— Был такой разговор, но я, как русский офицер, предпочел обойтись без чужих подачек. Мои заслуги должно оценивать мое же государство, — прямо рубанул Комбат.
— Вот государство и оценило. Некоторые руководители уже поняли, что главное наше богатство — не сырье, бездумно продаваемое за границу, а люди. Впрочем, оставим высокие материи, ты лучше скажи, как съездил? Душу защемило, когда увидел места, где когда-то воевал?
— Да. Я и здесь с друзьями часто вспоминаю об Афгане, но там, на месте, все представилось гораздо четче, словно мы только вчера вышли из боя. Временами казалось, что стоит перейти реку, и я окажусь не в суверенном Таджикистане, а снова в СССР. Только английская речь постоянно возвращала меня к действительности. Тогда мы с американцами были врагами, а теперь превратились в союзников.
— Надолго ли? — вырвалось у Бахрушина и он, пытаясь исправить оплошность, взглянул на часы. — Ладно, Борис, извини, надо идти к начальству.
Комбат извинил. Он вернулся домой и отключил от сети мобильник, успевший полностью разрядиться за время его отсутствия. Введя пин-код, Борис увидел, что чаще всего с ним пытался выйти на связь Подберезский.
— Ишь, Андрюха, не терпится ему узнать, как я съездил. Ладно, наберу, доложу.
Но выяснилось, что Подберезского мало интересовали детали поездки Комбата. Другое, куда более масштабное и трагическое событие заслонило вояж Рублева в места их совместных боев.
— Убили? — грустно переспросил Борис, услышав скорбное известие о гибели Буданцева.
— Да, Иваныч, буквально пару дней тому назад. Ты подъезжай ко мне, помянем, обсудим.
— Хорошо, только немного приведу себя в порядок. Меня же только утром сюда доставили, и пришлось, едва отдышался, срочно ехать по делам.
К появлению Комбата Андрей успел накрыть стол, хотя особых усилий это от него не потребовало. Как холостяк, зарабатывающий несколько больше среднего москвича, он давно и успешно приспособился закупать готовую еду в кулинарном отделе расположенного неподалеку гипермаркета. До этого Андрей перепробовал несколько вариантов, пару раз траванулся, однако сумел найти то, что его больше всего устраивало.
Подберезский с хрустом свинтил крышку. Выпили, не чокаясь. Каждый вспоминал о друге, тело которого только вчера предали земле. Комбат нарушил молчание, глухо сказав:
— Я только вернулся оттуда, где гибли наши друзья. Но то война, хотя бессмысленная и непонятная для простого русского человека. У меня были сослуживцы, нашедшие смерть во время учений или тренировочных занятий. Но они были людьми военными, осознанно выбравшими дело, связанное с риском. Тут же погиб человек вроде бы мирной профессии, хотевший всего лишь донести до людей правдивую информацию.
— Не скажи, Иваныч! Я где-то читал, что среди журналистов процент погибших даже выше, чем у военных. Сейчас это одна из самых рискованных профессий.
— Вот и я о том же. Правда очень дорого стоит, особенно такая правда, которая ущемляет интересы влиятельных людей. Игорь был отчаянным человеком. Я помню, как познакомился с ним. Тогда его выследили футбольные фанаты и хотели отомстить ему за разоблачительную статью. А ведь он знал, с какими опасными людьми имеет дело, и, тем не менее, продолжал свою работу.
— У меня есть хороший знакомый в милиции, я обратился к нему. Когда он узнал, что Игорь был моим другом, то сообщил некоторые сведения, пока закрытые для прессы. Тут есть очень любопытный момент. Все указывает на то, что с Буданцевым расправились фанаты. Убийство произошло рядом с местом, где они устраивали свои тренировки, характер травм говорит о том, что использовались типичные для озверевших юнцов орудия преступления. В официальной версии утверждалось, будто фанаты устроили Игорю ловушку. Они заманили его обещанием сообщить какую-то сенсационную информацию и жестоко избили. Но среди травм эксперты обнаружили повреждение, нанесенное раньше остальных. Скорее всего Буданцева ударили по голове, лишив его сознания и только потом отвезли на место преступления.
— Логично. Игорь был достаточно умен. Если бы ему назначили встречу рядом с тренировочной базой фанатов, он бы заподозрил неладное.
— Да, верно, но и среди фанатов есть умные люди, те, кто организует и направляет их деятельность. Они бы не стали убивать человека, который уже написал разоблачительную статью, просто из-за мести, и уж, во всяком случае, выбрали другое место для расправы. Если бы Игоря убили сразу, можно было предположить, что с ним расправился молодняк, действовавший без одобрения своих вожаков, и первоначально они хотели ограничиться показательным избиением. Но увлеклись и перестарались. С учетом того, что его везли, картина убийства радикально меняется. Преступление спланировали заранее и таким образом, чтобы перевести стрелки на фанатов. На это мне очень туманно намекнул мой знакомый, остальное я уже сам додумал. А следствие, как ему полагается, разрабатывает все версии.
— Это тебе тоже сказал твой знакомый?
— Нет, это я тоже додумал сам.
— Молодец! Я мыслю примерно в том же ключе. У меня была возможность поближе узнать фанатов, когда они скопом навалились на Игоря. Типичные шакалы, способные больно укусить и убежать, поджав хвост. Причем нападают они, для куража подогрев себя алкоголем. И убить могут, только случайно ударив в уязвимое место. Тут же человека лишали жизни преднамеренно, долго и жестоко.
И еще одно соображение. Для серьезных людей месть — это блюдо, которое едят остывшим, а разная шелупонь употребляет его только горячим. Стоит выветриться обиде, и боязнь наказания за содеянное перевешивает жажду мести. Поэтому о фанатах можно забыть и копнуть тех людей, о которых собирался писать Игорь. Или вспомнить важных персон, чье грязное бельишко он выставил на всеобщее обозрение несколько месяцев или даже лет тому назад.
Все же месть, как причина убийства, кажется мне менее вероятной. Скорее всего Игорь задел интересы преступной группы, и те, боясь разоблачения, решили вопрос традиционным для себя способом.
— Кажется, ты, Иваныч, попал в яблочко. А вот и доказательство, которое Игорь передал мне для тебя буквально за три для до гибели, — Андрей протянул Борису конверт.
— Что это? — удивился Комбат, — нащупав в конверте какой-то твердый предмет.
— Откуда мне знать? Буданцев попросил мне передать письмо тебе, если с ним что-то случится.
— Молодец, выполнил его волю. Но здесь отсутствует приписка «вскрыть в одиночестве», — Борис надорвал конверт, из которого выпал ключ.
— Мелкий. Похоже, от банковской ячейки, — предположил Андрей, имевший дело с такими вещами.
Комбат развернул сложенный вчетверо лист бумаги.
— Дорогой Борис! Если вы читаете эти строки, то меня, скорее всего, уже нет в живых. Слишком поздно я обо всем догадался, у меня уже не было возможности дать задний ход и приходится отчаянно двигаться вперед. Если вы помните, мы как-то говорили о фирме «Новая жизнь», замораживающей людей. На самом деле заморозка — лишь прикрытие для чудовищных преступлений. Но обо всем по порядку. Формально «Новую жизнь» возглавляет Богдан Ильич Жирносек, на самом деле являющийся подставной фигурой, за которой скрывается уголовник Фитиль. Но и он всего лишь марионетка, жалкий сутенер, выполняющий команды акул преступного мира. Как я предполагаю, именно Фитилю пришла в голову чудовищная идея использовать заморозку, как метод шантажа для получения громадных денег. Суть метода такова. «Новая жизнь» действительно замораживает старых больных людей, добровольно согласившихся улечься в морозильную камеру. Эти клиенты — дымовая завеса, прикрытие, за которым происходит самое ужасное. Вторая часть замороженных — богатые люди, которых схватили и поставили перед страшным выбором: либо они раскошеливаются и получают шанс начать в будущем вторую жизнь, либо умирают в чудовищных муках. Если бы хоть часть людей предпочла муки, чудовищный конвейер вскоре заглох. Но люди выбирают заморозку, и маховик преступлений только набирает обороты. Учитывая, какие могучие силы стоят за Фитилем, я решил не обращаться в милицию. У крупных авторитетов там все схвачено. Одна надежда на вас, Борис Иванович! Так вышло, что за годы работы мне не довелось близко познакомиться с большими чинами из спецслужб. Вы же, как я догадываюсь, знаете таких людей. Предупредите их о кровавой затее Фитиля и стоящих за ним уголовников. Только сначала хорошенько взвесьте степень грозящей вам опасности. Абсолютно ли надежны люди, к которым вы обратитесь? Не связаны ли они с преступным миром? Действуйте только наверняка. Глупо уподобляться Дон Кихоту и затевать бой с ветряными мельницами. Вы ничего не измените, а жизни своей лишитесь!
P.S.: В письме лежит ключ от банковской ячейки. Туда я положил копии собранных мной материалов. Они могут оказать следствию большую помощь.
— Своей гибелью Игорь доказал, что в его рассуждениях есть существенная ошибка, — сказал Комбат, убирая письмо.
— Я ее не заметил, — признался Андрей.
— Неужели? А, по-моему, все очевидно. Если бы за Фитилем стояли влиятельные уголовники, они бы провели ликвидацию так, что комар носа не подточил.
Глава 39
У Ильи Аркадьевича Улащика нашли чрезвычайно редкую болезнь — прогрессирующую атрофию поперечно-полосатой мускулатуры. И все бы ничего, поскольку наши внутренние органы состоят из гладкой мускулатуры, но, увы, есть одно исключение. Сердце. И оно страдало в первую очередь.
— Вам осталось полгода от силы, — откровенно сказал лечащий врач Ильи Аркадьевича.
Впрочем, Улащик сам чувствовал, как его силы убывают буквально с каждым днем. А в один прекрасный момент он потерял всякий интерес к работе.
Бывают книжные черви, день за днем проводящие среди дорогих их сердцу томов. Улащик был финансовым червем. Весь его интерес сосредотачивался на деньгах, ценных бумагах и банковских документах. За тридцать лет он превратился из обычного клерка в директора банка. И все благодаря феноменальному трудолюбию, умению и желанию преумножать капиталы родного учреждения. За одну минуту все изменилось. От былого рабочего порыва не осталось и следа, Улащик равнодушно взирал на документы, которые словно невидимая рука положила ему на стол.