— Черт с тобой! Поступай, как знаешь, но эта треклятая долина должна быть в наших руках.
Скрепя сердце, Комбат выбрал лучших бойцов, имеющих опыт сражений в горных условиях. Они двинулись по господствующим высотам вдоль дороги, страхуя колонну и высматривая схроны, откуда, как черти из табакерки, могли выскочить афганцы. Они в чем-то походили на саперов. Стоило пропустить укрытие противника, и следовал убийственный удар в спину. Так однажды и случилось. Рублев потерял четверых отличных бойцов. Но в целом жертв было гораздо меньше, чем в предыдущих случаях. И при этом Комбат сделал главное — он захватил долину. Кроме того, его бойцам удалось обнаружить несколько скрытых ходов, по которым афганцы проникали в Шинкай-Гильзан. Парочку из них завалили взрывами и на этом угомонились. Скалы поддавались с трудом, на каждый проход уходило слишком много взрывчатки, и было очевидно, что афганцы восстановят свои лабиринты, как только представится малейшая возможность. А она представилась. Командование посчитало нецелесообразным держать элитное подразделение в Богом забытой дыре. Батальон Рублева перевели туда, где было жарче, а в Шинкай-Гильзанскую долину послали обычный гарнизон, солдаты которого через несколько месяцев излишне расслабились и были вырезаны афганцами. После этого на Шайтан-яму махнули рукой. Стратегическое значение долины было ничтожно мало по сравнению с жертвами, которых стоил ее контроль.
В общем Шинкай-Гильзан доставил порядочно хлопот советским командирам. Но с какого перепуга долиной заинтересовался полковник ГРУ? Для Комбата это являлось загадкой.
Бахрушин все объяснил уже в первые минуты их разговора. Оказывается, американцы просто горят желанием качественно обработать Шайтан-яму напалмом, поскольку большая часть долины засеяна опийным маком. Но такому благородному начинанию мешали несколько тысяч афганцев, населявших долину. Кроме того, как стало известно командованию американцев, там же находились четверо заложников. А уж талибы нашли бы способ известить мировую общественность о том, что заложники погибли от рук своих же летчиков.
— Взять долину наземными войсками у америкосов кишка тонка? — поинтересовался Рублев.
— Да, — ответил Бахрушин, чуть поморщившись от демонстрации Борисом любви к одному из главных зарубежных партнеров России. — Они попытались, но такая операция грозила чрезмерными жертвами.
— Не любят наши друзья-американцы, когда гибнут их люди, норовят обойтись вообще без потерь, подставляя солдат из других стран.
— Этому нам бы хорошо у них поучиться, — нахмурившись, заметил полковник.
— Согласен, хотя за чужой счет тоже как-то некрасиво получается.
— Между прочим, Шинкай-Гильзанскую долину они хотят взять сами. Только им нужен надежный проводник, хорошо знающий единственную, ведущую туда дорогу.
— С того времени много лет прошло, — напомнил Комбат, сразу догадавшийся, куда клонит Бахрушин.
— Что для гор каких-то пару десятилетий, если они стоят без изменений веками. А ты, Борис, возглавлял отряд, который сумел пройти эту дорогу. Когда американцы осторожно поинтересовались, нет ли у нас источника информации по долине, соответствующие товарищи мигом прошерстили все архивы. И вышли на тебя, как человека, возглавлявшего боевую операцию по захвату Шинкай-Гильзана.
— Как-то невкусно получается! Человека искали соответствующие товарищи, а вышли на меня вы, — насторожился Комбат.
— Боишься, что я тебя рассекретил? Успокойся. С информацией ознакомились там, — Бахрушин поднял вверх палец, этим жестом намекая на руководство ГРУ, — и поручили мне договориться с тобой.
— А откуда там, — Рублев повторил движение полковника, — обо мне знают?
— Ты, Борис, себя недооцениваешь. Человек, фамилию которого я не буду упоминать всуе, назвал тебя нашим лучшим внештатным сотрудником.
— Ясно. И вам поручили договориться со мной, поскольку кому-то другому я мог отказать.
Молчание Бахрушина в данный момент было явно знаком согласия.
— И что же от меня требуется? Если бы просто работа по карте, вы бы не стали разводить такие церемонии.
— Ты снова верно мыслишь, Борис. У американцев хватает фотографий дороги и обступающих ее гор с воздуха, но ведь талибы не дураки. Их укрытия сделаны так, чтобы их нельзя было обнаружить сверху.
— Да, схроны афганцев трудно заметить, даже если стоишь рядом. Как я предполагаю, америкосы хотели проскочить в долину на арапа. Сверху пустили вертолеты, снизу танки. Двинулись по зажатой между горами узкой дороге, на первый взгляд абсолютно безлюдной. И вдруг один вертолет загорелся, второй. И головной танк на мине подорвался. А саперов, которые бросились на разминирование, скосили автоматной очередью. После чего идти вперед американцам резко расхотелось. От рядового пехотинца до командира. Схлопотав по шее, они наконец-то сообразили, что для успешной операции нужно хотя бы знать, какие еще ловушки могут их ждать впереди.
— Верно, Борис! Им нужен хороший проводник. Человек опытный, знающий и безусловно надежный. От себя выскажу такое предположение. Американцы нашли проводника из местных, а тот оказался Иваном Сусаниным. Завел их в кровавую западню. От безвыходности американцы обратились к нам. И последнее. Наркоты, которую выращивают в долине, хватит на год средней европейской стране.
— Если только по дороге она не осядет у нас, в России, — хмуро добавил Комбат. — Ладно, о чем разговор! Когда я должен быть готов?
— Чем скорее, тем лучше.
Глава 13
Он не всегда был Огрызком. Когда-то его звали, как всех нормальных людей — по имени, фамилии и иногда даже по отчеству. Но теперь и сам Огрызок с трудом бы вспомнил, как его зовут. Бомжевал он уже шестой год. Грехопадение его началось, как и у большинства бездомных людей, с первого знакомства. Это если вернуться к истокам, так сказать, начинать с семнадцатого года. Но если говорить о времени, когда явственно обозначились контуры надвигающейся беды, надо от первого знакомства перейти к безудержной любви, которая стоила не только денег, но и устоявшегося образа жизни.
Да и здоровья тоже, поскольку дешевую бормотуху трудно назвать эликсиром долголетия. Но кто думает о здоровье, когда объект любви требует ежедневных знаков внимания. Хотя, если разобраться, ничего она не требовала, стояла себе на полке, такая неказистая по сравнению с импортным и дорогим отечественным товаром. Требовала душа Огрызка и те самые пресловутые трубы, неизвестно где у выпивохи находящиеся, но которые все время горят.
Жене Огрызка оказалась не по силам бороться с коварной соперницей, и она предпочла развод. Огрызку вроде бы повезло. Он перебрался в собственную однокомнатную квартиру. Пусть маленькую, пусть в самом глухом районе города, но это было его личное жилье. Н-да… было, да сплыло.
Рынок — он подчиняется более естественным биологическим законам. Выживает сильнейший. Применительно к человеческому обществу — подлейший, хитрейший, изворотливейший. И, как хромая зебра для льва, одинокий и вечно бухой Огрызок стал желанной добычей для мошенников. В пьющей России схема отъема недвижимости у алкоголиков возникла, едва эта самая недвижимость стала предметом купли-продажи. Поэтому аферистам не потребовалось ничего выдумывать. Все уже было выдумано до них. У обидчиков Огрызка сохранились остатки порядочности. Вместо городской квартиры они всучили ему дачу с нормальной русской печкой. И сверху дали немножко денег. Деньги Огрызок пропил, а затем продал задешево дачу. Зачем она ему, если до ближайшего магазина с желанной бормотухой больше километра пешкодралом? А в городе полно мест, где может переночевать бездомный человек. Вот только нет в тех местах дверей, за которыми легко укрыться от жестокого нападения.
Фитиль тщательно распланировал свой решающий эксперимент. Сравнительно недалеко от Москвы он нашел деревню, в которой оставалось около десятка жителей, с заброшенными домами. В один из домов привезли морозильную камеру. Небольшую, как раз, чтобы поместился один человек. Комарова к эксперименту Фитиль решил не привлекать. Зачем травмировать психику ученого? Неизвестно, во что это выльется. Он взял у Комарова антифриз и получил точную инструкцию по применению. Затем его люди выследили компашку бомжей. Никто за исключением Корнеплода, понятия не имел, зачем Фитилю понадобились отбросы общества. По этому поводу было произнесено много шутливых предположений, но свое дело бойцы выполнили четко. Трое бомжей, в число которых угодил Огрызок, были схвачены, надежно связаны и положены в заднюю часть внедорожника, откуда предусмотрительно убрали сиденья.
— Ну и воняют же они! — брезгливо поморщился Корнеплод.
— А ты думал, что это отребье будет пахнуть «Олд Спайсом», — ухмыльнулся Фитиль.
— Да нет, только откуда столько вонищи! Как будто специально, чтобы нормальных людей отпугивать.
— Если человек годами не моется, ходит в одной одежде, временами потеет, то ему положено смердеть, — пояснил Фитиль.
Огрызок напряженно вслушивался в разговор похитителей, надеясь понять, с какой целью их похитили. Среди бомжей ходили слухи о жестоких отморозках, безжалостно убивавших изгоев общества. Просто так, без видимых причин. Да и средства массовой информации время от времени сообщали, как граждане, чаще всего выпившие подростки, жестоко издевались над случайно замеченными ими бомжами.
Но тут был несколько иной случай. Если бы хотели избить или убить, то сделали бы это на месте. Зачем связывать, заморачиваться с транспортировкой? Огрызку подумалось об органах, но эта идея выглядела крайне сомнительной. Кому нужны их проспиртованные, едва функционирующие органы? Конечно, российскому поставщику до лампочки, какие органы брать, лишь бы сбагрить за хорошую цену. Но заказчик — не дурак, он сразу отличит здоровую печень от изъеденной циррозом. И денег, соответственно, не даст. Поэтому охотники за органами интересуются только качественным товаром.
Каких-то других идей Огрызку в голову не приходило. А вот одному из его дружков пришла, и он жалобно застонал. К концу дороги он каким-то невероятным усилием избавился от заклеившей рот ленты и прошептал: