва мог смотреть на меня, не закипая от злости. – Вы с командой получили хорошую рекламу, да и сам поступок славный. Но…
– Но это противоречит твоему чертову контракту! – закончил за него тренер, запыхтев от злости. – Каким местом ты думал, Танев?
Я сглотнул, понимая, что его вопрос не требует ответа. Он рассчитывал, что я буду покорно сидеть и слушать эти упреки, и меня это вполне устраивало.
Но я тоже закипал от гнева.
Потому что предупреждал Мэйвен, чтобы она не выкладывала пост про тот день.
Выездные игры прошли именно так, как и задумывалось. У нас была серия из пяти побед, и мы вернулись в город, чтобы попытаться заработать шестую. Вче