Мы мало что знаем о масонах. Информации о них практически нет, а в той, что есть, слишком много домыслов и слухов. И нельзя уверенно сказать, что они имеют под собой реальную почву.
Так, к примеру, верят, что на могилах умерших членов масштабного масонского братства проводятся некие своеобразные ритуалы, не имеющие ничего общего с проведением христианского ритуала похорон. Известно, что масонский обряд «мертвая голова» проводился на могиле Пушкина, погибшего, как известно, насильственной смертью. Вполне вероятно, что подобный ритуал мог проводиться и на могиле Моцарта.
Хотел ли современный маньяк скрыть следы масонского ритуала, который проводился на могиле Моцарта в недалеком прошлом? Могли ли современные масоны использовать место, которое принято считать могилой Моцарта, для каких-то своих целей?
Я недаром упомянула о том, что оскверненное место на кладбище принято считать могилой Моцарта, но неизвестно в точности, действительно ли в этой могиле находятся останки великого композитора. Памятник на кладбище Вены — всего лишь символ, знак уважения и дань памяти, символ восхищения и преклонения от далеких потомков, современных людей, которые не перестают благодарить Бога за такой великий дар, за такое светлое чудо, как музыка Моцарта.
На самом деле могилы у великого композитора нет. На его смерти, точно так же, как и на его погребении, лежит зловещая, трагическая тень черной тайны. И разгадать эту тайну уже не одно поколение историков, литераторов, искусствоведов пытается не один век.
Как известно, Моцарт был погребен в общей могиле с безвестными, безродными бедняками. Много позже останки его пытались идентифицировать, отделить от прочих останков, погребенных в тот период на кладбище для бедняков. Но даже современная наука оказалась не в состоянии разгадать загадку XVIII века, и выводы современных научных исследований довольно сомнительны. Однако принято считать, что некоторые останки, уже погребенные в современной цивилизованной Вене, могли принадлежать Моцарту.
Мог ли маньяк-фетишист быть связан с масонскими ритуалами, мистические корни которых уходят глубоко в древность? Вполне. Современные масонские организации являются частью нашего общества, несмотря на то, что их ритуалы и правила по-прежнему покрыты глубокой тайной и по-прежнему притягивают своей мистической загадкой огромное количество людей.
Маньяка-фетишиста, современного осквернителя могил, получившего широкую известность благодаря Интернету, так и не поймали. Он разыскивается во всех странах мира через Интерпол. Рано или поздно он осквернит очередную могилу, но вряд ли тогда будет столь же широкий резонанс, как в случае с могилой Моцарта. Хотя бы по той причине, что в смерти ни одного знаменитого человека нет такой страшной цепи тайн и загадок, как в истории великого Моцарта.
История его смерти, погребения и даже судьба останков в современности, все это — сплошная тайна, приблизиться к разгадке которой действительно очень сложно.
Как умер Моцарт, где он был погребен, почему так страшно прошли его похороны, действительно ли ученым удалось обнаружить его останки — нет ни одного ответа на эти вопросы. Нет даже ответа на главный вопрос: что случилось с частью останков, а именно — с черепом Моцарта, который удалось обнаружить уже в современности?
Мистическая тайна, связанная с черепом Моцарта, с его исчезновением — это трагическое продолжение судьбы композитора, такой горькой при жизни и такой светлой после физической смерти. История с черепом очень тесно связана с причиной возможной гибели композитора. Впрочем, обо всем по порядку.
В день 6 декабря 1791 года в часовне Святого Креста было множество любопытных. Монахи разных орденов, заезжие крестьяне, любопытствующие зеваки, лакеи и чернорабочие, получившие у своих господ выходной, а также все те, кто приехал в Вену поглазеть на ее достопримечательности. Правда, в окрестностях города старая часовня считалась не очень почтенным местом. Посещали ее в основном бедняки, и всякий сброд.
Покосившиеся стены рушились от плесени и дождей. С внешней стороны часовня походила на больную старую нищенк, с запавшим носом и беззубым ртом, заблудившуюся в незнакомом квартале чужого большого города. В Вене часовня Святого Креста пользовалась дурной славой еще и потому, что в нее сваливали гробы бедняков и безродных бездомных, подобранных на городских улицах, которых после общего отпевания отвозили на кладбище, где закапывали не в могилах, а в общих могилах, которые представляли собой длинныевырытые траншеи.
Когда ров заполнялся, его закапывали, не ставя никаких опознавательных знаков, и переходили к следующему. Как правило, никто и никогда не интересовался судьбой зарытых там покойников.
Отпевание проходило один раз в сутки, ближе к вечеру, наспех. Священника торопили могильщики, которым хотелось поскорее зарыть безродных покойников и отправиться домой либо в теплый трактир. С точки зрения могильщиков, бедняки, сваленные в дешевых простых гробах у стен, не заслуживали и такого отпевания. Нищие бездельники, пропойцы, не сумевшие скопить даже пару монет на приличные похороны — с ними не церемонились при жизни, они не заслуживали никаких церемоний и после своей смерти. Нет никакого толка от таких людей, считали могильщики. Своеобразная работа сделала их философами.
Поэтому они не обратили никакого внимания, когда к стенке, к ряду других гробов, поставили еще один гроб — такой же дешевый и неказистый, как и все остальные.
Это произошло под вечер. Сумерки еще не успели наступить, но серое, мрачное свинцовое небо, нависшее над городом, яснее любых слов говорило об их приближении. Это был простой, не окрашенный деревянный гроб из сосны, маленького размера. Стоил такой очень дешево. Никто из людей, находившихся внутри часовни, даже не повернул головы посмотреть.
А зачем было поворачиваться? Хоронили явно безвестного бедняка, из тех, кто прожил всю свою жизнь в бедах и нищете и нашел свой последний приют у покосившейся, сырой, покрытой плесенью стены старой часовни. Этот, похоже, был совсем беден. Такой гроб покупали по самому дешевому разряду, стоил он всего 8 гульденов и предназначался для тех, кто так и не научился при жизни зарабатывать себе на хлеб.
Начало смеркаться. На мрачную землю упали первые хлопья снега. Это был не тот счастливый, радостный снег, появление которого всегда со смехом и весельем встречают дети. Здесь даже снег выглядел мрачно, он был признаком ледяной зимы, разыгравшейся непогоды и предвещал застывшую, твердую землю, которую будет так тяжело копать могильщикам. Снег был словно предназначен для того, чтобы сделать конец жизненного пути несчастных бедняков еще тяжелей.
Старенький священник начал читать молитву — наспех, проглатывая слова. Он читал ее миллионы раз тем, кто уже не нуждался ни в каком утешенье. Наклонив голову, он уныло бубнил привычный текст, не вдумываясь в смысл слов и призывая сияние божественного благословения на головы тех, кто был обделен им при жизни. За долгие годы службы священник выучил молитву наизусть. К тому же у него было совсем мало времени. Могильщики должны были успеть закопать нищенские гробы до темноты. Орган не звучал. Отпевание с органом стоило очень дорого, проводилось в другой церкви и было предназначено для тех, кто мог за него платить. Даже в смерти бедняки не могли рассчитывать на музыку.
С наступлением темноты церковь опустела совсем. Темные углы освещались лишь дрожащими огоньками свечей. Длинные тени плясали по стенам, создавая пугающие, мрачные образы. Быстро скомкав окончание молитвы — все равно тем, кого отпевали, было уже не разобрать, священник поспешно удалился к себе в ризницу. Могильщики с шумом и руганью принялись грузить гробы на деревянные повозки. Последним сверху на грязную повозку небрежно швырнули маленький гроб.
Снег пошел сильней. Грубая повозка, громыхая, покатила по камням мостовой, направляясь на кладбище. Это и похоронами не считалось, так как совсем не было людей— никого. За повозкой не шел ни один человек.
Погоняя тощую лошаденку, возница думал о том, что таких никто и не мог хоронить. Какие люди за гробами нищих, безродных покойников? Таких даже хоронить не за что — разве закопать просто так, из христианского милосердия. Не бросать же на свалку, как собак. Возница думал о том, как бы поскорее довезти эти гробы — гробы бедняков, никому не нужных ни при жизни, ни после смерти. Подстегивая тощую лошаденку кнутом, он мечтал о теплом уютном трактире после надоевшей паршивой работы, и твердо знал, что не закончит свою жизнь так, как они.
Редкие прохожие, встречавшие жалкие похоронные дроги, спешили поскорей отвернуться, ускорить шаг. В такую злую студеную ночь никто не думал о том, что все равны перед лицом Бога. Тем более те, кого хоронят так — бродяги и бедняки.
Когда повозка прибыла на кладбище, стало совсем темно. Началась метель. На кладбище был только один могильщик. За оградами последних могил, очень далеко от центральных аллей, были вырыты длинные рвы. Это были общие могилы для безвестных и безродных покойников. Когда ров заполнялся, его засыпали. Никто не ставил отличительных знаков или крестов. Там не было таблиц с именами или даже самых скромных памятников. А редкие посетители кладбища никогда не забредали в эту мрачную часть.
Один из рвов был уже почти заполнен. Могильщик бросил сверху маленький гроб. В могиле уже лежало три яруса тел. После этого могильщик стал закапывать ров и утрамбовывать землю. Скоро все было закончено. Общая могила исчезла с лица земли. Развернувшись, могильщик быстро пошел прочь, стремясь укрыться от начавшейся метели. Кладбище поглотила густая зимняя темнота.
Было уже достаточно поздно, когда знаменитый английский импресарио, еще месяц назад приглашавший знаменитого Моцарта на триумфальные гастроли в Лондон, подъехал к темному кладбищу Святого Марка. Задержали его неотложные дела, и больше всего он переживал о том, что не успел в церковь, к отпеванию великого композитора. Впрочем, где именно отпевали Моцарта, он не знал. Ему удалось выяснить лишь место последнего пристанища гения. Познакомившись с музыкой Моцарта всего лишь несколько месяцев назад, он навсегда отдал ему свою душу, разум и сердце. Он был твердо уверен в том, что прекрасная музыка Моцарта является божественным светом. И после такой музыки уже не мог слушать ничего другого — такими тусклыми, бесцветными и бездарными по сравнению с музыкой Моцарта казались произведения всех остальных знаменитых в Вене композиторов.