— Мужики, гадом буду, из нас хотят сделать подопытных кроликов. Вы слыхали про новые методы омоложения, стволовые клетки? Методика очень перспективная, только новая и крайне рисковая. Тут, считай, ежели повезет, лет на двадцать помолодеешь, а если нет, хоть нормально закопают.
Огрызок не был так образован, как его дружок, спившийся инженер, хотя тоже кое-что слышал о стволовых клетках. А кто же о них не слышал кроме глухих? Перспектива оказаться подопытным кроликом его вполне устраивала, но только в одном случае: если их в качестве вознаграждения будут поить вином.
Внедорожник остановился, Фитиль с Корнеплодом выскочили из машины и жадно затянулись чистым воздухом.
— Хорош, пора делом заниматься, — сказал Фитиль.
Он зашел в дом, проверил, как работает морозильная камера и вернулся обратно. Корнеплод распахнул багажник и ухватился за чью-то ногу. Это была нога Огрызка. Корнеплод вытащил несчастного из машины, обернул в предусмотрительно взятый кусок полиэтилена и отнес в дом. Там он содрал с Огрызка всю одежду. Фитиль тем временем набрал в шприц снотворное и воткнул иглу в ягодицу.
— Подождем немного, — сказал он.
Когда Огрызок уснул, Фитиль осторожно, стараясь не поранить, снял скотч и вколол антифриз.
— Давай его в камеру, — приказал он, убедившись, что бомж мертв.
Осмотр замороженного тела полностью удовлетворил Фитиля. Какие-то внешние повреждения отсутствовали. Покойника вполне можно было принять за живого, только впавшего в анабиоз человека, дожидающегося воскрешения от потомков.
— Отлично, — удовлетворенно сказал Фитиль. — Остальные нам не понадобятся.
— Просто так замочим? — полюбопытствовал Корнеплод.
— Зачем? По дороге выпустим.
— На фига ж я рыл такую большую могилу?
— Ничего, зато покойнику в ней будет просторно. Ему понравится.
Глава 14
— На что жалуетесь? — Богдан Ильич Жирносек был сама вежливость и предупредительность.
Так он себя вел, когда чуял, что больному можно впарить одну или даже несколько добавок.
Пациентка, молодящаяся женщина, переступившая черту, за которой баба ягодка опять, заговорила о гастрите, который все чаще напоминал о себе болями в желудке и жестокой изжогой. Жирносек ее рассеянно слушал, куда больше интересуясь нарядами дамочки. Наконец он пришел к выводу, что одежда куплена в престижном магазине и стоит хороших денег, а, значит, больную можно раскрутить на самые дорогие добавки и получить соответствующий процент.
При этом на автопилоте Богдан Ильич сохранял участливое выражение лица, и женщина отважилась поделиться с ним самым наболевшим:
— Но больше всего меня мучают запоры. Бывает, по четыре дня не хожу в туалет. Иногда встану на весы и сначала ужасаюсь — откуда почти два лишних килограмма. А потом вспоминаю, что у меня третий день запора. Такой ужас, доктор, просто кошмар!
— Ну почему же ужас? Все очень даже замечательно, — подумал Жирносек, которому жалоба дамы подсказала конкретное решение.
И он тут же стал нахваливать добавку, содержащую уникальные грубые волокна, восстанавливающие перистальтику кишечника медленно, зато на всю оставшуюся жизнь. А попутно говорил о том, насколько вредно, когда шлаки надолго задерживаются в организме и содержащиеся в них яды вымываются в кровь, отравляя нашу жизнь.
— Честно говоря, я смотрела одну телевизионную передачу. В ней скептически отзывались о биодобавках, — робко заметила женщина.
— Безусловно! — кивнул головой Жирносек. — Тут виновата бюрократия. Понимаете, когда на рынке впервые появились биодобавки, их по чисто формальным признакам отказались считать лекарствами, поскольку они лечили не конкретную болезнь, а наш организм или какой-то орган человеческого тела и действовали медленно, хотя гораздо полезнее лекарств. Отсюда появился термин БАДы, и к ним предъявлялись гораздо меньшие требования, чем к лекарствам. Получилась крайне удобная для жуликов ситуация. Настоящие добавки всеми больными были признаны очень эффективными, они завоевали солидную репутацию, а требования к ним предъявлялись не очень серьезные. Жулики буквально завалили рынок добавками, формально удовлетворяющими букве закона, но по сути являющимися дешевыми фальшивками, имеющими очень малый лечебный эффект. Отсюда и пошло отрицательное отношение к БАДам. Но вы можете быть уверены, я вам рекомендую просто изумительное средство. Да, оно стоит дорого, но оно того стоит. После нескольких месяцев регулярного приема вы навсегда забудете о запорах. Покупайте добавку только в аптеке, название которой указано в рецепте. Иначе вы рискуете приобрести бесполезную фальшивку.
— Спасибо вам, доктор!
— Да что вы! Это же моя работа.
Остается загадкой, почему много лет тому назад Жирносек решил податься в медицину. Он был прирожденным демагогом, и мог сделать хорошую карьеру на политической арене. Какие-то врачебные таланты у него отсутствовали в принципе. Сначала ошибки Жирносека списывали на молодость. Говорили, что теория, которой обучают на лекциях, разительно отличается от практики, живой работы с людьми. Потом начали выражать сомнения. Конечно, тридцать лет — еще не умудренная опытом зрелость, но зеленая молодость уже позади. К тридцати пяти Жирносек окончательно зарекомендовал себя, как серая посредственность, специалист, которому даже измерение у больного температуры надо доверять с осторожностью. Богдан Ильич продолжал работать простым участковым, хотя за прошедшие годы много раз освобождались заманчивые вакансии. Но о повышении Жирносека в поликлинике даже не заикались, считали чудом, что в течение долгих лет он не допустил фатальных ляпов, когда смерть пациента наступает из-за врачебной ошибки. Но тут Богдан Ильич избрал верную тактику. Если он испытывал сомнения, то всегда отправлял больного на консультацию. В большинстве случаев консультант, поставив диагноз, чихвостил горе-эскулапа, не сумевшего распознать простенькое заболевание. Но Жирносек умел красиво обставить свою деятельность, приукрашивал собственную беспомощность нарядной оберткой из демагогических рассуждений. Еще долгое время после того, как Богдан Ильич отправился на вольные хлеба, главврач саркастически обрывал подчиненного, пытавшегося за лишними словами скрыть свои колебания:
— Хватит мне тут жирносековщину разводить!
Краткая история частной практики Жирносека наглядно продемонстрировала, насколько опасно верить словам человека. Один солидный врач имел несчастье встретиться с Богданом Ильичем на профессиональном междусобойчике и был совершенно очарован его убедительной речью. Врач давно подумывал о собственном деле и даже наметил себе компаньона. Но хорошо подвешенный язык Жирносека решил дело в его пользу.
«Мне нужен помощник, который будет прежде всего заниматься рутиной, административной работой, первичным общением с клиентами. Для этого Жирносек подходит идеально. Конечно, Богдану Ильичу тоже придется вести прием, но ему достанутся простейшие случаи. Уверен, что слухи о его профнепригодности сильно раздуты. Иначе его бы давно уволили», — решил доктор, являвшийся замкнутым малоразговорчивым человеком.
Жирносек действительно отлично ладил с являвшимися на прием больными, удовлетворительно выполнял административные обязанности, однако на этом его достоинства исчерпывались. Доктором он оказался никудышным, годился только на то, чтобы в период эпидемии ставить диагноз ОРВИ и выписывать стандартные для таких случаев лекарства. Но люди редко ходят к частнику лечить грипп. Особенно бывший советский человек, привыкший к бесплатной медицине. Он раскошеливается лишь после долгих и бесполезных походов в районную поликлинику. То есть при наличии болезни, лечение которой является проблемой для врача средней квалификации. Жирносек при его квалификации ниже средней превзойти участкового доктора никак не мог. Его профнепригодность обнаружилась, едва он взялся лечить нескольких больных. Будь Богдан Ильич более амбициозен при своем невежестве, дело могло закончиться грандиозным скандалом и закрытием всей лавочки. А так обошлось лишь увольнением самого Жирносека.
Наедине с самим собой Богдан Ильич самокритично признал:
— Да, я посредственный врач. Но только благодаря мне утрясены все формальности, решены административные и юридические вопросы. Я сумел привлечь около двадцати клиентов. Ну ладно, пусть троих из них я потерял. Но разве мои заслуги ничтожны, как эта сумма?
Он тряхнул пачкой тысячерублевок, полученных в качестве выходного пособия. Правда, доктор сказал, что сейчас он больше дать не может, поскольку фирма только начала набирать обороты, и пообещал через некоторое время расплатиться окончательно.
Жирносеку повезло. Маленькие зарплаты не добавляли популярности профессии медика, кроме того, многие врачи уходили в частные конторы, и Богдану Ильичу удалось найти место терапевта. Но мечталось Жирносеку о гораздо большем. Он любил красивую жизнь, роскошных девочек, величественные дома с пышными интерьерами, дорогие яхты, рассекающие морские просторы. Впрочем, любовь эта была платонической. Не было у Жирносека ни собственного дома, ни яхты, ни шикарных девочек. А была у него скромная двухкомнатная квартира, опостылевшая жена и шесть соток, доставшиеся в наследство от родителей. Такой расклад имелся на момент, когда в кабинет Богдана Ильича вошел незнакомый мужчина. Жирносек увидел его впервые, а поскольку память у него было достаточно хорошая, он решил:
— Скорее всего, новенький. Недавно переехал на мой участок. Сейчас начнется канитель с заполнением карточки, а медсестра четвертый день болеет.
Но заполнять карточку не понадобилось. Мужчина не собирался лечиться. Он предложил Богдану Ильичу работу. Очень странную, но при этом хорошо оплачиваемую. На яхту и собственный дом не хватит, но шикарных девочек можно будет себе позволить.
— Мне трудно решить прямо сейчас, я должен подумать, — ответил Жирносек, помня о своем фиаско с частной практикой.
— Разумеется. Только слишком не затягивайте. Ведь если вы откажетесь, нам придется искать другого человека. Возьмите карточку, здесь телефон главного работодателя. Если надумаете работать у нас, звоните непосредственно ему.