Сейчас вы, вероятно, скажете: да, звучит правдоподобно. Если суд так считает, скорее всего, так и было, но ведь для того, чтобы кого-либо осудить, нужны доказательства. Итак, вопрос: каким образом была доказана виновность невестки? Ответ: никаким. Потому что в так называемом двойном убийстве в Кобленце не было ни одной указывающей на нее улики, а единственное, что невестка сказала на суде, было: «Я не совершала преступления».
Если вы сейчас начали возмущаться, где это видано, чтобы человека осудили без всяких доказательств, да еще и на пожизненное заключение, я вам отвечу: «В немецком уголовном праве». Что ж, я не собираюсь и дальше вас мучить и просто расскажу, как суд обосновал свой приговор в отношении невестки. Вы, вероятно, недоверчиво погуглите это дело, потому что вы, как и многие, кто наблюдал тогда за судебным процессом, зададитесь вопросом, могло ли все произойти совершенно иначе, и если так, то вдруг настоящий убийца до сих пор гуляет на свободе. Получается вдвойне идеальное убийство, потому что за преступление расплачивается невиновный человек, а настоящий убийца не только избежал наказания, но даже не опасается уголовного преследования…
Чтобы понять приговор по делу о двойном убийстве в Кобленце, нужно знать две вещи:
1. Как суд приходит к выводу о виновности или невиновности человека?
2. Когда именно что-либо считается доказанным или что именно является доказательством?
Проще говоря, в уголовном судопроизводстве Германии прокурор представляет судье доказательства. Защитник может представить контрдоказательства, но не обязан этого делать[28].
Задача государства – убедить суд в виновности, а не доказать невиновность обвиняемого.
После того как в суде будут представлены все доказательства, судья оценивает их и затем, исходя из своего личного и свободного убеждения, решает, виновен подсудимый или не виновен. И под словом «свободное» закон действительно подразумевает «свободное», потому что практически не существует правил относительно того, как именно судья должен оценивать определенные доказательства. Например, если три свидетеля дали показания против обвиняемого, судья не обязан выносить ему обвинительный приговор. Если он не поверит всем троим свидетелям, он все равно может оправдать подсудимого. В немецком законодательстве нет такого правила, как, например, в Ветхом Завете, согласно которому человека можно осудить лишь в том случае, если два свидетеля дадут против него показания.
Конечно, свобода судьи не безгранична. Его доводы должны быть логичными, последовательными и понятными, а также не должны противоречить общим научным принципам. Поэтому он не может утверждать, что обвиняемый, проживающий в Мюнхене, поехал на своей машине в Гамбург со скоростью света, чтобы «правдоподобно» обосновать соответствие временному интервалу, в котором было совершено преступление.
Здесь вы, вероятно, скажете: на самом деле все очень просто: если есть доказательства преступления, подсудимого осудят. В противном случае его оправдают. Да, так должно быть в идеальных условиях. Но когда именно что-либо считается доказанным и что делает суд, если доказательств нет? Всегда оправдывает? Последнее, по крайней мере, звучит логично. Но рассмотрим следующий случай: вы заходите в комнату, где лежит окровавленный труп. Перед ним стоит мужчина и держит в руке нож, с которого капает кровь жертвы. Какой бы приговор вы вынесли на месте судьи? По всей вероятности, вы признали бы этого человека виновным, как поступил бы в этом случае любой судья. И все же вы осудили бы без единого доказательства.
О доказательстве говорят тогда, когда оно убедительно подтверждает факт. Отпечаток пальца на рукоятке ножа доказывает, что человек, которому принадлежит этот отпечаток, держал нож в руке. Но отпечаток пальца не доказывает, что этот человек ударил кого-то ножом. Потому что он мог прикоснуться к ножу до или после самого преступления, но совсем не обязательно нанес удар. В ответе на вопрос, является ли человек преступником, отпечатки пальцев предстают лишь в качестве косвенной улики. Кстати, когда речь заходит об определении виновности, почти все «доказательства» в суде носят лишь косвенный характер. Доказательство позволяет сделать определенные выводы, но не обязательно подтверждает преступление.
К сожалению, та же картина наблюдается и в большинстве уголовных дел: наличие отпечатков пальцев на месте преступления лишь доказывает, что человек, о котором идет речь, в какой-то момент находился на месте преступления. Точно так же следы ДНК не доказывают, что кто-то является преступником, и зачастую считаются гораздо более слабой уликой по сравнению с отпечатками пальцев, поскольку ДНК также могут переносить третьи лица. Усевшись на сиденье такси, где до этого сидел другой пассажир, вы, скорее всего, подхватите чешуйки его кожи, а затем потеряете их где-то в другом месте, хотя этот пассажир никогда не был там, где вы потеряли его ДНК.
И что же теперь? В случае двойного убийства в Кобленце не было найдено никаких следов ДНК или отпечатков пальцев, не говоря уже о каких-то прямых доказательствах, таких как записи с камер или свидетели, видевшие, как совершалось преступление.
Изначально в распоряжении следователей были показания соседки, проживавшей над квартирой пожилых супругов, результаты вскрытия тел от судмедэкспертов и ключ от входной двери, найденный в клумбе рядом с лестницей в дом. Чего у них не было, так это мотива и подозреваемого. Единственный сын погибших, который, согласно опыту криминалистов, должен был оказаться преступником, имел надежное алиби. Вероятность ограбления была исключена, поскольку не было обнаружено никаких следов взлома или обыска, а все ценности остались нетронутыми. Допрос почти сотни свидетелей вызвал больше вопросов, чем дал ответов. Единственное, что было известно наверняка, так это то, что супруги С., владевшие несколькими бакалейными магазинами, наслаждавшиеся своим достатком и выходом на пенсию, пользовались большим уважением, не имели врагов и явно не поддерживали связей с подозрительными личностями. И если задаться вопросом, почему впоследствии осужденную невестку не начали подозревать в самом начале расследования, ответ будет кратким: потому что это просто казалось абсурдом. Невестка жила в 350 километрах от дома погибших, в ночь совершения преступления ее видели дома в 21:00, а затем снова в 06:00, что в итоге оставляло ей временной интервал всего в 9 часов, чтобы проехать 700 километров, жестоко убить двоих людей, избавиться от орудия убийства и одежды, отвезти свою машину в мастерскую, вернуться оттуда домой и не оставить никаких следов, даже на камере наблюдения при заправке. К тому же она была женщиной, а женщины-убийцы встречаются крайне редко и не убивают так жестоко, причем сразу двоих человек…
Короче говоря, расследование застопорилось. Дело грозило остаться нераскрытым, возможно, даже превратиться в идеальное убийство.
Одно простое правило, которое самые искушенные криминалисты передают из поколения в поколение, гласит: «Следуй за деньгами».
Эта старинная мудрость выдерживала испытание временем на протяжении десятилетий, если не столетий: когда не удается добиться прогресса в расследовании дела об убийстве, посмотрите, кому выгодно это преступление в долгосрочной перспективе или лишь косвенно. Если мотивом убийства не является неудержимое стремление удовлетворить половое влечение, безумное желание мести или сильная ревность, то это обычно деньги, причем зачастую большие деньги. Поэтому в какой-то момент полицейские заинтересовались наследством, которое оставили супруги С.
Поэтому они начали глубже изучать жизнь тех, кто получил эти деньги. Помимо сына, наследством пользовалась и его жена, ведь она была замужем за единственным наследником. Свидетели, близкие к сыну и его жене, показали, что после того как было выплачено наследство, они оба начали обширные ремонтные работы, закупили новую мебель для гостиной, а к Рождеству должен был появиться внедорожник Nissan Pathfinder с люком на крыше. Поэтому полиция принялась внимательнее изучать финансовое положение пары до выплаты наследства и, сравнив доходы и расходы семьи за полгода до убийства, обнаружила превышение задолженности по кредитам в размере от 6000 до 7000 евро. Также имелся банковский кредит в размере 89 000 евро и еще один кредит от покойного отца в размере 47 000 евро.
Эти цифры впоследствии убедили суд в том, что невестка убила родителей своего мужа, чтобы тот мог получить наследство, а она могла использовать это наследство для улучшения своего уровня жизни. Можно сказать, убив двух зайцев одним ударом, следователи, таким образом, установили мотив и в то же время характер убийства из корысти. Но сам по себе мотив не доказывает совершение преступления. И, кроме того, неужели так просто было обвинить невестку в жадности? Полицейские выяснили, что только за последние четыре года покойный отец просто подарил сыну около 120 000 евро. Он также предоставил ему беспроцентный кредит в размере 47 000 евро. Другими словами, если бы у сына или его семьи были серьезные финансовые проблемы, неужели они не могли предположить, что отец снова поможет им финансово? Кроме того, сын имел солидный доход как сотрудник крупной страховой компании и сбережения – почти 25 000 евро.
Да и можно ли было после смерти родителей говорить, как выразился суд, об «изменении материального положения, произошедшем в результате получения наследства», только потому, что сын и его жена после получения наследства сделали ремонт, причем в основном своими руками, и купили подержанный японский автомобиль среднего класса?
К чему я веду: когда у вас есть сбережения в размере 25 000 евро, что не так уж и мало, по крайней мере, для ремонта дома, который вы в основном делаете самостоятельно, ваши родственники всегда готовы и рады поддержать вашу семью финансовыми вливаниями, а у вашего мужа есть работа с солидным доходом, неужели вы решитесь на убийство двух пожилых людей, от которых вы и так получили бы наследство спустя некоторое время, когда они умерли бы естественной смертью?