Поскольку теперь ты будешь думать, что средством на все случаи жизни я считаю алкоголь, приведу еще один пример, совершенно трезвый и благообразный, в отличие от ужина в Палермо. Тот день начался черт-те как и закончился мелодией, которую мне хотелось бы включить в репертуар. Серхио исполнился год, когда в июле мы впервые оставили его на неделю с моими родителями в Сантандере, сбагрили на несколько дней. Чтобы не задремать за рулем, мы уехали перед самым обедом, как только уложили Серхио спать. И вот мы внезапно снова одни, и впереди у нас целая неделя, первая неделя наедине с тех пор, как мы стали родителями. Я не мог дождаться, когда убегу наконец из родительского дома, помнишь, как разозлился отец: он купил на обед бархатных крабов и моллюсков, а мы их даже не попробовали. Когда мы садились в машину, начался ливень, и мама сказала, чтобы мы переждали, не хватает нам только разбиться из-за дождя. Мы даже не приняли душ, чтобы смыть соль после утреннего купания. Ты вдруг начала страшно переживать, как будто мы бросили младенца в канаве. Потом мы включили противотуманные фары: в разгар дня стало темно как ночью, дворники не справлялись с потоками воды, она обрушивалась на нас с таким грохотом, что в салоне не было слышно музыки, а на каждом повороте ты упиралась руками в приборную панель и закрывала глаза, как будто желая предотвратить аварию, которая сделает твоего ребенка сиротой, не гони, в ужасе умоляла ты, хотя скорость едва достигала тридцати. Наконец мы миновали горы, и буря осталась позади. Перед нами под голубым небом простиралось желтое море скошенной пшеницы с островками охристой земли, зеленые коралловые рифы тополиных рощ, обозначающих высохшие ручьи, поселки со сложными названиями, напоминающие застрявшие на отмели брошенные корабли, церковные колокольни, похожие на маяки, – единственные вертикальные линии среди безбрежных полей Тьерры-де-Кампос. Я хотел добраться до Мадрида без остановок, обгоняя грузовики по пять за раз, припарковать машину где угодно, хоть на пешеходном переходе, если потребуется; раз старики и младенец далеко, значит, можно трахаться в подъезде, в лифте, в коридоре, в номере, слизывать друг с друга морскую соль, потом вместе принять душ и бежать в кино на восьмичасовой сеанс, перекусить в баре, запить каньей – одни, наконец-то одни! Ты постепенно выходишь из мрачного оцепенения, горы позади, и перед нами открываются поля, длинные прямые линии, мираж над раскаленным асфальтом, я зачитываю вслух сложные названия населенных пунктов, ты вроде бы что-то слышала об очень красивой церкви в Каррион-де-лос-Кондес и предлагаешь остановиться и осмотреть ее, я говорю, что у нас слишком мало времени, начинается спор, ты не понимаешь, куда мы так спешим, я собираюсь сказать, что отклонение от маршрута будет стоить нам секса, которым мы успеем заняться до восьмичасового сеанса, а может, и самого восьмичасового сеанса, и тогда нам останется только вечерний секс, а после кино не будет ни каньи, ни тапас, потому что слишком поздно, но с другой стороны, если я выиграю спор, ты приедешь в Мадрид в паршивом настроении, и нам уже будет не до секса, а возможно, и не до кино, не до каньи и вообще не до чего, весь мой план рухнет на корню, останется только секс по прибытии и отказ от всего остального, нас ожидает сплошное поражение, ты просишь меня прислушаться к тебе хотя бы раз в жизни, уверяешь, что эту церковь обязательно надо увидеть, она непременно мне понравится, я принимаю вызов и заявляю, что если мы собираемся отклониться от маршрута, то давай тогда просто возьмем и все отменим, let’s go deep, отъедем еще дальше, доберемся до Салданьи и осмотрим римскую виллу – я много лет мечтал увидеть тамошнюю мозаику, и мы всегда говорили, что как-нибудь туда съездим, но так ни разу и не съездили, потому что сантандерец вечно летит вперед как ненормальный, мечтая поскорее увидеть море, потом возвращается, настолько стосковавшись по жареным кальмарам, смоковницам и семье и мечтая побыстрее окунуться в анонимность Мадрида, что никогда не останавливается в Паленсии. Обеденный час в разгаре, солнце и термометр достигли наивысшей отметки, и ты сказала, что все в порядке, мы все успеем, какая разница, во сколько мы приедем, сказала ты, я попросил тебя достать дорожную карту из бардачка, в то время GPS еще не вошел в моду, и все ездили по карте, мы съехали с дороги, чтобы проложить маршрут, я остановил машину на обочине грунтовки, ветер поднял облако пыли, я услышал стрекот кузнечиков и вдруг почувствовал эйфорию: перед нами карта, мы наконец вдвоем, и плевать на маршрут, ты сказала, что время не имеет значения, и вдруг оказалось, что ты права, я успокоился и с готовностью отказался от прежних планов: время утратило свой диктат. Я открыл футляр с компакт-дисками в поисках самого лучшего дорожного диска, мне не терпелось выбрать наиболее подходящий, но их была чертова уйма, один другого круче, и я напрягся: нужно было сделать правильный выбор, ошибка была бы фатальной, мне казалось, что это самое важное решение в нашей жизни, в итоге я остановился на Astral Weeks, только он и никакой другой, с готовностью подхватила ты, Astral Weeks, и точка, я подождал, пока мы тронемся, и лишь тогда нажал пуск – дорога и песня должны были начаться одновременно, громкость я выкрутил до предела, мы опустили все четыре стекла, if I ventured in the slipstream, ты положила ладонь мне на бедро, between the viaducts of your dream, а я высунул левую руку наружу и растопырил пальцы, чтобы почувствовать сопротивление обжигающего воздуха to be born again, to be born again[19]. Прошу тебя, включи эту песню прямо сейчас, читая мое письмо, я тоже ее сейчас слушаю. Закрываю глаза и вновь оказываюсь на проселочной дороге, до Салданьи рукой подать, но мне уже все равно, увижу ли я римскую виллу с мозаикой или церковь в Каррион-де-лос-Кондес, я просто хочу быть здесь и сейчас, вне времени, и чтобы твоя ладонь касалась моего бедра, а я, зачерпывая всей пятерней раскаленный воздух, слушал Astral Weeks.
Мы проезжали поле, на котором возвышались стога пшеницы, я предложил тебе остановить машину и залезть на такой стог, ты посмотрела на меня, улыбнулась и сказала давай, мы оставили машину на грунтовке и, даже не закрыв дверцы, помчались к соломенной горе, взобрались на нее, как на состязании дебильного телевизионного конкурса, стога не были ни мягкими, ни рыхлыми, как казалось издалека, в нас вонзались острые стебли пшеницы, срезанной комбайном, царапали нам до крови руки и ноги, мы залезли на самый верх, умирая от смеха, хвастаясь нашими ранами, и оттуда созерцали однообразие кастильской равнины, у нас не было ни камер в мобильных телефонах, ни аккаунтов в социальных сетях, где можно было бы публиковать наши подвиги, а когда нам надоело глазеть по сторонам, мы улеглись на колючую солому под палящим солнцем, как факиры, и дали себе слово не забывать об этом сумасбродстве и всегда делать нечто подобное, а потом спустились, сели в машину, запустили по новой Astral Weeks, приехали в Салданью, обедать не стали, посмотрели виллу и мозаику с волнующими и кровавыми сценами, где люди и животные охотятся и терзают друг друга; разноцветные плитки на полу были уложены так искусно, с таким тщанием, и все для того, чтобы украсить пол в доме посреди пустыни, а потом, надивившись языческому миру и все еще охочие до впечатлений, мы отправились в церковь, которую тебе так хотелось увидеть; подходила к концу воскресная послеобеденная месса, и внутри было полно восьмидесятилетних стариков, а какой-то немецкий велосипедист все это фотографировал, и ты предложила для полноты счастья причаститься, потому что путешествие всегда должно устремляться от земного к небесному, и со всеми стариками из Карриона прямо в этой церкви вкусить тело Христово, чего я не делал со времен первого причастия. Я по-прежнему следовал за тобой в этом трипе, мне было хорошо, я готов был наделить смыслом любой обряд и в итоге причастился, затем опустился на колени и в краткой тишине, последовавший за причастием, попросил о том, чтобы таких дней было как можно больше. Мы гуляли по деревне и наткнулись на симпатичный отель в монастыре, я напомнил тебе, что, если мы уедем пораньше, я успею на понедельничную конференцию, а ты тогда дописывала диссертацию, в понедельник занятий не было, тебя мало волновало, где мы окажемся в этот день, но возвращаться не хотелось обоим, мы заплатили за двухместный номер с дурацким балдахином над кроватью, и, стоило нам закрыть за собой дверь, меня охватило нетерпение, но ты сказала, что у тебя только что начались месячные, а раз так, секса не будет, и вдруг я почувствовал, что нет и не надо, и сказал тебе про это, но у нас был прекрасный день, и между нами была такая близость, что хотелось всего лишь быть с тобой рядом, и мы заснули, обнявшись, и так же проснулись.
Вот какие дни могли случиться в нашей совместной жизни. Иногда они даже случались. В такие дни мы искали и находили друг друга. А потом они внезапно прекратились, какие бы планы мы ни строили. Мы знаем, как все организовать, какие трюки следует использовать, какую музыку ставить, куда идти и когда, и все-таки это не работает: the thrill is gone.
Наверное, секрет не столько в том, чтобы иметь условный набор образцовых дней для воспоминаний, дней, которые хочется каким-то образом повторить, сколько в готовности прожить их сполна, пуститься внезапно в дорогу, чтобы оказаться вдвоем. Важно помнить, как прошел идеальный день, но куда важнее желание его пережить, следовать знакам, не упуская своего шанса. Я знаю, что большинство маячащих впереди дней будут заполнены проверкой домашних заданий, йогуртово-фруктовыми завтраками, школой, куда мы отвозим детей, сидением в офисе, новостями по телевизору или книгой, которая поможет тебе уснуть до полуночи, но дверь должна быть открыта, и не просто для идеального дня, а для общей веры в то, что такие дни еще будут.
Завтра лечу домой, постараюсь отправить тебе это письмо срочной доставкой, чтобы оно прибыло раньше меня, я специально написал его на бумаге, положил в конверт и указал тебя как получателя, на нем будет здешний нью-йоркский штемпель и дата – завтрашний день, я заклею его языком, а ты, получив его, удивишься, потому что писем никто друг другу давно не пишет, не говоря уже о твоем муже, и вот ты вскрываешь конверт и читаешь письмо, которое я сперва хотел распечатать на принтере и накорябать что-нибудь внизу своей рукой, например, добавить рисунок, какой-нибудь привет библиографу вроде