– Машины подъехали, – подбежав к нам, сообщил Джексон.
Он улыбнулся и представился моей семье, и я не преминул отметить, как он чуть не проглотил язык, познакомившись с моей сестрой.
Он смотрел на нее так долго, что я изогнул бровь, а потом и нахмурился, когда Джексон изменился в лице, словно я застукал его за чем-то неподобающим.
Надеюсь, по моему взгляду он понял, что лучше не предпринимать никаких действий. Я люблю Джекса, но убью его, не раздумывая, если он подкатит к моей сестренке.
– Думаю, сегодня мы погуляем без Винса Кула, – сказал Картер, кивнув Джексону. – Пусть проведет время с семьей.
– Позвоню вам, парни, – пообещал я, но по тому, как они ухмыльнулись Мэйвен, моей семье и мне, понял, что ждать этого звонка они точно не будут.
Как только ребята ушли, я повернулся к родным.
– Было приятно с вами познакомиться, – сказала Мэйвен. – Я как раз собиралась…
– Пойдем с нами, – перебил ее я, и она нахмурилась, пытаясь взглядом что-то мне сказать, но я ее не понял.
Или, может, я просто предпочел его проигнорировать.
– Да, пожалуйста, не оставляй меня наедине с ними, – сказала Грейс, взяв Мэйвен под руку. – А то я весь вечер просижу в углу, всеми забытая. Если ты пойдешь с нами, мне хоть будет с кем поболтать, пока они носятся со своим драгоценным малышом.
– Грейс, – с улыбкой пожурила ее мама. Папа взял маму за руку и пошел впереди нас, а Грейс потащила Мэйвен за собой.
Она посмотрела на меня через плечо, и я пожал плечами, улыбаясь.
Похоже, планы изменились.
По просьбе Грейс мы поужинали на набережной, в шикарном ресторане на крыше. По просьбе мамы вернулись ко мне домой, где они с сестрой пришли в восторг от моей глиняной посуды, но еще больший восторг у них вызвала садовая комната, воссозданная Мэйвен. Мы с папой болтали под шум спортивного канала, а потом он приготовил свои знаменитые коктейли, и в итоге мы оказались на балконе, наслаждаясь теплой флоридской ночью.
Мы разговаривали, смеялись и делились историями из прошлого, от которых я стонал и прятал лицо, потому что семья очень уж рьяно пыталась смутить меня перед Мэйвен. Их так и подмывало рассказать о том случае, когда я две недели носил трусы на голове, потому как был уверен, что только поэтому мы выиграли в Мичигане несколько игр подряд.
Мэйвен вписалась в нашу компанию, как будто уже была частью семьи.
За ужином мама почти подвергла ее допросу, но не так, как будто оценивала ее. Скорее, ей было так интересно узнать о Мэйвен и ее жизни, что она не могла удержаться от вопросов. Она светилась от каждого ответа, восхищаясь воспитанием Мэйвен и ее карьерой.
Грейс не отставала от мамы и взвизгнула, узнав, что Мэйвен любит йогу. Она упросила ее взять с собой в студию, где занималась Мэйвен, а еще несколько раз повторила, как она завидует тому, что дом Мэйвен близко располагается к пляжу.
Папа более сдержанно проявлял интерес, и ему понравилось остроумие Мэйвен, как она парировала мне и ему. Он весь вечер хохотал до упаду, а когда Мэйвен сообщила о своих планах после завершения задания, папа просиял, словно она была его родной дочерью, и у него было полное право ею гордиться.
А на меня кинул заинтересованный взгляд, который я не смог вытерпеть, и потому посмотрел на коктейль и сделал большой глоток.
В голове не укладывалось, что они сидят в моей новой квартире, а Мэйвен с нами. Я прикидывался, будто меня бесят все эти вопросы, которыми засыпала ее моя семья, но, по правде, мне это нравилось, потому что я тоже хотел узнать о ней больше. И когда она делилась новой историей, немного приоткрывалась мне, я чувствовал себя жадным ребенком в кондитерской.
Я хотел от нее большего.
Я хотел ее всю.
В три часа ночи Грейс потащила зевающих родителей к двери. Они остановились в отеле на набережной, всего в нескольких кварталах отсюда.
– Спасибо, что изменил планы на сегодняшний вечер, сынок, – сказал папа, крепко обняв меня и хлопнув по спине. – Надеюсь, мы не помешали тебе провести его в своем стиле.
– О, да брось! Начнем с того, что у него и стиля-то нет, – сказала Грейс, но обняла меня так, словно соскучилась, а я знал, что так и было.
– Отличный сюрприз, – искренне сказал я. – Надеюсь, успею показать вам город до вашего отъезда.
– Мы знаем, что ты занят, – сказала мама и снова зевнула, когда я прижал ее к себе. – Мы рады любому времени, которое ты можешь нам уделить. – Ее глаза осветила улыбка, и мама выпуталась из моих объятий, взяв Мэйвен за плечи. – И вы, юная леди. Ты просто феноменальна. Было очень приятно провести с тобой этот вечер.
Мэйвен покраснела.
– И мне с вами, миссис Танев.
– Хочу познакомиться с твоими замечательными родителями. Давайте как-нибудь соберемся, а? – Мама оглянулась на меня.
Я посмотрел на Мэйвен, на лице которой увидел очень странное выражение лица – как будто ей было плохо, или грустно, или и то и другое вместе.
– Посмотрим, мам, – сказал я и повел их к двери.
Мы снова обнялись, и я заметил, что папа тихонько разговаривает с Мэйвен, пока мама и Грейс расспрашивали меня о Международном торговом центре. Я попытался разобрать, что он говорит, но безуспешно, и, когда папа с усмешкой похлопал Мэйвен по руке, она улыбнулась, а на ее лице было все то же печальное выражение.
Мне стало не по себе.
Прощание затянулось на двадцать минут, а когда родные ушли и дверь за ними закрылась, тишина накрыла нас с Мэйвен, как холодное мокрое одеяло.
Я постоял, схватившись за дверную ручку, а потом сглотнул и повернулся к Мэйвен. Она застыла на месте, смотря невидящим взглядом в пол.
– Извини за это, – сказал я, с улыбкой потирая затылок. – Они могут быть очень шумными.
– Они чудесные, – прошептала она.
И в ту же секунду ее глаза наполнились слезами.
Я никогда ее такой не видел. Ни разу не видел, чтобы ее лицо так исказилось, а стены, которыми она отгораживалась, рухнули и превратились в пыль. В груди вспыхнула боль, когда я увидел ее такой печальной, увидел, как ей больно.
– Мэйв, – сказал я и подошел к ней. Я обхватил ее руками, отчего она застыла, но потом оттаяла и прильнула ко мне, уткнувшись головой в грудь. Я долго держал ее в объятиях, чувствуя, как воздух вокруг нас сгущается.
– Что случилось?
Она снова и снова качала головой, шмыгая носом, а потом отодвинулась.
– Я пойду. Уже поздно.
Я в недоумении смотрел, как она вытерла с лица слезы и взяла сумочку.
– Что? Ты уходишь?
– У тебя завтра тренировка. Ты должен немного отдохнуть.
Ее голос звучал отстраненно, тускло.
– Могу придумать более интересный способ набраться сил, – сказал я, надеясь, что она рассмеется на шутку, что мы сможем вернуть атмосферу, которая царила на взлетной полосе, когда она подшучивала надо мной, а я боролся с желанием поцеловать ее у всех на глазах.
Но нет – она переменилась в лице и отвернулась, чтобы я не увидел, как она снова плачет.
– Эй, – сказал я, коснувшись кончиками пальцев ее локтя. Она не посмотрела на меня, пока я не приподнял ее подбородок и не оставил ей выбора. – Поговори со мной.
Она опять затрясла головой, быстро вытирая не прекращающие литься слезы. Мэйвен была самой сильной, самой упрямой женщиной, которую я знал, – и она плакала.
Черт возьми, меня это убивало.
Я поднял руки, чтобы самому смахнуть каждую слезинку, и Мэйвен всхлипнула и оттолкнула меня.
– Перестань, – хрипло взмолилась она, словно ей было больно даже произносить это слово.
– Скажи, как тебе помочь.
– Перестань так смотреть на меня, перестань прикасаться ко мне, перестань… – Она закрыла лицо руками.
Больше я не осмеливался протянуть к ней руку.
Помолчав, она опустила руки и посмотрела на меня. В ее глазах я увидел жалость.
– Мы не можем так продолжать, Винс, – прошептала Мэйвен, слизывая с губ слезы. – Потому что тогда я… я чувствую…
Сердце замерло в груди, а потом снова вернулось к жизни одним сильным толчком.
– Что ты чувствуешь, Мэйвен? – спросил я, раздувая ноздри и шагнув к ней. – Что я люблю тебя?
Она в ужасе перевела на меня взгляд.
– Как будто я пленен тобой и только тобой? Как будто ты заставила меня позабыть о той жизни, которую я вел до тебя?
– Не надо, – прошептала Мэйвен, но меня уже было не остановить.
Я сократил оставшееся расстояние между нами, взял ее за руку и прижал к своей груди.
– Чувствуешь, как я обнимаю тебя каждый раз все крепче? Чувствуешь, как быстро ускользает время, когда мы вместе? – Я сжал зубы, сдерживая эмоции, от которых стало трудно дышать. – Чувствуешь, как мое гребаное сердце разбивается при мысли, что я тебя потеряю? Это ты чувствуешь, Мэйвен?
У нее задрожал подбородок, а по щекам стекли две слезинки.
– Посмотри на меня, – настойчиво попросил я. Мэйвен посмотрела мне в глаза, и мир как будто остановился в ожидании знака, когда мы снова будем готовы продолжать. – Скажи, что чувствуешь.
Ее веки задрожали, щеки блестели от слез, но взгляд не дрогнул.
– Чувствую, как будто хочу тебе верить, – тихо призналась Мэйвен.
В груди вспыхнула надежда.
– И чувствую, что снова останусь с разбитым сердцем, если поверю.
Ее слова ударили меня с той же силой, как от толчка на бортик.
Это не она говорила. Я знал это так же, как знал каждый возможных исход игры в планах «Оспрейс». За нее говорила боль, что осталась от ее бывшего. Это он ранил ее и вынудил не доверять другому мужчине.
Не доверять себе.
Я открыл рот, но снова его закрыл, покачав головой. Я ни слова не сказал.
Да и что тут скажешь?
– Мне надо идти. – Ее голос задрожал, по щекам снова покатились слезы, и Мэйвен отвела взгляд. Она прошла мимо, распахнула дверь и выскочила в коридор прежде, чем я успел моргнуть.
Мэйвен ушла.
А мне оставалось лишь отпустить ее.